Венеславы. Они подружились. Она любила тихонько болтать с ним, рассказывать емусказки, негромко петь песни вдали от очередного шумного пира русов. Он не могучаствовать в них по состоянию здоровья, а Венеслава, потому что не воин.Общаться им было больше не с кем, поэтому волей-неволей они были всегда вдвоем.Вскоре его стало сильно беспокоить состояние дружины, которая уже практическине просыпалась. Несколько раз русы решали прекратить пить вино, понимая, чтоэто не приведет ни к чему хорошему. Но, дотерпев до обеда или даже до вечера,опухнув от безделья, они все равно срывались и напивались. И действительно,заняться им было положительно нечем. Пропитание им исправно привозили,оставалось только открыть рот, поэтому не было смысла даже ловить рыбу. Онитолько спали, ели, пили и ждали Святослава, за которым послали гонцов.
Беловскийпомнил, что не должен вмешиваться в исторический процесс, поэтому, скрепясердце, наблюдал деградацию русов со стороны. Каким-то животным чутьем он ждалбеды, которая вскоре и случилась. Дело в том, что им для стоянки отвели место недалекоот расположения крещеных черкасов, которые еще не забыли ужасную смертьТимофея. При встрече с русами они старались их просто не замечать, чтобы несорваться. Русы тоже чувствовали это. Чувствовали, что к ним относятся оченьплохо. Что их презирают за беспробудное пьянство и шумный образ жизни. Именноблагодаря пьянству они и сами стали задирать черкасов. Начали происходитькакие-то небольшие стычки, перепалки. Впрочем, ни те, ни другие, к счастью, непонимали слов друг друга, иначе резни было бы не избежать. Беловский понималоба языка и ужасался ругательствам с обеих сторон. Таких слов, оскорбляющихматерей, богов и их самих, вынести не смог бы ни один человек. Но они до порыдо времени расходились. Безнаказанность провоцировала еще большее презрение.Черкасы стали оскорблять русов чаще и яростней. Кончилось тем, что один молодойчеркас страшно обругал пьяного руса, который не остался в долгу. И все было быничего. К непонятной ругани уже привыкли, но черкас так разошелся, назвалтакими последними словами качающегося мужика, что осталось только плюнуть внего. Что он и сделал. На беду в это время несколько варягов шлялись похазарскому лагерю в поисках подачек вина или пищи. Они видели, как рус, невынеся такого оскорбления, бросился на обидчика, но был сбит одним ударом подвсеобщий хохот. Он поднимался на нетвердые ноги, бросался опять, но молодой иловкий черкас вновь и вновь швырял его наземь. Варяги кинулись на защиту, но ихбыло слишком мало. Тем не менее им позволили забрать избитого руса и под градомобъедков, головешек и плевков вынести его из лагеря.
Черезнесколько минут они неожиданно вернулись при оружии, с полусотней плохо стоящихна ногах человек. Русы внезапно напали на отдыхающих черкасов и начали резню.Черкасов было значительно больше, и они, подняв невообразимый шум на весьлагерь, дали серьезный отпор. Драка была остервенелой и беспощадной. Билисьнедолго. Вскоре все русы были убиты. Черкасов погибло в три раза больше, и онибез промедления решили идти мстить в расположение русов, чтобы перерезать всехдо одного.
К этомувремени Кагану уже доложили о конфликте. Он не мог позволить еще раз сорватьсясвоим замыслам. Он каждый час благодарил Бога за то, что Он даровал великуюмилость, великое чудо, примирив русов в самом разгаре жесточайшей сечи. Тем болеесейчас их ни что не должно отвернуть от него, и он внезапным броском конной гвардииуспел остановить разъяренных черкасов. Гвардия перебила их несколько сотен, остальныхразоружила и заковала в цепи. Проспавшиеся русы, с трудом поняли, что потерялимного товарищей, и стали требовать у Кагана объяснений. Русы плохо отличали,кто есть кто в многонациональном войске Каганата. Для них все были хазарами.Они кричали что-то про обещанное им гостеприимство, про слово Кагана, грозилисьуйти от него. Кагану срочно нужно было дать какое-то объяснение, отмежеватьсяот черкасов, объяснить русам, что они не хазары, а наемники. Но как?Договорились о том, что Каган утром будет вершить суд. Виновные будут строгонаказаны. Наконец русы и варяги прекратили пить. Они вылили остатки вина впесок и сказали Кагану, что не примут больше от него угощения.
Наутро, какбыло обещано, сам Каган лично с высшими сановниками прибыл к русам. Изпровальной ситуации, когда варвары опять ощетинились, пришли в себя, Каганнашел хитроумный выход. Они совещались всю ночь и пришли к нелегкому решениюобвинить во всем христиан. Таким образом он лишается всех христианскихсоюзников, правда, их было немного, но зато, во-первых, снимает с хазар вину засмерть русов, во-вторых, направляет их ненависть в сторону христиан. И этоглавное, он возмущал русов против христиан! Это было гораздо дороже и нужнеевсех христианских союзников! При этом Каган останется чистым перед Богом,потому что не соврет, сказав, что пьяных русов перебили христиане. Разве нехристиане?
Он велелпривести к русским сотню закованных черкасов и позвал Михаила, как-тонастороженно на него поглядывая.
