Времени для долгих разбирательств с Сенковским у Сенявина не было, пора было возвращаться к Новой Рагузе, где ситуация осложнилась до самой крайности.
Ночь была дождливой и по-южному темной. Раскачиваясь на пологих волнах, фрегат натужно скрипел корабельным набором. В открытые окна кают-компании ветер доносил, казалось, всю свежесть юга. Сменившись с вахты и попивши кофею, Володя Броневский вместе с Насекиным увлеченно предавались новомодной турецкой игре «нарды», уже метко прозванной флотскими остряками «шиш-бешем». Игра с виду, казалось бы, незатейлива: бросай кости да двигай фигурки по лузам, однако, на самом деле, требует известного расчета и хорошего глазомера.
Наверху коротала время вахта, обсуждали вопрос немаловажный о виденном давеча негре.
– А губища-то, а волосища-то, а глазища! Нехристь он и есть нехристь!
– А потому всякому Богом своя землица и назначена, чтобы такие чудища добрых людей до смерти не пугали.
– От чего же чернеют-то? – спрашивали «дядек» вчерашние рекруты.
– От солнышка, конечное дело, – важно отвечали те.
– А мы неужто тоже почернеем?
– А то! Но не так сильно!
– А ежели к желтым монгольцам попадем, то и пожелтеем?
– Может статься!
– А кады вернемся, то побелеем ли обратно?
– И энто может статься!
Матросы замолчали, обдумывая свое будущее.
С мачты прокричали:
– Лодка с берега!
– Кого это еще к нам несет посреди ночи! – недовольно бросил Насекин, тряся в кулаке костьми. – У меня дуплет в две шестерки!
Нежданными гостями оказались местные пастухи, а новость, сообщенная ими, была важной: буквально перед заходом солнца севернее у побережья они видели целую флотилию французских судов. Поблагодарив рагузцев за известие, Развозов щедро отсыпал им серебра. Пастухи было заскромничали:
– Зачем так много!
– То не вам, то вашим женам и детишкам! – успокоил их капитан-лейтенант.
Едва лодка отвалила от борта «Венуса», засвистали наверх команду. Спустя десяток минут фрегат уже выбрал якорь. Следом за ним готовился вступить под паруса и верный собрат «Автроил». К восходу солнца, лавируя, фрегаты благополучно выбрались из пролива. И вскоре близ коварной песчаной отмели Гамена обнаружили одиннадцать шебек и канонерских лодок под трехцветным флагом.
– Кажется, здесь будет чем поживиться! – весело прикидывали наши. – Без призов не уйдем!
Приближающиеся фрегаты разглядели и французы. Попасть под огонь тяжелых фрегатских пушек им не улыбалось. Не теряя времени, их суда обрубили канаты, из бортов высунулись весла, и вся флотилия разом ринулась прочь, невзирая на противный ветер. Обогнув небольшой каменистый мыс, французы быстро поставили паруса и устремились к ближайшей из бухт – Спалатре. Фрегаты сразу оказались в весьма невыгодном положении. Чтобы миновать мыс, им надо было несколько раз поменять галс, а это давало убегающим заметную фору. Несмотря на это, погоня была продолжена. По мере того как преследуемые и преследователи вытянулись на обширный плес, дистанция между ними начала понемногу сокращаться. Блестящий ходок «Венус» выжимал все возможное из своих парусов и вот-вот выходил уже на орудийный выстрел. Но в этот момент, как назло, резко упал ветер! И опять французы получили преимущество, так как сразу же воспользовались веслами.
– Уходят же! Уходят! – молотили в бессильной злости кулаками по планширю на «Венусе» и «Автроиле». – А мы, как паралитики, только смотрим вослед!
– Успокойтесь, господа! – охладил своих офицеров Развозов. – Увы, но таковы превратности морской войны: все в руках божественных!
Вскоре торжествующие французы скрылись из вида, а фрегаты беспомощно качались на штилевой волне до самых сумерек. К ночи несколько посвежело, и Развозов, направил свой отряд следом за скрывшимся противником. Настойчивость была вознаграждена, и незадолго до полудня французы были открыты вновь! На этот раз они стояли, переводя дух от пережитого, у местечка Подгорье. На сей раз ветер был на нашей стороне, и фрегаты не дали неприятелю что-либо сообразить. «Венус» и «Автроил» летели на всех парусах. Бой был неизбежен. Теперь шебеки с канонерками уже искали спасения каждый сам по себе, разбегаясь, как тараканы, во все стороны. Три судна, видя, что уйти им не удастся, выбросились на берег. Два были разломлены и потоплены первыми же ядрами, еще одно село на мель и подожглось. И все же наши без призов не остались! «Автроилу» досталась 14-пушечная шебека «Генрих», а «Венусу» полушебека «Тременда». Не довольствуясь этим, наши подняли еще десяток пушек с затонувших на отмели судов.
Только собрались сниматься с якорей, как со стороны берегового селения раздалась частая ружейная пальба. В зрительную трубу хорошо были видны фигурки синих солдат, выкатывающих на прямую наводку пушки.
– Французы! – определили наши. – И кажется, весьма рассерженные!
Фрегаты развернулись лагом к берегу.
Залп! И сразу пять десятков ядер понеслось в сторону неприятеля. В мгновение ока берег стал пустынным.
