наук и сам не очень-то силен в технике.
Настаивать Николай посчитал опасным. С огорченным видом он принялся рассматривать другое чудо техники, примостившееся по соседству.
Противное дребезжание коммуникатора, висящего на груди у Торна, прервало беседу.
– Перед стартом меня вызывает штаб-квартира Совета. Я должен немедленно идти. Вы самостоятельно сможете отыскать дорогу к Дому бесед или вызвать провожатого? – Профессор огляделся по сторонам, ища глазами кого-нибудь из экипажа.
Жерес поспешил его остановить:
– Я прекрасно помню дорогу, так что не беспокойтесь, а у членов экипажа и без того полно забот перед стартом.
Торн согласился, но все же предупредил:
– До взлета примерно двадцать минут, вам следует поторопиться.
– Сейчас идем. Я только оторву лейтенанта Строгова от любимого занятия. Знаете, его хлебом не корми, а только дай покопаться в каких-нибудь железяках.
Профессор быстро удалился, важно шурша своей широкой почти древнеримской тогой. Как только переборка за ним закрылась, Жерес махнул Строгову, заставляя того приблизиться буквально неистовым галопом:
– Ну что, Ник, ты что-нибудь придумал? – проскрежетал раздосадованный майор. – Что будем делать?
– Тут выбор небольшой: либо думать, либо делать. Отключить маскировку цивилизованным способом не получится. Пока разберемся в кодировке, пройдет уйма времени.
– Ты предлагаешь отказаться от нашей затеи и оставить Грабовского-старшего без главного козыря?
– Я только сказал, что традиционным способом эту задачу не решить, но остается вариант 666/777.
– Ты уверен, что это сработает?
– Не знаю, но у нас в России часть проблем с успехом решается именно так.
Жерес взглянул на часы. Времени уже не оставалось.
– Черт с тобой, действуй!
Разрешение было получено, и всего через мгновение тяжелый армейский ботинок Николая с хрустом разнес крупный блок, с виду отдаленно напоминающий диковинный стеклянный трансформатор.
Оператор Монтажельского центра противовоздушной обороны взволнованно обратился к старшему офицеру:
– Господин майор, у меня здесь что-то происходит.
Майор Лафонтен взглянул на экран радиолокационной станции «Аладьин». Огромное пятно ярко светилось в юго-западном секторе.
– Сержант, откуда взялся этот объект? Вы пробовали его опознать и классифицировать?
Насмерть перепуганный оператор с трудом выдавил из себя:
– Он возник несколько секунд назад прямо на пустом месте, а сейчас со скоростью двенадцать километров в секунду рвется в космос. Компьютер не может идентифицировать, цель. Но это точно не помеха.
– Поднимаем дежурную эскадрилью «Миражей»! Немедленно!
– А может, не стоит, господин майор? – в разговор вмешался лейтенант Безеваль. – Все равно примерно через минуту эта штуковина выйдет из зоны нашей, так сказать, компетенции. А космическими телами пусть занимаются астрономы.
Лафонтен, немного поразмыслив, потянулся к телефонной трубке:
– Раз уже невозможно ничего предпринять, то хотя бы известим Париж. Пусть узнают, что у нас прямо из-под носа сперли здоровенный кусок Корсики.
Глава 9
Широкий панорамный экран Дома бесед творил свое обыкновенное чудо. Он даровал людям феерический пейзаж открытого космоса, в котором Земля сияла нежным голубым светом. Ее диск, окаймленный белесой пеленой атмосферы, медленно отдалялся, открывая вокруг себя бесчисленные бриллианты звезд. Величественная, мистическая, завораживающая картина, от которой мурашки так и бегают по коже.
– Кто бы мог подумать, что мы когда-нибудь это увидим! – Строгов отвернулся от экрана. – За полет к звездам можно отдать полжизни.
– Николай, ты неисправимый романтик. – Лейтенант Самуэль Такер положил руку ему на плечо. – Но в одном ты прав: эта экскурсия значительно укоротит жизнь многим из нас.
– Кто бы это говорил! – вмешался Грабовский. – Человек, который десяток лет назад решил совершить красивый суицид. Для этого он не нашел ничего лучшего, чем завербоваться в наемники.
Шутка пришлась по вкусу. Со всех сторон послышались аплодисменты, гиканье и улюлюканье.
– Марк прав, – поддержал друга Строгов, – мы все здесь немного авантюристы, которые не прочь поиграть с судьбой. Профессор Торн обратился как раз по адресу.
– Не подписывайтесь за всех, лейтенант. – Капитан Лафорт энергично поднялся из антиперегрузочного кресла. – Я не причисляю себя к числу искателей приключений, однако я тоже здесь.
– Интересно, господин капитан, а что заставило вас принять участие в экспедиции? Вы ведь, как говорится, с корабля на бал, и приняли решение в считанные минуты. – Грабовский нашел новую жертву для своих психологических исследований.
– Боюсь, я не поведаю ничего оригинального кроме того, что впервые в жизни предпринял поступок, достойный самоуважения. У меня две дочери, жизнь которых сейчас зависит от меня больше, чем от кого бы то ни было.
