гребцов никто не обращал внимания. Кроме них, на корабле рабов не было.Остальные гребцы были воинами из охраны Кагана. Во время пути они несколько разотдыхали, менялись с другими, перекусывали и даже дремали на тюках сложенныхшатров. Несколько раз пленников окатывали из большого ушата забортной водой,чтобы они не перегрелись, так как летнее солнце безжалостно припекало. Время отвремени им подносили бадью для питья и разрешали отдохнуть, вытащив весло.Вообще к ним относились нормально, даже заботливо. Это был приказ Кагана.
Разговариваливо время пути они мало. Ратко был хмур. Он сильно страдал от потери всехблизких, от гибели всей своей дружины, от утраты Кадниц. Беловский пытался егокак-то утешать, но он отвечал односложно:
– Ты, Беляк,привык к рабству, а я впервые на цепи…
Когда сострова, от костров с казанами, потянуло пищей, им принесли большую глинянуюмиску с пшеничной кашей и печеной рыбой. Они жадно накинулись на еду, запиваяее волжской водой. Михаил очень устал, поэтому сразу задремал, притулившись наскамье. Но проспал он недолго, потому что через какое-то время за ним пришли.
Было ужетемно, когда его привели к большому шатру, выстланному коврами. Огоньки масляныхсветильников отражались в золоте опорных витых столбов, множества посуды,низкой мебели и висящих по стенам круглых щитов. В дальнем углу на парчовыхподушках полулежал сам Каган. Из большого блюда время от времени он доставалчерешню, косточки которой аккуратно складывал в высокий кубок.
Пленникаприковали теми же цепями к центральному столбу и поднесли к нему маленькуютабуреточку. Каган жестом пригласил сесть. Несколько минут он молча, изучающесмотрел на руса, пухлыми пальцами поднося к влажным губам очередную ягоду.Наконец он спросил:
– Откуда тызнаешь мой язык?
– Я был вплену.
– Где?
– ВТрапезунде, в Карсе, в Дербенте.
– Там неговорят на хазарском.
– Там былихазары, с которыми я общался.
– Ты оченьчисто говоришь, как будто много лет прожил в Хазарии. Поэтому мне кажется, чтоты меня обманываешь. Говори, рус, чей ты раб, я верну тебя хозяину.
– Я никогда небыл в Хазарии, господин.
– Мне нравитсятвое упорство, но все равно тебе не верю. Мне нужен переводчик, который хорошоговорит на русском и хазарском. Если ты не хочешь возвращаться к своемухозяину, то послужи мне. Поверь, ты не будешь знать нужды и тяжелой работы. Нодля этого мне нужно тебя выкупить, чтобы на мне не было греха присвоения чужогоимущества.
– Вы уже меняприсвоили, господин.
– Нет, неклевещи на меня. Пока что я поймал беглого раба, который мне понравился. Но ты– не мой раб. Я – честный человек перед Господом и народом Его. И я не хочу,чтобы кто-нибудь где-нибудь увидел тебя у меня и сказал: вот Великий Каган, онвсесильный владыка, поэтому берет чужое.
– Неужеликто-то осмелится про вас такое сказать?
– Почему женет? Если это будет истиной, почему бы не сказать? Я не буду карать за истину.Лучше я не свершу грех присвоения чужого имущества, и это будет истиной. Тогданикто и не скажет. Наоборот, все будут говорить: вот Великий Каган, он примерправедности для всего своего народа! Видишь, я справедливый и честный владыка.А ты лукавый и лживый язычник. Но я научу тебя жить в правде и справедливости.
– Я неязычник.
При этихсловах Каган насторожился и пристально посмотрел на Беловского
– Ты –магометанин?
– Нет, я –христианин.
Каганразочарованно, даже с какой-то досадой, с упреком сказал:
– Ах, какжаль! Как жаль! Лучше бы ты был язычником!
– Неужели верав Бога единого, Творца всего сущего, может быть хуже язычества?
– Конечно же,может, как это ни странно звучит! Если кто-то даст жаждущему в пустыне тухлойводы и скажет, что это прекрасное вино, то, безусловно, утолит жаждунесчастного, но вселит в него ложную веру в то, что тухлая вода и есть вино. Ипотом будет трудно убедить этого человека в истине, так как он будет говорить:Я умирал от жажды, но мне дали испить вина. Никогда я не пил с таким желанием инаслаждением!
– Вы считаете,что лучше было бы несчастному умереть от жажды?
– Если этотнесчастный станет распространять свое заблуждение в народах, то лучше было быему умереть. Потому что он приумножил ложь на земле. Вот почему язычник лучшехристианина. Язычники рано или поздно узнают вкус настоящего вина, а христианинбудет убежденно пить тухлую воду и плевать в вино. Язычники сохраняют количестволжи на земле, а христиане приумножают…
– Так выхотите обратить язычников в свою веру?
– Нет, нет! Яне могу этого сделать, так как это не мое дело! Мой Бог – Бог Израиля, а не богязычников. Как я могу взять принадлежащее другому и отдать кому-то? Он самстанет Богом язычников, когда Ему это будет нужно. Мое же дело всего лишь не пуститьростки лжи на земле.
– Вы хотитепомешать распространению христианства на Руси?
