жизнь, ради чего рвут жилы.
Видимо,поэтому он и стал военным летчиком, видимо, поэтому его ничего на войне непугало. В бою он мог позволить себе любое безумие, как в компьютерной игре, гдеигрок не имеет страха и жалости к себе. Где ему безразлична собственная судьба,потому что в любой момент миссию можно переиграть или просто, без лишнейлитературщины плюнуть на саму игру и пойти плевать в потолок. Единственное, чтоудерживало от такого варианта, – это любопытство: что же будет дальше? Причемэто любопытство простиралось не только на конкретную ситуацию с данным юнитомпо имени Майкл, но и на глобальное развитие событий, на всю историю в целом.
Что же будетдальше?
Но он понимал,что это любопытство ничего не стоит и в случае смерти исчезнет и не будетмучить его. Как не будут мучить и голод, и жажда, и прочие желания. Поэтому онровным счетом ничего не потеряет, не досмотрев данный сюжет. Но любопытствочасто проявляло себя в более извращенной форме, оно начинало интересоватьсятем, что же будет в том случае, если он все-таки умрет. Действительно ли емууже станет все равно, чем кончится эта пьеска, или будут сожаления? Или, можетбыть, он ее все-таки досмотрит, но уже с небес или из другого измерения, какутверждают фантасты? Вроде бы и тут любопытно пожить, и там интересно.
Значит, сосмертью любопытство не исчезает? Значит, это качество имеет способностьзаглянуть за черный рубеж? Значит, у человека сохраняется желание знать даже послесмерти? Так умирает ли человек, умирая?
Сейчаслюбопытство явно больше интересовалось реальностью. Умереть в бою – неново инеинтересно. Заранее более-менее было известно, что будет дальше. Ничегоособенного. На войне часто гибнут летчики, и ничего не меняется. А вотгигантская волна в кровавом рассвете посреди океана случается нечасто… Что этоза волна? Откуда? Что будет с флотом, что будет с ними, что будет вообщеДАЛЬШЕ?
Появилосьощущение, что он разобрался в своих чувствах. Его скребла, тяготила та же самаядетская обида и ужас перед тем, что он не узнает, не увидит, что будет ДАЛЬШЕ.Что все произойдет без него, а он возьмет и погибнет прямо сейчас, на самоминтересном месте! Ощущение какой-то нелепой бездарности ситуации, напрасностивсей жизни охватило его. Неужели можно вот так просто, так глупо пропасть,сгинуть, перестать существовать? Но ведь будет другая реальность, будет другаяжизнь, другое измерение, откуда он все досмотрит! Любопытство ведь –бессмертно!
Тут егополоснула смертельным ужасом страшная мысль: «А вдруг ничего не будет?!» Мысльостановилась в мистическом оцепенении: «А вдруг не будет уже НИКОГДА и НИЧЕГО?»
Незнакомоечувство тревоги сжалось в его сердце. Вспомнились слова Бизона про гарантиичерта. Черт действительно не дает гарантий. А Бог дает? Есть ли у тебя, МишаБеловский, уверенность в том, что после смерти ты предъявишь Богу гарантийнуюкнижку, а Он не скажет: «Мистер, ваша гарантия недействительна, вы нарушилиправила эксплуатации!» И тогда будет тебе, Миша, вместо продолжения сюжета черныйзал с потухшим проектором. Как шутили раньше в России: «Кина не будет!»
Страшно…
Ну, вот истрах появился…
За чтострашно? За будущее? Оно стало небезразлично? Интерес появился? Господи, как жепоздно Ты мне его дал? Господи! Почему так поздно? Господи, благослови, неоставь меня, не выключай проектор!
Зачем душечасы?
Беловский ещераз, но уже вдумчиво перекрестился на рассвет, перекрестил горизонт передхищным клювом машины, и в этот момент самолет получил такой страшный удар, какбудто он врезался в невидимую стену, но прошиб ее...
Швырнуло.
Затрясло.
В наушникахзаорал штурман:
– Майкл, чтослучилось? О, мой Бог, мы падаем!
– Спокойно,мистер Уильям Спенсор Палмер! Мы падаем, но… вперед, а не вниз… А это еще непадение…
Беловскисудорожно пытался стабилизировать полет машины. В голове крутилась мысль: воттак перекрестился… вот так перекрестился! Похоже на мощнейшую ударную волну. Мытак не договаривались: сначала гром, потом мужик крестится, а я сначала перекрестился…Мы так не договаривались!
Постепенно емуудалось выровнять самолет. Лейтенант посмотрел назад, на Палмера:
– Спокойно,уоррент-офицер, это был всего лишь хлопок петарды!
– Это быларусская петарда, Беловски, в сотню мегатонн, не меньше! Я всегда опасалсяпопасть на русский фейерверк! Тебе не писали родственники из России – у них сегодняне хеллуин?
– Нет, Билли,не думаю, что это русские. Тем более что у русских не бывает хеллуина.
– А что жетогда это было?
– Не знаю,может метеорит?
В наушникахпослышался голос Бизона:
– Как вы там?
– Тряхнулонемного, сэр. Мистер Палмер первым делом побеспокоился о вас.
– Спасибо,друзья мои! Когда будете садиться в аду, я попрошу чертей выкатить напосадочную палубу котел, чтобы вы не плюхнулись сразу в угли!