Слова Лафорта прозвучали в резонанс бравурной болтовне молодых офицеров и заставили оных прикусить языки. А старшина Готье, с уважением взглянув на капитана, протянул ему руку:
– Я рад служить вместе с вами, господин капитан. Наконец, в нашей роте стало одним разумным человеком больше, а то мы с Дювалем уже выбились из сил, вправляя мозги всей этой горячей пацанве.
– Слушаешь всех вас и чувствуешь себя полным дерьмом, – отозвался молчавший до этого Манзони. – Одни ищут приключений, другие спасают мир, а я, грешник, просто зарабатываю гребаные деньги.
– Риккардо, жадность тебя погубит! Деньги – это грех, – пошутил Марк.
Шутка не исправила пасмурного настроения сержанта. Он исподлобья глянул на Грабовского, но на этот раз удержался от комментариев по поводу благосостояния последнего.
– Считай, всю жизнь мотаюсь по свету. Чертовски устал, ни дома, ни семьи. Если на этот раз повезет остаться живым, хочу купить маленький домик на Сицилии. Чтобы солнце пригревало, море шумело и детишки веселились в саду.
– Получать деньги за военную службу – это извечный принцип всех наемных армий, и чем больше риск, тем больше оплата. Поэтому ничего постыдного в ваших, сержант, мотивах я не нахожу. – Лафорт вперил взгляд в пустоту и философски заметил: – Увы, так устроен мир, деньги – далеко не последняя составляющая счастья.
«У-у-у! Наверное, не только для Риккардо шестьсот тысяч зеленых послужили весомым аргументом. Только далеко не все готовы в этом сознаться… – Тьюри обвел взглядом зал. – Да, кроме Грабовского зажиточным тут вряд ли кого-нибудь назовешь».
– Господа офицеры!
Команда положила конец пустой болтовне. Вытянувшись по стойке «смирно», десантники встретили командира в сопровождении Торна и еще одного изящного создания бесспорно женского пола. Эта троица спешно проследовала через Дом бесед и остановилась в районе многогранного сооружения, выполняющего роль кафедры или трибуны.
– Вольно, господа! – Жерес был подчеркнуто официален. – Подходите поближе и рассаживайтесь.
– Что-то стряслось, – шепнул Строгов Грабовскому и Тьюри. – Когда майора пробивает на официальность, хорошего не жди.
– Скорее всего, нам не заплатят, – съязвил Мишель. – Это все Грабовский накаркал.
Он поддал Марку кулаком в бок, на что тот тихонько запричитал:
– Ребята, только не говорите об этом Риккардо, он меня ночью прирежет, у них, на Сицилии, это национальный вид спорта.
Когда высокое руководство заняло свои места, Жерес приступил к делу:
– Прежде всего, хочу представить вам наших товарищей по экспедиции. С профессором Торном большая часть присутствующих уже знакома, кто очно, а кто заочно.
Торн привстал со своего места и, следуя земному этикету, поклонился.
– А сейчас позвольте представить вам нашего главного врача и по совместительству руководителя биологической группы – доктора Дэю.
«Интересно, мы сейчас наблюдаем женщину или какого-нибудь бесполого гермафродита из Туманности Андромеды? – Почему-то этот вопрос первым возник у Мишеля. Без ответа на него у сержанта никак не получалось наладить восприятие данного инопланетного дива. – О, придумал, спрошу у эксперта!»
– Марк?
Грабовский с неподдельным интересом рассматривал Дэю.
– Марк?
– Да отстань ты! Потом поговорим. – Лейтенант казался крайне увлеченным.
«Ладно-ладно, теперь вижу, что баба. Точно баба!» – Мишель Тьюри попытался найти поддержку у других своих соседей, но ни Фельтон, ни Дюваль не годились для обсуждения женских прелестей. А обсуждать, ей богу, было что!
Внешность представительницы далеких звезд была гротескно неожиданна и как будто сотворена рукой ярого авангардиста. Невероятно длинные стройные ноги возбуждающе перетекали в широкие аппетитные бедра. Не удержавшись от аналогии, Мишель тут же окрестил их крупом молодой кобылки. Поднимаясь выше, глаза натыкались на тончайшую талию, на груди два не больших округлых бугорка с торчащими бусинами сосков, худощавые плечи и длинную сильную шею, над которой гордо вздымалась лишенная волос голова. Лицо Дэи имело правильные человеческие черты, за исключением необычайно узких прорезей глаз и отсутствием бровей и ресниц.
Но самым примечательным была кожа женщины. Она отливала ярко-золотистым цветом, по которому извивался фантастический узор из диковинных звезд, цветов и листьев. Тьюри долго ломал себе голову о происхождения этого орнамента. Это не могла быть татуировка или прозаический бодиарт. Рисунок по своей структуре не отличался от всей остальной кожи, но, вместе с тем, светился фиолетово-голубым светом. Время от времени, по живым фрескам пробегали красные или оранжевые волны, делая внешность доктора Дэи еще более необычной и загадочной.
Вся эта мечта гурмана была облачена в белый облегающий комбинезон, сделанный из тончайшей ткани. Судя по всему, замысел кутюрье и состоял именно в том, чтобы туалет, отвечая нормам приличия, демонстрировал всю красоту сияющего тела. От созерцания этого чуда природы Мишеля оторвал ледяной голос Жереса: