[826]. В рядах русских от неожиданности произошло минутное замешательство. Однако Милорадович успел построить на западной стороне деревни за оврагом, отделяющим его от французов, авангардные батальоны в развернутые линии.
Рапорт Милорадовича и рассказ генерала Тьебо, командующего 2-й бригадой дивизии Сент-Илера, отличаясь в ряде деталей, хорошо сходятся в этом пункте – в момент атаки часть русских войск уже была построена. Русские батальоны встретили бригаду Тьебо дружным залпом. 1-й батальон 14-го линейного полка от неожиданности рассыпался и побежал. «У меня не было времени на упреки [командиру полка Маза. – Примеч. авт.], – вспоминал генерал Тьебо. – Я поскакал вперед и закричал, обращаясь к Маза, чтобы он собирал свой батальон, а затем, спрыгнув с коня, я встал во главе 36-го, и мы двинулись на деревню. Солдаты пошли в атаку с криком “Да здравствует император!”, а 2-й батальон 14-го линейного бегом развернулся в линию. Я повел их в атаку через овраг, куда мой конь не мог бы спуститься. Мы бросились на русских в штыки, и они обратились в бегство…»[827]
«…Два батальона мушкетерские не держались нимало, а обратившись в бегство, привели всю колонну в робость и замешательство»[828], – гласит реляция Кутузова[829]. Новгородцы смешались с апшеронцами и смоленцами. Паника и беспорядок охватили весь авангард. Толкая и давя друг друга, бросая полковые пушки, мушкетеры и гренадеры 4-й колонны покатились с высот. Генералы растерялись. Кутузов был задет пулей в щеку, никто не знал, что делать.
Милорадовичу невероятными усилиями удалось собрать часть бегущих. Едва построив несколько батальонов, он повел их в атаку. Граф Тизенгаузен, любимец Кутузова, его зять и адъютант, схватил знамя и увлек за собой еще один батальон. С криком «Ура!» русские полки устремились в штыки. Генерал Сент-Илер моментально развернул шесть батальонов своей дивизии и медленным шагом повел их навстречу неприятелю. Примерно в ста шагах от лавины русской пехоты строй дивизии Сент-Илера остановился, и по команде генерала французские войска дали убийственный залп.
Ряды русских полков смешались. От нового залпа упали сотни убитых и раненых, храбрый граф Тизенгаузен также пал, сраженный свинцом. Тогда пехота Сент-Илера, столь же уверенно, как она вела огонь, взяла штыки наперевес и бросилась в атаку.
Перепутавшиеся полки не выдержали стремительной атаки. Напрасно генералы показывали примеры доблести и отваги, все опять смешалось и покатилось к подножию высот, было брошено еще несколько пушек.
В это время в бой вступили передовые части Вандамма – бригада Фере (46-й и 57-й линейные полки): «Молния не могла бы ударить более стремительно, – писал в своем рапорте Сульт, – таков был порыв, с которым двинулась в атаку вторая дивизия. Русская линия, которая стала на ее пути, была сразу опрокинута, а ее пушки захвачены»[830]. Теперь французские части укрепились на обеих возвышенностях Праценского плато – горе Працберг и горе Стары-Винохрады.
К этому моменту на помощь русским подоспели австрийские части. 16 батальонов генералов Юрчека и Роттермунда под общим командованием генерала Коловрата двинулись в контратаку. Под их прикрытием русские полки получили возможность собраться и снова вступить в бой.
Сент-Илер также получил небольшое подкрепление – шесть 12-фунтовых пушек. Тьебо соединил свои три пушки с подъехавшими шестью в одну батарею и приказал ее командиру Фонтене начать стрелять только по команде и делать каждый выстрел ядром и картечью вместе. Артиллерийский офицер пытался возражать – пушки могли разорваться, но генерал был неумолим: «Пусть они выдержат хотя бы десять минут, этого хватит!» Тьебо рассказывал также: «Я проверил наводку орудий, так чтобы они стреляли в 15–20 туазах[831]. Я приказал положить рядом с каждой пушкой по 10 зарядов картечью и по 10 зарядов ядром, чтобы стрелять как можно быстрее. Я снова и снова повторил пехотинцам указание перед стрельбой тщательно целиться, наводя оружие на средину корпуса человека и на средину взводов, чтобы ни одна пуля не пропала»[832].
Битва при Аустерлице. Ситуация на 10 часов утра
Когда австрийская пехота подошла на расстояние, на которое были наведены пушки, французские солдаты внезапно открыли спрятанные жерла орудий, и артиллерия начала смертоносный огонь. Двойные залпы батареи Фонтене производили ужасное опустошение во вражеских полках. Было видно, как каждое попадание ядра с сопровождавшей его картечью вырывало из белых линий австрийской пехоты целые груды убитых и раненых. Пули косили первые шеренги. Не ожидавшие такого отпора австрийцы бросились врассыпную.
