Острая боль пронзила его спину, в глазах помутнело… и тут ему показалось, что у двери кто-то стоит. Какое знакомое лицо…
— Нудин? — охнул он.
— Почтенный Лот-Ионан, что с вами? — Лицо постепенно приобрело очертания, и маг узнал своего приемного сына. — Вам опять плохо?
Покачав головой, волшебник залпом выпил вино и налил еще.
— Вероятно, в моем теле сохранились следы камня, — задумчиво протянул он. — Они влияют на мой рассудок, и я вижу то, чего нет на самом деле. — Лот-Ионан прошел в темный угол рядом с дверью, где, как ему показалось, он заметил старого друга.
Но там ничего не было. И волшебника это успокоило.
— Почтенный Лот-Ионан, так что же с вами? — повторил Тунгдил.
— Ничего. Нужно просто размять ноги. Очень болит спина. Пока я был статуей, как-то этого не замечал, — улыбнулся старик, возвращаясь к остальным. — Так что же нам делать с эльфами? — Лот-Ионана зазнобило. — Потребуем у них объяснений и послушаем, как они будут оправдываться? Или вначале займемся Бессмертными?
— Я полагаю, что не следует откладывать разговор с княгиней, — заявил Маллен. — Только представьте, что случится, если во время боя с альвами и их механическими чудовищами эльфы стащат бриллиант и, обретя магическую силу, начнут творить немыслимое. Да, они победят зло, в этом я не сомневаюсь. — Он обвел глазами всех присутствующих. — Но не думаю, что после этого мы сможем поговорить с ними. Я хочу, чтобы во время боя Рейялин осталась среди нас. Как залог того, что эльфы не предадут нас.
— Хороший план. Если эльфы на это согласятся, конечно, — заметил Лот-Ионан, потирая уставшие глаза, только что сыгравшие с ним злую шутку.
— Ну что ж, полагаю, принц Маллен высказал то, о чем мы все думаем. Если эльфы откажутся, то сразу станет ясно, что они ведут нечестную игру. — Эсдалан пригладил волосы. — Я предлагаю сразу устранить опасность и взять под арест тех эльфов, которые находятся в Тобориборе.
— Давайте возьмем с собой Эсдалана и попросим его выступить завтра перед советом, — предложил Тунгдил. — А потом посмотрим, как отреагируют эльфы.
— Мы не должны забывать еще кое о чем. Нас тут немного, и все мы готовы поверить барону, потому что сами сталкивались с атарами. — Маллен повернулся к эльфу. — Но вам следует быть готовым к тому, что завтра вас не станут слушать так уж охотно. Король Нат, правитель Табаина, и королева Изика поддерживают Рейялин и вряд ли примут нашу сторону.
Эсдалан величественно кивнул. Казалось, что он король, который сейчас выслушивает советы подданных.
— Я благодарю вас за предупреждение, принц Маллен. Но я глубоко убежден в том, что завтра смогу пролить свет правды на происходящее, чтобы правители Потаенной Страны познали истину. Пускай это будет стоить мне жизни.
— Жизни? — обескуражено переспросил Гандогар. — Нам нужно оставаться осторожными. Мне не хотелось бы, чтобы вы заходили настолько далеко, ведь мы не можем позволить себе потерять последнего здравомыслящего эльфа Аландура.
— Угроза неотвратима, — стоял на своем Эсдалан. — Я хорошо знаю Рейялин. Мои слова раздразнят ее, и в какой-то момент она больше не сможет держать себя в руках. — Эльф опустил ладонь на руку Тунгдила. — Я обязан это сделать ради вас и Потаенной Страны. Ситалия сохранила мне жизнь, прислав гнома мне в помощь. Я принимаю волю богини. Наши народы должны вместе выступить против тех, кто ведет эльфов к погибели.
— Враккас да благословит наш союз, заключенный в сих стенах. — Гандогар торжественно обвел взглядом всех присутствующих. — Давайте же помолимся нашим богам, чтобы они благоволили к нам и ниспослали нам помощь в деяниях наших.
Верховный король опустил ладонь на центр стола, и Эсдалан накрыл его руку своей. Их примеру последовали и Маллен, и Тунгдил, и Лот-Ионан.
— Пускай же все у нас получится, — прошептал маг.
Тунгдил плохо спал той ночью.
Ему снились Балиндис и Зирка. Сон был путаным и суматошным, и утром гном смог вспомнить только смутные обрывки. Его любимые дрались друг с другом за него? Или, наоборот, сражались с ним? В конце Зирка всадила ему в сердце кинжал…
Гном проснулся с пением птиц, вскинувшись на постели. В груди разлилась тягучая боль, словно подтверждая истинность сновидения.
— Настоящий кошмар, — вздохнул Златорукий, потирая саднящее место.
Выкупавшись, он переоделся в чистое и натянул доспех. Лицо, отражавшееся в серебряном зеркале, казалось старым и утомленным. Конечно, это могло быть связано с последствиями длительного пьянства. Или же с тоской, уже давно поселившейся в его душе.
— Я поступил правильно? — спросил Тунгдил у зеркала.
Ему подумалось, что он как-то слишком уж часто стал разговаривать со своим отражением.
— Ты там бродишь во сне? Или уже проснулся, книгочей? — Боиндил приподнялся в кровати, опираясь на локоть. — Что случилось? Птички распелись?
Тунгдил повернулся к другу.
— Вставай, Боиндил. Нужно поговорить.
