– Передайте адмиралу, что на деле австрийцы вряд ли решатся на драку с нами из-за своей природной трусости. Однако стесненные политической ситуацией, мы тоже пока не можем решиться на открытый демарш. Армия дерется в Польше с французами и ссориться сейчас с Веной – значит получить удар в спину. Надо терпеть!
Сенявин новому известию нисколько не удивился. От венцев он всегда не ожидал ничего, кроме очередных пакостей.
– Продажная держава и продажные людишки! – покачал он лишь головой, дочитав бумаги Разумовского. – Хлебнем мы еще с ними лиха не один десяток лет!
Увы, но слова вице-адмирала оказались провидческими. Вена еще не раз отплатит России за помощь и выручку в трудные минуты самой черной неблагодарностью. Спасенная в сорок восьмом году русскими полками от революционного взрыва, она уже спустя несколько лет предаст своих спасителей в Крымской войне…
Неудивительно, что когда к Сенявину в очередной раз (нагло и беспардонно!) заявились из Триеста граф Беллегард и граф Лепин с протестом против русской оккупации Бокко-ди-Катторо, Сенявин их попросту выставил прочь без лишних слов.
– Говорить мне с вами более не о чем, а видеть вас я вообще не желаю!
Стоя у кормового окна, Сенявин хорошо видел, как гребет обратно шлюпка с австрийскими посланцами. Как что-то кричит своему напарнику, размахивая руками граф Беллегард, как артистично потрясает кулаками граф Лепин. Сенявин улыбнулся. Пусть кто-то назвал бы это мальчишеством, но это была его маленькая, но все же победа в борьбе с Веной. Затем лицо вице-адмирала посерьезнело…
– Зови ко мне всех капитанов! – велел он своему флаг-офицеру. – Хватит нам по гаваням отстаиваться. Пора и поразмяться!
Прибывших он встретил приветливо, справился о здоровье каждого, жал руки, шутил.
– Где у нас Развозов? – поискал глазами.
– Я здесь, ваше превосходительство! – протиснулся вперед командир «Венуса».
– Тебе, Егор Федорович, как всегда, предстоит задача особая! – кивнул ему вице-адмирал.
– Старина «Венус» всегда готов послужить общему делу! – вскинул голову Развозов.
– Впереди у нас большие бои, а потому нужен порох, запасы которого уже на исходе. Твой фрегат лучший из наших ходоков, а потому обойти тебе Сицилию, Мальту и Сардинию, где скупать, сколько возможно, хорошего пороху. Нигде особо не задерживаться и возвращаться в Катторо. Деньги и векселя тебе уже готовы! Вопросы?
– Когда выходить?
– По готовности!
– Готов сегодня к вечеру!
– Тогда с Богом!
Не задерживаясь, капитан-лейтенант поспешил к себе на фрегат, чтобы успеть принять необходимые бумаги и приготовить судно к отплытию.
– Готовы ли вы, господа, послушать голос своих пушек? – обратился командующий к оставшимся капитанам, когда они расселись вокруг большого стола, стоящего посреди адмиральского салона.
Капитаны оживились. Все стало сразу же понятно – предстоял бой! – Готовы! – ответили они разом. – Давно готовы! Но куда идем?
– Завтра пойдем на Курцало! – объявил им Сенявин. – Сделаем неожиданный десант и снова отберем остров у французов. То-то почешутся!
Остров Курцало – скала, брошенная посреди волн. Ранее захваченный Белли, остров этот затем был оставлен во время нашего общего отхода из-под Рагузы. И вот теперь Сенявин решил еще раз пощекотать нервы французам. Значение Курцало понимал и Мармон, посадивший на острове внушительный гарнизон, и Сенявин, решивший тот остров снова отобрать.
Вечером того же дня неутомимый «Венус» покидал гостеприимный Катторо. От форштевня с шипением распался крутой и упругий вал, за ним другой, третий. Пошли!
На дальнем конце причала виднелась одинокая женская фигурка. Женщина махала платком, прощаясь с судном.
– Кого это у нас так любят? – поинтересовался Развозов, окинув взглядом стоявших подле него на шканцах офицеров и остановив свой взгляд на Броневском. – Не твоя ли Маша?
– Моя! – выдохнул лейтенант и почему-то густо покраснел. – Сколько раз говорил, чтобы не провожала, а дома сидела. Да она и слушать не хочет!
– Ничего, в прощаниях да расставаниях моряцкие семьи только крепнут! – приободрил лейтенанта командир. – Хорошую ты жену себе нашел, дай Бог каждому из нас такую!
Из дневника мичмана Владимира Броневского: «Ветер был очень свеж. Фрегат распустил паруса, подобно лебедю взмахнул крыльями и полетел, изгибаясь между множеством тесно стоящих на рейде судов. Наклонившись набок, прошед весьма близко под кормою „Селафаила“, отдали честь адмиралу, и едва эхо последних выстрелов утихло в горах, фрегат был уже в море, все многолюдство рейда заменилось свистом ветра и шумом волн, разбивающихся о дикие скалы, которые закрыли от нас город, корабли и залив. Миновав крепость Будуа, с вьющимся на ней Российским флагом, мы держались близ берега, и множество городов, рек, селений, заливов, крепостей с кораблями, спокойно стоящими у пристаней, грозные дикие скалы и прелестные покрытые зеленью долины, показывались, скрывались и переменялись одно за одним, как бы в искусственной фантасмагории».
