Еще днем во время боя Мортье доложили о том, что эскадрон 4-го драгунского полка, направленный на разведку в горы, обнаружил там движение значительных сил русской армии. Маршал никак не отреагировал на это известие. Во-первых, у него все равно не было сил для того, чтобы прикрыть свой тыл, во-вторых, он мог надеяться, что эти сведения неточные и речь шла о тех батальонах, которые во время утреннего боя атаковали французов во фланг, то есть это была так называемая колонна Штрика. Теперь стало ясно, что дело обстоит куда серьезнее.
Колонна Дохтурова выступила для обходного марша с огромным опозданием. Она начала движение только в девятом часу, то есть тогда, когда бой уже вовсю кипел в долине Дуная. Дохтурову по диспозиции нужно было пройти всего 9–10 км для того, чтобы оказаться на тылах французов. И возможно, поэтому его опозданию с выступлением в русской армии не придали особого значения. Действительно, если бы он двигался со скоростью хотя бы 3 км/ч, еще до полудня он атаковал бы французов с тыла и полное уничтожение или пленение дивизии Газана было бы неминуемо. Однако марш по горным дорогам вызвал огромные непредвиденные затруднения. Дороги, если их, конечно, можно так назвать, представляли собой сплошное месиво из грязи и снега, а ширина их в некоторых местах была такова, что едва два человека могли пройти в ряд. Артиллерию и кавалерию пришлось вообще оставить, пехота продвигалась с черепашьей скоростью. В результате путь, который ожидалось пройти за короткое время, потребовал более семи часов марша! С учетом того, что в конечном итоге Дохтуров выбрал более короткий путь и прошел не более 7 км, средняя скорость колонны оказалась, таким образом, равной 1 км/ч.
«Знаток» местности генерал Шмидт явно что-то напутал. В результате большая часть русских войск, предназначенных для атаки дивизии Газана, оказалась совершенно бесполезной в ходе боя. Солдаты и офицеры слышали грохот пушек в непосредственной близости слева от себя и ничего не могли поделать, столпившись на узкой горной дороге, где образовался гигантский затор. В результате Дохтуров вынужден был оставить в горах и часть пехоты, а с остальными батальонами двинулся дальше. Видя, что если он будет буквально исполнять предписания диспозиции и идти на деревню Вайсенкирхен, он вообще не успеет до темноты, генерал срезал путь и пошел на деревню Вадштейн. К 16 часам передовые части вышли наконец в долину Дуная, повернули налево, оказавшись, таким образом, в тылу у дивизии Газана.
В надвигающейся темноте французский маршал увидел идущие прямо на него колонны. Драгуны эскорта подскакали к ним и, обнаружив, что это русские, повернули назад. Мортье также не оставалось ничего делать, как развернуться на 180 градусов и помчаться к своим войскам. Из отряда Дохтурова в долину вышло всего лишь девять батальонов. Остальные либо были оставлены намеренно, либо очень сильно отстали. Дохтуров направил два батальона Вятского мушкетерского полка в западном направлении вдоль по долине реки, а с остальными семью батальонами[532]пошел на Дюренштейн. Эти семь батальонов генерал разделил на две группы: три батальона (два батальона 6-го егерского и гренадерский батальон Ярославского полка) под командованием генерал-майора Уланиуса двинулись по склонам гор, а четыре батальона под непосредственным командованием Дохтурова пошли вдоль по долине.
Примерно в пять часов вечера Уланиус атаковал Дюренштейн и с ходу его занял. Согласно рапорту Уланиуса, его солдаты захватили три французские пушки. Французские документы ничего об этих орудиях не говорят. Но во всех русских источниках они упоминаются. Вполне возможно, что кроме двух пушек Фавье при дивизии Газана находились еще три орудия[533], которые вследствие неблагоприятного характера местности были оставлены на холме в Дюренштейне.
Серьезного боя в Дюренштейне быть не могло, так как здесь находилась от силы сотня-другая французских солдат. Однако звуки стрельбы, раздавшиеся в тылу, были сигналом того, что для дивизии Газана бой еще только начинался. Маршал Мортье поскакал галопом к своим батальонам и отдал немедленные распоряжения с целью отразить колонну Дохтурова. Маршал приказал батальону 100-го линейного полка и 4-му драгунскому атаковать русские части, выходившие из Дюренштейна и разворачивающиеся в боевые порядки на равнине.
Впрочем, как и следовало ожидать, атака 4-го драгунского захлебнулась: на пересеченной местности, поражаемые со всех сторон пулями русских егерей и штыками гренадер, драгуны повернули вспять. Не более удачной была и атака пехоты. Мортье необходимо было срочно что-то делать. Ясно было, что войска Милорадовича не останутся в стороне и скоро они атакуют с противоположной стороны. Дивизия Газана, уже понесшая серьезные потери, была все-таки взята русскими в клещи.