– Христианство,христианство! Помешались все на христианстве! Неужели не понятно, чтохристианство – это инструмент политического влияния Константинополя и Рима?Глупые, наивные люди думают, что освобождаются от язычества, а на самом деленароды попадают в политическую зависимость от Византии! Теряют свободу!
– Вы хотите,чтобы народы попали под вашу политическую зависимость?
Каган сощурилглаза и еще пристальней присмотрелся к Беловскому.
– Какая же втом зависимость, если я дарю свободу, а Византия забирает ее? Я не принуждаюпринять свою веру, не истребляю чужих Богов, более того, я утверждаю правокаждого человека на свои убеждения!
– Взамен напризнание вашего права на свои?
Каганблагожелательно улыбнулся и поудобней откинулся на подушки.
– Ты – умный раб.Мне интересно беседовать с тобой. Прошу тебя, сознайся – чей ты. Иначе я несмогу тебя приблизить к себе.
– Я –свободный человек.
– Но где тытак научился говорить по-хазарски?
– У меня оченьхорошая память на языки, господин.
– Хотел бытебе поверить, но ты, мне кажется, лукавишь! Мне очень дорого мое честное имя.Поэтому ты должен признаться. Я понимаю, что ты боишься наказания за побег, ноя тебя защищу. У меня есть единственный способ спасти тебя от справедливого наказания– выкупить тебя. Любой вельможа или купец будет рад продать мне раба. Тебелучше сознаться!
– Мне не в чемсознаваться, господин…
Каган скривилвлажные блестящие губы:
– Ты гневишьменя упрямством!
– Я был бы радне гневить вас, но мне действительно не в чем сознаваться!
– Ах, какойобманщик, какой обманщик! Но я – Великий Каган, меня не следует обманывать.Стража!
В шатер вошливоины.
– Отведите егок Шамуилу!
Беловскогожестко схватили за цепь, заволокли в большую лодку и швырнули на стлани. Лодкаотчалила, его повезли на другой берег Волги, туда, где слышалось ржание тысячсвирепых горских лошадей, где в реке отражалось пламя пожарища.
Его кинулив прохладный прибрежный песок. Сопровождающие спросили у кого-то, где найтиШамуила.
На берегсогнали толпу людей. Слышались женские крики на незнакомом языке и детскийплач. Вокруг толпы скакали конные воины. Они, гортанно крича, давя крайнихконями, как отару овец собирали пленников в плотный круг. Потом подошлинесколько пеших воинов с черными бородами и окровавленными большими кинжалами вруках. Они деловито выхватывали из толпы людей, осматривали, срывали одежду,заглядывали в рот. Если человек нравился, его толкали влево, к другим воинам,которые вязали пленников кожаными ремнями, остальных вправо. Там другиебородачи, лениво переговариваясь, автоматическими движениями резали горластарухам, раненым, маленьким детям и толкали хрипящие тела в овраг.
Хазарскиевоины брезгливо поморщились. Один другому сказал:
– Звери…
– Молчи,услышат! Улыбайся лучше, а то и нас зарежут. Им все равно кого резать. СамКаган боится их…
Перекрикиваяшум толпы, хазарин обратился к горцам:
– Уважаемые,скажите, где нам найти Шамуила?
– А кто тытакой? – на ломанном хазарском спросил перемазанный кровью косматый воин.
– Мы –посланники Великого Кагана, ищем Шамуила.
– Шамуилсейчас сам придет сюда смотреть мордовок. Ждите! – И он отвернулся, чтобы сраздражением полоснуть по шее дико кричащего в истерике ребенка. – Совсэмпоговорить с чэловэком не дают!
Вскоре с горыприскакали галопом несколько всадников. Громко смеясь и перешучиваясь, ониспешились перед кучкой связанных женщин и стали их рассматривать, тыча в нихнагайками. Среди них выделялся один гигантским ростом и трубным голосом. Ему доложили,что прибыли посланники от Кагана, и он подошел к ним.
– Приветствуемтебя, подобный льву Шамуил! – начали перепуганные хазары. – Великий Каган шлеттебе угощенье со своего стола и вино. Он печалится оттого, что не можетразделить с тобой трапезу!
Шамуил подошелк лодке, взял один из больших кувшинов и опрокинул в глотку. Напившись, онпосмотрел на лежащего Беловского.
– А это ещекто?
– ВеликийКаган просит уважаемого Шамуила поговорить с этим пленником, так как ВеликийКаган знает, что только от проницательного Шамуила на всей земле невозможноскрыть никакую ложь!
– Опять этотправоверный иудей не хочет брать на себя грех! Чистюля! Ладно, давай его сюда!
С этимисловами он легко схватил Михаила и швырнул бородачам. Они перекинули Беловскогочерез седло лошади и повели ее под уздцы.
Через какое-товремя его бросили в глубокую яму, возле шатра, возвышавшегося посреди шумноголагеря. Вокруг больших костров, на которых жарились туши лошадей и овец,разговаривая криком, толпились горцы. Они делили добычу. Михаил успел заметитьтри трупа с деревянными лопатами около кучи земли. Видимо, они только что вырылиэту яму. Сразу стало тихо. Шум лагеря в яму доносился как будто издалека, светкостров не был виден, и на черном небе стали заметны яркие звезды. Он так давноне был в одиночестве! Хотя прошел всего лишь один день, но как он был насыщенсобытиями! Неожиданно заговорила Изволь.
– Ну, как тебесредневековье?