не 17-фунтовки.
Начальник штаба оказался в трудном положении. Офицеры всех рангов неохотно критиковали доведенный до них план, боясь прослыть малодушными. Уркварт явно не считал, будто операция «Маркет» пройдет гладко, иначе с чего бы он так ратовал за противотанковые пушки? И ему приходилось скрывать свои страхи от всех, кто был под его началом. Ни в одном из докладов Уркварта, ни в одной его книге, написанной после войны, нет и намеков на то, будто он выступил против плана, который ему велели воплотить. Впрочем, он по природе своей не шел на конфликт и, конечно, не хотел противоречить принятой впоследствии версии событий, по которой битва при Арнеме стала героической авантюрой и принесла немалые плоды. Однако, по свидетельству адъютанта генерала Браунинга капитана Эдди Ньюбери, 15 сентября Уркварт появился в кабинете генерала на втором этаже в Мур-парке и подошел к его столу. «Сэр, – сказал он, – вы приказали мне спланировать эту операцию. Я сделал это и теперь хочу вам сказать: эта операция – самоубийство»[231]. А потом, видимо сразу же развернувшись, он вышел из кабинета.
Глава 7Канун битвыСуббота, 16 сентября
Леопольдсбург, мрачный гарнизонный городок, лежал к юго-западу от плацдарма Нерпелта. Субботним утром 16 сентября его улицы заполнили джипы: командиры подразделений и соединений 30-го корпуса съезжались в кинотеатр напротив вокзала, где генерал-лейтенант Брайан Хоррокс собирался проводить инструктаж. Военная полиция в красных фуражках и белых перчатках пыталась регулировать движение, но многие старшие офицеры чихать на них хотели и просто парковались там, где нравилось.
В фойе кинотеатра царил гомон: более сотни полковников, бригадиров и генералов в разноцветных беретах и фуражках цвета хаки болтали с друзьями, вызнавая, что и как. Предъявив документы очередным военным полицейским, они колонной прошли в зрительный зал и заняли места. В 11.15 появился Хоррокс. С присущим ему пренебрежением к униформе, проявленным еще во времена войны в Ливийской пустыне, он, служивший тогда в 8-й воздушной армии, носил под кителем майку поло и одевался в камуфляжную десантную куртку. Прославленного полководца, обладавшего невероятной харизмой, приветствовали отовсюду, пока он спускался по центральному проходу к сцене, к огромной карте юго-западной части Нидерландов.
Наконец публика угомонилась, и Хоррокс обернулся к слушателям. «Новая операция, – заявил он, – даст вам столько впечатлений, что на всю жизнь утомите внуков своими рассказами»[232]. Напряжение схлынуло, зал отозвался взрывом хохота. Хоррокс перешел к привычному формату: охарактеризовал текущую ситуацию, силу противника и собственных войск, обозначил суть операции «Гарден» и рассказал про «воздушный ковер» десанта, который будет расстелен перед 30-м корпусом от Эйндховена до Арнема. Гвардейской бронетанковой дивизии при поддержке четырнадцати артполков и эскадрилий ракетных «Тайфунов» предстояло прорвать оборонительные порядки немцев на севере, а затем преодолеть 103 километра до Арнема по дороге-однопутке, которую Хоррокс нарек «Клубным маршрутом»[233]. Вскоре американцы назовут ее «Адским шоссе».
Крупных водных препятствий было семь, но 43-ю дивизию, идущую прямо за Гвардейской, оснащали лодками и оборудованием для возведения мостов – на случай, если немцы их разрушат. На дорогу предстояло вывести 20 000 машин и применить строжайшие меры контроля над движением. Низкие польдеры по обочинам обвалованной дороги, слишком сырой для тяжелых бронемашин, позволяли развернуть на флангах только пехоту. После Арнема их конечной целью было озеро Эйсселмер (оно же Зёйдерзе), где им предстояло отрезать от снабжения остатки немецкой 15-й армии на западе, а потом атаковать Рур и его промышленные объекты на востоке. По мере того как прояснялся амбициозный размах операции, менялось отношение к ней: одних вдохновляла смелость, другие боялись последствий столь опрометчивого наступления одной колонной танков.
Хоррокс говорил целый час, почти не заглядывая в свои заметки. Полковник Ренфро, связист 101-й вдд в 30-м корпусе, «был впечатлен его азартом и уверенностью в успехе операции»[234], но по-прежнему сомневался, что «Гвардейская бронетанковая дивизия будет в Эйндховене через два-три часа», а в Арнеме – спустя шестьдесят.