Мортье собрал своих офицеров и спросил, что они предлагают. «Майор Анрио из 100-го полка, который блистательно зарекомендовал себя во время боя в Лойбене, – рассказывает Таландье, – предложил встать во главе гренадер своего полка и двинуться на противника по дороге, идущей между двух каменных изгородей. По дороге можно было идти только колонной не шире, чем семь человек по фронту. Он [Анрио. – Примеч. авт.] предложил опрокинуть в штыки первые ряды неприятеля… и открывать огонь по русской колонне только в упор, добавив, что каждое отделение, дав залп, должно будет перепрыгнуть через стены, чтобы дать возможность выстрелить в упор следующему. Это предложение, высказанное уверенным тоном, понравилось маршалу, и он приказал тотчас же его исполнить»[534].
Стрелки часов показывали уже шестой час, и над полем боя сгущалась темнота, в которой то там, то сям можно было увидеть вспышки выстрелов. Эта темнота давала шанс французам. Маршал Мортье, генерал Газан и офицеры штаба встали между 1-м и 2-м батальонами 100-го полка, выстроившегося колоннами на дороге. Остальные пристроились позади.
Майор Анрио обратился к гренадерам. «Товарищи, – сказал он, – нас окружило 30 тысяч русских, а нас всего лишь 4 тысячи. Но французы не считают врагов. Мы прорвемся. Гренадеры 100-го полка, вам принадлежит честь идти первыми в атаку. Помните, что вы должны спасти французские знамена»[535]. В ответ на слова командира солдаты уверенно прокричали: «Господин майор, мы гренадеры!»
Прежде чем начать атаку, Анрио приказал пушкам лейтенанта Фавье расстрелять свои последние боеприпасы. Прогремело шесть выстрелов, и барабаны забили атаку. Колонна ринулась вперед по дороге…
В этот момент четыре батальона под личным командованием Дохтурова были развернуты в две линии на равнине в 500 м восточнее Дюренштейна. Три батальона Уланиуса примыкали к их левому флангу. Уланиус докладывает, что он в этом «порядке и наступал, поражая неприятеля сильным ружейным огнем со всех сторон, к деревне Лоим[536]»[537].
Судя по всему, Мортье и Газану удалось собрать далеко не всех солдат. Многие, захваченные внезапным наступлением русских, приняли бой там, где они находились к этому моменту, ведя огонь из-за стен виноградников и садов. Именно поэтому русские генералы не могли видеть построение колонны 100-го линейного полка. Для них бой представлялся столкновением с рассеянным на широком фронте противником, которого они успешно теснили. Дохтуров сообщает в своем рапорте: «…неприятель весьма медленно ретировался… с наступлением вечерней темноты… он [неприятель. – Примеч. авт.], продолжая ружейную и пушечную из батарей своих сильную пальбу, не мог… первой линии, которая… наступая, действовала, сделать малейшего помешательства. Все три баталиона Московского мушкетерского полка, составлявшие первую линию, грудью шли вперед, исполняли во всей точности мои приказания…»[538]
Удар французской колонны пришелся почти точно в центр линии русской пехоты. Как и предписывал Анрио, головное отделение в отчаянном порыве устремилось на русских, разрядив свои ружья прямо в упор. Завязалась бешеная штыковая схватка, где обе стороны сражались с беспримерной отвагой. Рассказы об этом жутком бое пестрят фантастическими подробностями. В частности, полковник Таландье сообщает, что страшная резня продолжалась три четверти часа и вся дорога была покрыта «трупами врагов». В истории Московского полка говорится, что схватка была столь кровопролитной, что «…Дохтуров, чтобы прекратить эту бесполезную резню, приказал полковнику Сулиме очистить путь французам. Последние тогда отступили, провожаемые нашими выстрелами, оставив в руках гренадерского батальона Московского полка свое знамя, штандарт и массу пленных»[539].
Если бы бой на дороге действительно был продолжительным, французская колонна неминуемо была бы охвачена со всех сторон и, скорее всего, уничтожена. Ведь перед широким фронтом развернутых русских батальонов были лишь отдельные разрозненные кучки французских солдат. И в том случае, если бы стало ясно, что практически все французы находятся на узкой дороге, ничто не помешало бы русским батальонам, сделав захождение одним правым плечом, другим левым плечом вперед, зажать длинную колонну между стенами. По всей вероятности, схватка как раз была скоротечной. Нет сомнения в том, что узкая дорога являла собой страшное зрелище, но вряд ли участники иступленного боя могли ясно отдать себе отчет в том, сколько он длился. Сложно оценить длительность этой резни, быть может, десять минут, быть может, четверть часа. Этого времени вполне было достаточно, чтобы действительно устлать трупами русских и французских солдат дорогу, с другой стороны, командиры основной массы русской пехоты просто не успели осознать, что происходит в центре.