Равнорукий начал одеваться, при этом внимательно слушая рассказ Тунгдила.
— Все решится на сегодняшнем совете. Я хочу попросить тебя присматривать за Эсдаланом. Защищай его от эльфов, не отвлекаясь на меня.
Бешеный пригладил рассыпавшиеся по плечам черные волосы. Они еще недостаточно отросли, чтобы можно было заплести косы, потому гном носил их распущенными.
— А почему ты не пригласил меня на встречу? — немного разочарованно поинтересовался он. — Что я такого сделал? Почему ты мне больше не доверяешь?
— Я не подумал об этом… — немного опешил от этих слов Тунгдил. Он попытался объяснить хотя бы себе, почему так поступил, но в голову ничего не приходило. По крайней мере такого, что он мог бы сказать Боиндилу.
— Это все из-за Годы, да? — Бешеный уже успел сделать соответствующие выводы. — Ты ей не доверяешь и боишься, что я все ей расскажу. Думаешь, она шпионка гномоненавистников? — Обувшись, чернобородый сел на кровати и оперся локтями на колени. — С той ссоры на хуторе наша дружба треснула. Все уже не так, как было в самом начале наших приключений, книгочей. И я постоянно думаю о том, кто же из нас изменился настолько, что такое могло случиться.
— Мы оба изменились, Боиндил. — Подхватив табурет, Тунгдил уселся напротив друга. — Ты подарил свое сердце гномке, о которой нам обоим ничего не известно. Возможно, она преследует какие-то свои зловещие цели. Ты не замечаешь того, что отношения с ней могут представлять для всех нас угрозу, а я, вероятно, слишком мнителен. — Златорукий печально улыбнулся. — Да и ты не одобряешь того, что я влюбился в Зирку.
— Значит, это бабы во всем виноваты, — ухмыльнулся Боиндил. — А мы, выходит, ни при чем. Впрочем, бабы всегда во всем виноваты. Коварные они существа.
— Мне кажется, ты немного упрощаешь, — рассмеялся Тунгдил, но тут же вновь погрустнел. — Понимаешь, Боиндил, я недоволен своей жизнью. Я не чувствую себя счастливым. Нет в Потаенной Стране ни одной общины, где я был бы на своем месте. Я чужой и среди гномов, и среди людей.
— Ты покинешь Потаенную Страну с подземными, я знаю.
— Но откуда…
— Ты книгочей и ученый, Тунгдил. Ты просидел пять солнечных циклов в штольнях Лот-Ионана, изнывая от скуки. Я знаю, ты пытался вести спокойную размеренную жизнь. Ради Балиндис. Но твоей душе это чуждо. Ты не можешь так жить. Тебе нужно познавать что-то новое.
Златорукий удивленно посмотрел на Боиндила. Его другу удалось точно описать все, что он чувствовал.
— А теперь ты ввязался в новое приключение с Бессмертными и надеешься покинуть Потаенную Страну, выйдя за пределы, установленные для нас Враккасом. — Бешеный улыбнулся. — Не знаю, что ты за гном, Тунгдил, но Враккас не даровал тебе укорененности — во всех смыслах этого слова. Не даровал он тебе и некоторых других черт, что мы привыкли подмечать в детях Кузнеца. — Боиндил кивнул. — И это неспроста. Ты завязал отношения между Свободными и клановыми гномами, ты примирил Третьих с другими племенами. Потаенная Страна, какой мы ее знаем, исчезла бы, если бы не ты. — Хлопнув друга по коленке, Равнорукий поднялся. — Обычный клановый гном никогда бы не справился с этими задачами. Враккас создал тебя таким, чтобы в племенах не возникало застоя, понимаешь? И таким ты и должен оставаться, книгочей. Я сумею примириться с этим, пусть и не сразу. Потому я прошу тебя о терпении. Ты же знаешь, я люблю поворчать. Но что бы ни случилось, я твой друг и всегда им останусь. — Боиндил протянул ему руку. — Если, конечно, ты этого хочешь.
— Ну как я могу отказать такому ворчуну? — Тунгдил пожал руку, и друзья обнялись.
Гномы радовались откровенному разговору, который разрушил стену отчуждения, выросшую между ними.
— Раз мы прояснили этот вопрос, давай пойдем и посмотрим, как ушастые отреагируют на обвинения Эсдалана. — Боиндил просиял, закидывая на плечо вороний клюв. — Ох, это же я могу теперь называть их ушастыми! Это ведь не те эльфы, с которыми нам нужно дружить. — Он направился в соседнее отделение шатра, отгороженное холщовой ширмой. Там спала Года. — Ты себе даже не представляешь, насколько прекрасно иметь возможность произносить это слово! Ушастые, ушастые, ушастые…
Тунгдил принес друзьям обильный завтрак и молча принялся есть, наблюдая за тем, как Боиндил готовит ученицу к предстоящему совету. Гномка заметила, что учитель постоянно косится на Златорукого. Наконец она не выдержала и повернулась к Тунгдилу.
— Что мне сделать, чтобы убедить тебя в честности моих намерений? — прямо спросила Года. — Дай мне какое-то задание, чтобы проверить меня, потребуй, чтобы я принесла тебе какую-то клятву… Я хочу, чтобы ты доверял мне, как верит мне твой друг.
— Мне ничего не нужно от тебя, Года, — возразил гном.
— Я хочу развеять твои сомнения, — настаивала Третья. — Мы оба из одного племени, и ты прекрасно понимаешь, каково это, когда тебе не доверяют.