– Был ранее и я пьяницей знатным, водку в былое время больно любил, а теперь сам не знаю, почему опротивела окаянная. Потому и вам пить ее не советую братцы-товарищи, так как она враз сгубит всякого, кто возлюбит её проклятущую!
– Ну и как же ты теперь без водки, сердешный?
– Да так, только вином теперича перебиваться и буду!
Все праздники, сколь долгими бы они ни были, все же всегда рано или поздно, но заканчиваются. А потому Сенявин с Белли, уединившись, обсуждали план дальнейших действий. Вице-адмирал рассуждал вслух:
– Здешний залив наилучший на всем побережье по защите. Горы, окружающие область, неприступны и непроходимы. Рядом и Черная Гора, а на черногорцев мы можем полагаться всегда и во всем. Да и местные бокезцы своею доблестью тоже известны. А потому думаю я, что надо нам делать Бокко-ди-Катторо нашей основной базой в войне с французами! Отсюда легко дотянуться везде, но сюда дотянуться будет почти невозможно! Мы морской блокадой изолируем Далмацию от Италии и принудим французов таскать свои припасы через горы. Посмотрим, как они обрадуются, столкнувшись там с черногорцами! Однако с французами надо ухо держать востро.
В тот же день был учрежден торговый конвой в Адриатике и в Черном море. Отныне российский флот брал на себя безопасность плавания и защиту морской торговли в здешних водах.
Сенявин, как всегда, был прав, ибо, несмотря на столь бескровное и стремительное занятие Катторо, радоваться особых причин пока не было. Борьба за Адриатику только начиналась, тем более что главный противник – французы, по существу, в нее еще и не вступали, а оккупировав большую часть Далмации, пока лишь явно готовились со своей стороны к захвату Дубровника-Рагузы. Не имея солидных регулярных сил, чтобы противостоять французам на суше, Сенявин все же успел овладеть не менее важным, чем Рагуза, портом, спутав при этом все карты как австрийцам, так и французам.
– Куда поворачивать мне корабли теперь! – поинтересовался у командующего всегда деловой Белли.
– Тебе, Григорий Иванович, дело у меня всегда найдется! – усмехнулся Сенявин. – Двинешься сейчас же к лежащим против Далмации островам и овладеешь ими. На борт примешь для этого сотни три черногорцев. Я же, вернувшись на Корфу, отправлю тебе оттуда еще два-три егерских батальона.
– Справлюсь! – как всегда, мотнул головой Белли. – Нам не привыкать!
Следующим утром Сенявин уже встречался с местными старейшинами и главами районов-коммуникатов. Рядом с адмиралом на самых почетных местах восседали митрополит Петр да братья Ивеличи. Первым слово держал старший из Ивеличий отставной генерал Марко:
– У нас в провинции имеется до четырех сотен судов и что нам стоит снарядить в каперы хотя бы несколько десятков из них!
– Ничего не стоит! – поддержали его старейшины. – И пушки есть и храбрецы найдутся!
– А уж на суше можно собрать целый полк в тысячу храбрецов! – продолжал Ивелич.
Внезапно его остановил недовольный митрополит.
– Неправильно ты говоришь, граф! Тут тысячу воинов ты оставь себе и сам ей верховодь! Я же обещаю русскому адмиралу, что соберу шесть тысяч лучших юнаков и сам стану над ними предводительствовать!
Слушая такие речи, Сенявин лишь кивал головой и улыбался. Обещанные тысячи воинов были ему сейчас нужны как воздух, а о каперских судах и говорить нечего. Недостаток в мелких шебеках да фелюках эскадра испытывала наисильнейший. Теперь же, кажется, все эти проблемы решались наилучшим образом. Затем к командующему обратились и местные купцы:
– Война приносит нам страшные убытки! Еще несколько месяцев, и все мы будем разорены, помогите!
– Поможем, – кивнул вице-адмирал. – Грузите свои товары, а я дам вам конвой.
Тут же Сенявину старейшины вручили свой благодарственный лист.
– Отныне наши жизни и имущество в полном вашем распоряжении! – сказали они.
Вернувшегося ночевать на фрегат «Михаил» встречал его командир капитан 2-го ранга Лелли:
– Ладно, пока все у нас здесь получается, Дмитрий Николаевич, вот и дальше бы так!
– Тьфу-тьфу, не сглазь! – трижды сплюнул за борт Сенявин. – Лиха беда начало. Кто знает, что произойдет с нами дальше, так что не станем пока загадывать! Пока ж выбирай якорь да бери курс на Корфу. Пора возвращаться в базу и заниматься делами эскадренными!
Глава восьмая. На румбах Адриатики
Возвращаясь из Катторо на Корфу, Сенявин словно предчувствовал, что там его поджидает весьма неприятный сюрприз, да еще какой! Эхо Аустерлица, наконец, докатилось до Средиземноморья. Император Александр выражал свое возмущение медлительностью и вновь в самых сильных выражениях требовал от командующего возвращения в черноморские порты.
– Думал, что, может, все же обойдется, ан нет, не хотят думать у нас в столице государственно! – вертел в руках вице-адмирал уже десятки раз перечитанное письмо императора. – Неужто мы тащились сюда из пределов Балтийских, лишь для того, чтобы затем прозябать в пределах Черноморских!