– Здравствуй,дорогой Михаил! Как твоя рана? Вижу, что ты почти выздоровел, я рад за тебя!Сожалею, но сейчас тебе придется перевести русам не очень приятные для тебяслова. Но я надеюсь, что ты честно это сделаешь и не будешь искажать их смысл.Знай, что теперь у меня есть еще толмачи, которых привезли мне на днях изИтили. Кстати, я купил их, как и тебя, тоже у Мордахея Рыжего. Возможно, вызнакомы. Ты их увидишь, они будут проверять правильность твоего перевода. Поймименя, ситуация такая, что от любого слова зависит очень и очень многое.
Черкасоввыстроили двумя рядами, и Каган начал речь. Беловскому поневоле пришлось всепереводить, тем более что он не знал замыслов Кагана и не успел бы все равночто-то придумать во время перевода. Да и где-то в многочисленной свите стоялирабы Мордахея, которые его контролировали. Проревели трубы, и в воцарившейсятишине раздался голос Кагана:
– Прежде всегомы хотим принести глубокие соболезнования нашим друзьям и дорогим гостям поповоду гибели их товарищей… Наше сердце переполнено скорбью. Еще больше онопереполнено возмущением и негодованием на тех, кто посмел нарушить священныедля всех народов мира законы гостеприимства! Тем более мы скорбим о том, чтотакое страшное преступление произошло в нашем лагере, под нашими знаменами! Номы не будем этого терпеть! Мы не позволим никому марать наше честное имя! Мы провелирасследование этого неслыханного преступления и пришли к выводу, что во всемвиноваты только христиане. Ни один иудей, ни один мусульманин, ни одинпоклонник огня, солнца, иных богов или духов природных не принимал участия внем. Вывод напрашивается сам…
Мы не будемтерпеть в своей армии таких людей. Тем более что это не хазары. Это всего лишьнаемники. Мы повторяем специально для уважаемых и дорогих наших гостей – этонаемники, а не хазары! Но, несмотря на политические и военные выгоды от союза сними, мы выбираем собственную честь и расторгаем с христианами все союзы! Намчесть и доброе имя дороже всякой выгоды! Враги наших друзей и гостей – нашивраги! Если им угодно, пусть ищут союза с Басилевсом византийским и вместе сним бесчинствуют, возмущая сами небеса беззаконием, а нам с ними не по пути!Правильно я говорю?
Русыодобрительно отозвались:
– Любо! Любоговоришь!
– А теперь я,Великий Каган Хазарии, буду вершить суд, памятуя суд царя Соломона исправедливость его!
Принеслиубитых русов и положили перед черкасами. Те стали возмущаться. Пусть Каган,если он такой справедливый, принесет и убитых черкасов! Но их голоса не былиуслышаны. Каган спросил у русов:
– Чегодостойны убийцы?
Русы ответили:
– Смертидостойны!
– Можно липрименить к ним милость вашу?
– Нет кубийцам гостей милости!
– Еще разспрашиваю, чтобы никто не сказал, что я не хотел избавить этих преступников отсмерти, – можете ли вы их простить?
– Убийцамгостя в нашем законе нет прощения!
– Спрашиваю учеркасов: вы ли убили этих людей, которые лежат перед вами? Может ли кто-нибудьсказать, что обвинен напрасно?
Черкассызагалдели, что они защищались. Каган спросил:
– Как моглипять тысяч защищаться от пятидесяти человек? Повторяю вопрос: кровь этих людейна вас? Кто возразит?
Черкасымолчали. Каган резюмировал:
– Пусть никтоне скажет, что мы не позволили оправдаться обвиняемым! Русы, ваше ли этоотмщение или мое?
– Наше! Наше!– ответили русы.
Каган попросилпринести воды. Перед глазами черкасов он умыл руки.
– Кровьчеркасов да будет платой за кровь русов, во имя прекращения распри! Дасвершится правосудие!
После этихслов на берег принесли сотню приготовленных заранее крестов и разложили ихчетырьмя рядами. Перед каждым вырыли яму. Потом несколько групп палачей сталиподводить к крестам черкасов и заваливать их на спину. Одни по два-три человекасадились им на каждую руку и ногу, другие приколачивали их к кресту. Потомкрест вместе с распятым поднимали и ставили в яму. После чего быстро засыпалиее и утаптывали так, чтобы крест стоял крепко. Работали они споро и слаженно.Некоторые приговоренные кричали, пытались вырваться, но на них не обращаливнимания. Лишь одному каким-то чудом удалось побежать. Но убежал он недалеко и,сраженный копьем в затылок, упал лицом в песок.
Довольно скороберег покрылся сотней без одного крестов, как будто лесом. Черкасы вначалехором кричали, проклинали, молились, стонали, извивались какое-то время, новскоре силы покинули их, и они затихли, страдая молча. Лишь изредка то там, тоздесь раздавался вопль или стон.
Русам опятьпривезли много бочек вина, чтобы они достойно похоронили покойников. Каган ещераз выразил соболезнования и надежду, что, видя такой суд, русы еще большеутвердятся в искренности его отношения к ним. И пусть ничто не разрушит ихдружбу во век! Он объявил, что, кроме этого, сегодня по всему войску будутвыявлены все христиане, которые должны будут выбрать смерть или отказ откреста, чтобы подобное преступление больше никогда не повторилось!