– Дробь! – прокричал Развозов своим разгоряченным артиллеристам. – Французы уже разбежались, а дома селян нам громить незачем!
Пока приводились в порядок и считали трофеи, с берега подошла лодка с местным старостой графом Ивечичем. Французы пытались было расстрелять храброго рагузца из ружей, но грозный вид фрегатских пушек заставил их переменить свое желание. Староста сообщил, что в нескольких милях догорает еще одна французская шебека. Затем Ивечич сердечно благодарил русских моряков за то, что они не стали обстреливать его деревню.
– А как же иначе, – хлопали его по плечу столпившиеся вокруг офицеры. – Что мы, звери какие!
В благодарность староста прислал лодку, доверху наполненную зеленью и вином. Французы же более не появлялись.
– Здесь мы свое дело сделали! – довольно потирал руки Развозов. – Теперь не грех и командующему представить наши трофеи. Не с пустыми руками на глаза покажемся!
Фрегаты медленно расходились в разные стороны: «Венус» с призами брал курс на Катторо, а «Автроил» возвращался в точку дозора к Курцало.
Спустя двое суток «Венус» уже входил в Катторо. На трофейных судах были подняты Андреевские флаги, под которыми уныло трепыхались перевернутые французские.
В тот же день трофеи были переименованы: «Генрих» в «Азард», а «Тременда» в «Ужасную».
Тем временем, прознав о соглашении русских и французов, стали расходиться по домам раздосадованные бокезцы и черногорцы. Затягивающееся стояние под Рагузой им скоро наскучило, и они толпами потянулись к родным очагам. Все попытки остановить их успеха не имели.
Вот как описывает это возвращение очевидец: «Невозможно равнодушно смотреть на черногорцев и бокезцев, возвращающихся домой с трофеями. Один из них одет был в женское платье, найденное им в Рагузе, на другом был капуцинский капюшон, на третьем сенаторская мантия и парик, а на плечах с одной стороны на крючках повешены живые гуси и утки, а с другой – человеческие головы, книги, подушки и все, что только могли найти и унести с собой. Таким образом несколько дней являлись сии странные фигуры на голых склонах Далматинских гор, пробираясь к хижинам своим с пляскою и распевая веселые песни, которые с ужасным криком гусей и уток, висящих на крючках, производили дикие отголоски!»
Немногочисленные русские батальоны вскоре остались одни, и численность осаждавших Рагузу оказалась значительно меньше числа ее защитников.
Перегруппировав свои батальоны, готовился к новому удару в тыл наших позиций Мармон. Чтобы не попасть в два огня, Вяземскому пришлось начать отход.
На отходе отставший от колонны подпоручик Витебского полка Арбенев был взят в плен французским штаб-офицером. У Арбенева оказались в самый неподходящий момент разряжены пистолеты, а француз свалился на него как снег на голову. Держа подпоручика под прицелом, французский офицер повел его к себе в тыл. А в придорожных кустах в это время отлеживался раненый гренадер Колыванского полка. Увидел гренадер, как офицера нашего пленили. Из последних сил зарядил ружье и выстрелом уложил француза на месте. Совсем неподалеку вновь разгорелась перестрелка, то сдерживали неприятеля наши егеря.
– Давай я отнесу тебя в безопасное место! – попытался приподнять лежащего на земле гренадера Арбенев.
– Не надо, ваше благородие! – простонал тот. – Я тяжко ранен и чувствую, что скоро помру! Так что вы напрасно не мешкайте и спасайте себя! А за мою душу лучше отслужите панихиду!
– Да братец, мне тебя и вправду одному не утащить! – оглядев гренадера еще раз, сказал подпоручик. – Ты держись, сколько можешь, а я скоро с помощью вернусь!
Добравшись до расположения наших войск, Арбенин собрал несколько человек и случайно встретившегося лекаря и вместе с ними вернулся к лежащему в кустах гренадеру. Бедняга уже был без памяти от большой потери крови. Лекарь на месте перевязал рану, а затем раненого на шинели отнесли к своим. К счастью, солдат, несмотря на две тяжелые раны, впоследствии выздоровел, а Арбенин за свой человеколюбивый поступок был удостоен благодарности командующего. Но все это будет позже, пока же на подступах к Рагузе неумолчно гремели выстрелы…
Рвущегося Молитора в течение целого дня сдерживали две роты егерей капитана Бабичева вместе с добровольцами-черногорцами графа Ивелича и губернатора Радонича. Егеря дрались отчаянно, но под натиском вдесятеро превосходившего противника вынуждены были отходить, огрызаясь ружейным огнем и штыками. Авангард Лористона, не менее успешно сдерживал батальон егерей майора Велисарова.
«Французские генералы, полагая напасть на наши войска с трех сторон, вышедшие из крепости на правой, а пришедшие на левый фланг и тыл, обманулись вышеописанным маневром и, ожидая войска наши со стороны Старой Рагузы, не нашли их там. Князь Вяземский пришел к Санто-Кроче и, не видя никакого помешательства, начал садиться на присланные с флота гребные суда. Таким образом, войска сели на суда в двух верстах от неприятельской крепости и в виду со всех сторон неприятеля. Когда уже наши были на кораблях, то передовой неприятельский отряд напал на майора Велизарьева, но сей храбрый офицер штыками обратил оный в бегство и под прикрытием канонерских лодок и вооруженных гребных судов без потери сел на другие».