– Сэр, мнекажется, что сейчас не время для таких шуток.
– А мнекажется – в самый раз! Беловски, послушай, что мне сказал Кэп!
– Слушаю, сэр…
– Где-топосреди Атлантики взорвался танкер. Взрыв был такой силы, что астронавтыувидели дно океана и саму преисподнюю! Теперь во все стороны идет, чуть ли некилометровая волна. Скоро она обрушится на Америку, Африку и Европу!
– Господи, чтоже будет? Сэр, все Восточное побережье погибнет!
– Догадываюсь…
В разговорвмешался взволнованный голос Палмера:
– Сэр, чтозначит погибнет Восточное побережье?!
– Билли, ты,кажется, из Джоржии?
– Да, сэр… уменя там все родные...
Бизонпокряхтел и ничего не ответил. Потом обратился к лейтенанту:
– Беловски, атвои родные где?
– В России.
– А в Америкеникого нет?
– Сейчас нет.Была жена. Но мы развелись.
– Русская?
– Да, сэр,русская…
– А я слышал,что с русскими женами редко разводятся.
– Сэр, онасначала стала американкой, потом мы развелись.
– Беловски,следи за мной, высота 10 000 футов, разрешить прямую трансляцию приборовнаблюдения на спутниковый канал! Ознакомим мир с этой чертовой волной!
– Есть, сэр!Камеры включены.
– Скоро мы ееувидим…
–Уоррент-офицер Палмер, ты что притих? Палмер?!
– Онотключился, сэр…
– Вообще-тоэто нарушение летной дисциплины, – равнодушно сказал майор и замолчал.
Какое-то времяв наушниках стояла тишина. Мысли Майкла Беловски путались. Он еще не мог понятьвсего произошедшего, так как пока он только выполнял доведенные до автоматизмадействия по тревоге. С момента ее объявления на авианосце прошло всегонесколько минут, за которые у него не было времени сосредоточиться на реальности.И только сейчас беспрерывный шквал сумасшедших звуков прекратился. Перед нимпростирался необозримый океан, обагренный красным рассветом. Неужели так вот иначинается Апокалипсис? Эффектно начинается…
Как в кино…
Он так много онем читал, думал, спорил. И он всегда казался ему чем-то нереальным, чем-токнижным. Тем, чего по привычке ждут всегда, чего ждали уже 2000 лет, чегопросто принято ждать, но чего никогда еще не было, да и вряд ли должно былобыть. Ведь он же не произошел при жизни других поколений, почему же он долженпроизойти именно сейчас, именно с ним, Михаилом Беловским? Почему он не мог быопять, как всегда, не состояться?
Майкл Беловскибыл достаточно известной личностью в Америке. Его родители, ученые генетики изРоссии, получили приглашение поработать в Штатах, когда семья осталась совсембез средств к существованию. И он, победитель юношеских соревнований по прыжкамв воду на родине, в Америке сразу же получил гражданство и попал в национальнуюсборную. У него был феноменальный вестибулярный аппарат, позволявший емуориентироваться в пространстве во время самых сложных переворотов. Очень скороон прославился. Характерная славянская внешность располагала к себе своейоткрытостью, а его остроумие и редкая для американских спортсменов эрудициясделали его телезвездой. Его приглашали на передачи, он участвовал во многихшоу, прыгал в воду с вертолетов, летящих на приличной высоте, показывалвсяческие фокусы в затяжном прыжке с парашютом. Вершиной спортивной карьерыстала золотая олимпийская медаль.
Разбогатев насвоей популярности, Майкл стал позволять себе обычные американские игрушкимиллионеров. Яхты, виллы и бассейны его не сильно привлекали, так как воды вего жизни и так было много. Он пристрастился к самолетам. Его способности впространственном ориентировании позволили добиться замечательных результатов ввысшем пилотаже, и он уже подумывал о карьере спортивного летчика, но в этовремя на одном из шоу ему довелось попробовать настоящий реактивныйистребитель. После боевой машины все остальное, что он испытал в жизни,показалось серым и тусклым. Он буквально заболел реактивной авиацией.
В наушникахопять послышался хриплый голос Бизона:
– Беловски,снижаемся! Высота 3000, скорость минимальная. Она уже недалеко…
– Есть, сэр!
– Беловски,что русский Бог говорит о конце Света?
– Сэр, Онговорит, что конец Света будет…
– Когда?
– Наши святыеговорят, что скоро…
– А нашисвятые все время говорят, что завтра. Ха-ха! Но говорят это уже много лет…
– Это несвятые, сэр.
– Как же несвятые? Значит, у вас святые, а у нас не святые?
– Да, сэр – несвятые.
– А чем вашисвятые отличаются от наших святых?
– Наши неговорят, что завтра будет Конец Света.
– Почему?Потому что не знают, когда он будет? Какие же они святые?
– Даты незнает никто. И знать не может. Это сказал Христос. Если же кто-то говорит оконкретной дате, то это значит только одно – он не читал Евангелие или не веритсамому Христу. Наши не говорят того, чего не знают, поэтому они святые. Если бывсе люди не говорили того, чего не знают, то все были бы святыми.
– Беловски, втаком случае человечеству пришлось бы все время молчать, всех ведь не научишьзнать! Ты хочешь такой святости от человечества?
– Нет, я хочутолько, чтобы люди знали то, о чем говорят. Или хотя бы не говорили, если не