Нужно сказать, что здесь, так же как и в столкновении с пехотой Милорадовича, успех французских войск не был довершен, так как у Сент-Илера и Вандамма не было ни одного эскадрона конницы, чтобы преследовать бегущих.
Едва только австрийская атака была отбита, как над дивизией Сент-Илера нависла новая угроза. К месту боя подоспела бригада Каменского 1-го из колонны Ланжерона. Эта бригада, отставшая от передовых полков 2-й колонны, была направлена на Праценское плато Ланжероном, и он лично повел ее в атаку. Одновременно Милорадовичу удалось собрать часть рассеянных полков, которых он снова двинул в наступление, на этот раз против дивизии Вандамма.
Особо критическим стало положение дивизии Сент-Илера. Командир 2-й бригады этой дивизии генерал Тьебо так вспоминал этот момент: «Стоя на самой высшей точке Праценского плато, мы видели равнину до самого горизонта. Далеко на левом фланге были заметны войска маршала Ланна, которые вели бой с полками князя Багратиона. Между ним и нами… первая дивизия Бернадотта сражалась с резервом Великого князя Константина… Позади или где-то поблизости от нас не было ни одного французского отряда. Реляция императора говорит о том, что бригада Левассера была у нас в резерве, но никто из нас понятия о ней не имел… Перед нами и вокруг нас мы видели раз в пять больше врагов, чем у нас было бойцов… Когда мы встречались с Мораном, мы всегда вспоминали об этом моменте. “Я много воевал, – говорил он. – Я имел честь сражаться в Египте и во всех великих битвах, данных императором, но я не видел ничего подобного…” Сент-Илер позвал меня и Морана и сказал нам: “Господа, это становится немыслимым. Я предлагаю вам занять позицию позади, где мы могли бы обороняться”. Едва он произнес последние слова, как полковник Пузе, командир 10-го легкого… буквально бросился на коне между нами… и, не дав ни Морану, ни мне времени открыть рот, воскликнул: “Мой генерал, отступать?! Если мы сделаем хоть шаг назад, мы погибли! У нас есть только один способ выйти отсюда с честью – это броситься очертя голову на врага и, главное, не дать им нас пересчитать”»[833].
Конечно, рассказ генерала Тьебо, приведенный им в мемуарах, нельзя воспринимать буквально, а его утверждение насчет того, что союзники имели пятикратное численное превосходство, является очевидной гиперболой. Однако несомненно, что чувство опасности, которое генерал ощутил в этот момент, сохранилось в его памяти до самой смерти. Если в деталях он не точен, то общая ситуация, судя по всему, обрисована очень верно.
В рапорте Сульта говорится почти слово в слово то, что писал Тьебо: «Генерал Сент-Илер отражал натиск трехкратно превосходящего неприятеля и сохранял с доблестью, которой история знает мало примеров, Праценское плато, которое так стремился отбить у нас враг»[834].
Автор рапорта, написанного по горячим следам, описывая численность союзников, не дошел, конечно, до преувеличений мемуариста, он довольствовался фразой о «трехкратном» численном превосходстве. Но что очевидно – у союзников на плато было явно больше сил!
Трудно сказать точно, сколько именно. Ряд русских и австрийских батальонов были приведены в такой беспорядок, что уже не участвовали в новых контратаках. Союзники, хотя, конечно, и не имели ни пятикратного, ни трехкратного, ни даже двукратного превосходства, располагали количественным перевесом на 2–3 тыс. человек.
Подобный факт был бы совершенно немыслим, если бы у Наполеона с самого начала действительно существовал «классический» план прорыва центра союзников. Большинство историков не обращают внимания на ситуацию, сложившуюся на Праценском плато около десяти утра. В то время как на левом крыле французов были сосредоточены огромные конные массы, в то время как корпус Бернадотта совершал длинное движение в юго-восточном направлении, на направлении главного удара остались только две пехотные дивизии (из 10 находившихся на поле сражения) и ни одной кавалерийской!
В то время как бригада Каменского 1-го атаковала правый фланг дивизии Сент-Илера, на ее левое крыло наступали австрийские войска генерала Юрчека. Против дивизии Вандамма двинулись в бой австрийские батальоны Роттермунда, а также русская бригада генерал-майора Берга.
Берг уже водил свою бригаду в контратаку. Храбрый генерал, схватив знамя одного из полков, прямо не слезая с коня, бросился в пекло боя, увлекая солдат личным примером. Однако перед началом новой контратаки он был ранен картечью в ногу, его лошадь также была задета пулей, взбрыкнула и, скинув седока на землю, ускакала. «В таком положении не мог я сначала ступить на ногу, – рассказывал генерал Берг в документе, написанном вскоре после сражения, – так что некоторые из господ офицеров и унтер-офицеров, взявши меня на руки, хотели меня понести прочь, но я, увидевши, что полк отступал, сколько мог укрепился, взял двух унтер-офицеров, которые меня поддержали, и тут людей построил и привел их на гору… причем несли меня с одного фланга до другого, чтобы ободрять людей…»