Снова перед командующим вставал вопрос: исполнять приказ или как-то еще повременить. И то и другое было чревато самыми непредсказуемыми последствиями, а потому Сенявин терзался сомнениями и очень переживал. Однако какое-то решение принимать ему было все же надо, и оно было принято. Сидя в каюте своего нового флагмана «Святой Елены», вице-адмирал поделился своими соображениями с командиром линейного корабля Быченским:
– Приказ, разумеется, есть приказ, тем более высочайший. Но во всем этом есть одно маленькое «но»! Дата письма 14 декабря восемьсот пятого, а сейчас на дворе уже март восемьсот шестого! Времени прошло уйма, а потому пока письмо шло к нам через города и веси, все могло уже десятки раз поменяться и измениться. По этой причине я решил все же не торопиться и ждать новых указаний столько, сколько это будет возможным!
Сложив в несколько раз уже изрядно затертое на изгибах письмо, он сунул его в конверт. Сам же конверт спрятал в ящик письменного стола:
– Пусть полежит хорошенько под сукном!
Слушая своего командующего, Быченский лишь качал головой:
– Такое решение достойно победной баталии!
Сенявин невесело усмехнулся:
– Или непременной отставки! Но сдается мне, что это всего лишь начало. Высокая политика преподнесет нам еще немало всяческих пакостей, а потому будем относиться к ней по возможности философически и стоически!
«Елену» слегка качнуло на набежавшей волне. Вдалеке в раскрытых окнах кормовой каюты голубели берега Албании. Вот корабль развернуло на якоре, и стали уже видны гранитные форты Корфу. Над фортами развевались бело-голубые Андреевские флаги.
Корфу – ныне главная опора и база нашего флота в Средиземном море, здесь важнейший перекресток Адриатики, где сходятся все политические интересы и торговые пути, Корфу – ключ к морскому господству, и ныне он в руках русских моряков! Присутствие России здесь завоевано многими поколениями россиян, оплачено тысячами жизней. Неужели все это можно бросить и отдать вот так сразу, даже не пытаясь сопротивляться!
Спустя несколько дней Сенявин получил еще одно письмо. На этот раз от министра иностранных дел Адама Чарторыжского. Министр к моменту получения письма был уже уволен в отставку, но об этом в Корфу, разумеется, никто ничего не знал. Министр давал Сенявину всяческие наставления и советы, но об уходе в Черное море не упоминал вообще! Сенявин сразу глянул дату отправки послания – 8 февраля! Значит, с декабря по февраль что-то в нашей политике уже изменилось к лучшему, а значит, можно похвалить себя за терпение и, запасшись им еще больше, снова ждать, ждать и ждать!
Но ждать вовсе не означало бездействовать! Почти сразу после занятия Катторо вслед за «Венусом» вдоль всего далматинского побережья разошлись отряды российских кораблей. Началось повальное истребление французских судов. В какие-то недели всякое сообщение Лористона морем было парализовано. Попытался было Лористон организовать доставку подкрепления и припасов караваном из Неретлянской бухты, как об этом стало известно вице-адмиралу. Вызвал он к себе капитана 1-го ранга Митькова. Сказал кратко:
– Чуть из пролива высунутся, топи!
Французы из пролива так и не высунулись. Особенно успешны были действия линейного корабля «Елена» с фрегатом «Венус», полностью перекрывшими линию Венеция – Истрия и захватившими немало груженых транспортов.
Пришло известие и от Белли. Капитан 1-го ранга занял остров Курцало. Наше положение еще более упрочилось. Французы занервничали и начали требовать от австрийцев, чтобы те заставили Сенявина убраться из Северной Адриатики. Последние оправдывались, что мы, мол, можем с ним поделать! Пакостить австрийцы нам все же начали почти сразу, после окрика из Парижа. Первым делом в отместку за потерю Катторо они арестовали в порту Триест все находившиеся там бокезские купеческие суда, несмотря на то, что большая часть последних была под российским торговым флагом. Это уже граничило с войной! Командир «Елены» Быченский-2-й с попутной фелюгой известил вице-адмирала о случившемся. На сообщение из Триеста Сенявин отреагировал сразу.
– За подобные дела будем лупить, и лупить нещадно! – в ярости бросил он. – Чтобы в другой раз неповадно было!
Корабли стали готовиться к выходу в море. Триест нуждался в отмщении и немедленном. К тому же, сидя на Корфу, Сенявин обо всем узнавал с известным запозданием, а ему надо было быть как можно ближе к европейским событиям. Волновали Сенявина и насущные эскадренные проблемы. Их тоже хватало с избытком! Вконец прохудились корпуса той же «Елены» и «Параскевы». Чинить их на маленьком местном адмиралтействе не было никакой возможности. Корабли надо было готовить к отправке в Севастополь. Да дойдут ли! Разумеется, что пока не будет ясности в дальнейших планах Петербурга, о высадке десанта в Далмации не могло быть никакой речи. Коротая время на рейде Триеста, Сенявин ждал политических известий. Время шло, и каждый потерянный день был на руку французам, которые, торопясь, перебрасывали новые и новые войска на берега Адриатики. И все же Сенявин ждал не зря. Он дождался того, о чем так мечтал! Новое письмо от Александра было совсем иным, чем предыдущее. Император в самых лестных словах выражал командующему свое благодарение за занятие Катторо и… невыполнение своего же собственного приказа об уходе из Средиземного моря!