Задержавшись на Корфу, ровно на столько, чтобы передать письмо Сенявина и пополнить запасы воды, «Венус» рванул дальше. Помимо команды теперь на его борту было несколько пассажиров, которые, пользуясь оказией, упросили командира взять их с собой.
В первую же ночь плавания сильно посвежело. Затем погода вообще резко ухудшилась. Все время хлестал непрерывный дождь с грозой. Волна гуляла балла за четыре. Ветер рвал паруса и снасти. Кроме этого добавилась еще одна напасть: течение и ветер угоняли фрегат от берегов Италии.
– Скорость течения неизвестна, а поэтому мы не можем найти свое счислимое место, а обсервованное не позволяет погода! – сокрушался Развозов.
В его словах была нескрываемая тревога, и не зря! Судно, не знающее своего местонахождения, лучший кандидат для кораблекрушения.
Вскоре напомнил о своем возрасте и корабельный набор. В трюме фрегатском открылась сильная течь. От недавней адриатической жары рассохлись палуба и борта, и теперь сквозь них текло, как сквозь решето. Помпы и конопатчики работали непрерывно, но толку от всего этого было немного. Офицеры и командир бессменно находились наверху. Матросы, правда, кое-как передремывали в деках, но то и дело прерываемый отдых, к тому же в насквозь мокром платье тоже мало помогал.
Наконец небо несколько прояснилось, и штурман сумел определиться по видневшемуся вдалеке берегу.
– Мы на траверзе Калабрии! – сказал он.
– Калабрия большая, – хмыкнул Развозов. – Нельзя ли немного поточнее?
– Пока нельзя! – развел руками штурман и сложил в несколько раз свою видавшие виды карту.
Развозов прохаживался по палубе, заложа руки за спину. Удивлялся самому себе, вроде бы он и командует фрегатом весьма не долго, однако уже чувствует его, как живое существо, заранее знает, когда тот норовит кинуться к ветру, что надо непременно предугадывать и предупреждать, беря руль загодя немного на ветер, иначе прозеваешь, и заполощет кливер. Для всего этого требовалось особое шестое чувство, и оно у Развозова было. Рожденный в далекой ярославской деревне, он твердо считал, что самим Провидением был с самого начала предназначен для моря. Больше всего на свете любил валкую палубу под ногами, соленый океанский воздух, пенные россыпи волн да тугой гул парусов над головой. Воистину, что может быть еще милее душе настоящего моряка?
Лавируя вдоль берега, «Венус» держал курс на Мессину. Но едва сунулись в Мессинский пролив, как попали в такую передрягу, что прошлый шторм вспоминался всеми уже не иначе как баловство. Без парусов, при одних снастях фрегат летел, увлекаемый ветром и волнами, как стрела, пущенная из лука. Ванты и штаги ослабли так, что очередной порыв мог выломать все мачты. Кренило отчаянно, и старик «Венус» ложился на борт и буравя реями воду. Бывшие на палубе в такие минуты хватались кто за что только мог, не дай бог сорвешься, спасения уже не будет!
– По-моему, мы превысили угол заката! – кричал командиру, ухватившийся двумя руками за планшир Броневский.
– Сейчас не считать надо, а молиться! – кричал ему в ответ Развозов.
Недалеко от Сиракуз усмотрели вдалеке торговый бриг. Тот явно пытался вырваться из объятий шторма и спрятаться в порту. Но едва он поставил стакселя, как обе мачты вырвало с корнем. Судно легло бортом в волну и уже обратно не встало. На пенной поверхности не осталось даже обломка. Бывшие на «Венусе» пассажиры бросились к корабельному батюшке отцу Герасиму, прося у того исповедаться и причаститься перед смертью. Отец Герасим прибежал к Броневскому.
– Могу ли я исповедать католиков? – прокричал он лейтенанту на ухо.
– Какая теперь разница! – закрывая лицо от брызг, ответил тот. – Перед смертью все равны!
Сгрудившись подле нактоуза, офицеры держали совет. Все согласились, что конца шторму не видно, а потому далее оставаться в море погибельно. Единственный выход – это попытаться прорваться в Сиракузскую гавань. Предприятие сие тоже весьма рискованное, однако все же имеет шанс на успех.
– Я надеюсь, что старик «Венус» это решение тоже поддержит и нас не подведет! – закончил свою речь Развозов.
Словно отвечая командиру, фрегат, проваливаясь в очередную пропасть между волнами, качнул мачтами.
– Дедушка согласен! – в один голос закричали офицеры. – Он нам поможет! Будем прорываться!
Приготовив к постановке фок и марсели, «Венус» повернул к Сиракузам. Офицеры, вооружившись рупорами, расставили людей по местам и объяснили каждому его задачу. Развозов опытным глазом рассчитал расстояние, на котором надо было привести судно в полветра, и, выждав момент, выкрикнул:
– Паруса ставить!
Дальше командовал уже стоявший вахту Владимир Броневский:
– Отдавай! Тяни шкоты! Навались! Лево руля!
Лейтенант стоял у гакаборта, и дождевые капли хлестали его по лицу:
– Ютовый урядник! Почему ютовая команда еще не на корме! Живее! Разобрать марса-фалы грот-марселя!