Нескольким голландским офицерам из бригады принцессы Ирины не особо пришлась по душе шутка Хоррокса: мол, операцию следует назвать «Золотая лихорадка», ведь Нидерланды так богаты… Более того, им казалось, что англичане слишком многое принимают как должное. «Сперва захватим этот мост, потом вон тот, перейдем реку…»[235] Голландцы прекрасно знали местность и ее особенности: именно этот маршрут составлял один из ключевых вопросов на экзаменах в Академии Генштаба. Любого, кто хотел пройти из Неймегена прямо по главной дороге в Арнем, ждала неудача. Именно этого хотели англичане. К сожалению, британский отдел планирования не смог проконсультироваться с ними. Начальник оперотдела штаба бригады, также присутствовавший на совещании, напомнил командиру, полковнику де Рёйтеру ван Стивенинку, о наполеоновской максиме: никогда не сражайтесь, если на три четверти не уверены в успехе, четверть можете оставить на волю случая. Они сошлись во мнении: в плане Хоррокса пропорции поменялись местами.
Хоррокс, рано начавший седеть, с обаятельной улыбкой, иным казался не генералом, а епископом. Он никогда не показывал, какую боль испытывал почти непрестанно. На Первой мировой его ранили в живот, но мучила другая рана. Годом раньше, в Италии, он попал под обстрел немецкого истребителя. Одно, сквозное, ранение он получил в ногу, а другая пуля пробила легкие и на выходе повредила позвоночник. Ему чрезвычайно повезло: он не умер и не был парализован. Операции следовали одна за другой, и врачи все как один заключили, что он никогда не вернется к активной службе. Но Монтгомери, питавший слабость к «Йорроксу», как он называл генерала, вызвал его в августе, чтобы поручить командование 30-м корпусом. Это было преждевременно. Хоррокс все еще страдал от тяжелых приступов болезни – они могли длиться до недели, он метался в жару, его терзала дикая боль; последний приступ случился как раз тогда, когда его дивизия готовилась пересечь Сену. Монтгомери догадался, что происходит, явился нежданно-негаданно на командный, заверил Хоррокса, что не отправит его домой, и перевез фургон генерала в свой тактический штаб, куда вызвал лучших медиков армии – заботиться о больном.
Невозможно оценить, в какой мере те осенние приступы повлияли на суждения Хоррокса. Ясно одно: в декабре, в дни масштабного немецкого наступления в Арденнах, он выдвинул идею столь безумную – хотел позволить немцам перейти Маас и победить их на поле Ватерлоо, – что даже Монтгомери настоял на отправке генерала обратно в Англию по причине болезни. В любом случае план Хоррокса в отношении операции «Гарден» был очевиден, учитывая, какие приказы тот получил от Монтгомери и Демпси. Но его критикуют за то, что для атаки на север он выбрал Гвардейскую бронетанковую дивизию, а не 11-ю бронетанковую дивизию Робертса. Позже Хоррокс сказал, что выбрал их «для прорыва, поскольку был уверен, что они смогут прорваться “любой ценой”. У них была лучшая пехота и офицеры, готовые пожертвовать собой без сомнений и колебаний»[236].
Гвардейская бронетанковая дивизия была создана в Англии в июне 1941 года – восполнить нехватку танковых соединений в случае немецкого вторжения. Когда в том же месяце Гитлер напал на Советский Союз, вероятность нападения немцев через Ла-Манш стала менее очевидной, но преобразование продолжили: у пеших гвардейцев и так хватало резервных батальонов. Гвардейцы, извлекая выгоду из близости к королевской семье, долгое время пользовались огромным влиянием и были чуть ли не самим законом. Даже бойцов они вербовали сами: в итоге так называемую Гвардейскую бригаду смогли расширить до двадцати шести батальонов. Но многим показалось странным, что организация, сознательно выбиравшая высоких солдат для плаца, позже заставила их корячиться в танках. Однако в данной ситуации важнее отметить присущий этой бригаде парадокс: гвардейцы так преклонялись перед иерархией в цепочке командования, что напрочь загубили инициативу, жизненно необходимую в стремительной войне бронемашин.
Сэр Майкл Говард, профессор и бывший Колдстримский гвардеец, всегда считал создание Гвардейской бронетанковой дивизии «большой ошибкой»[237]. Гвардейские полки, утверждал он, «очень хороши в обороне, но в наступательных операциях – никогда». Их «учили умирать», но не убивать. «У нас не было инстинкта убийцы». По его словам, инстинкт этот был лишь у Ирландских гвардейцев. Выходит, Хоррокс, а может, и генерал-майор Аллан Адер, командующий дивизии, по крайней мере выбрали правильный полк, возглавивший атаку.
Подполковник Ванделёр, командир 3-го моторизованного батальона Ирландской гвардии, был высоким и крепким, кровь с молоком, настоящий боец. Его предки сражались во многих битвах, включая Ватерлоо, но, узнав, что Хоррокс приказал Ирландским гвардейцам атаковать на севере, он воскликнул лишь: «Господи!»[238] Вечером бригадный генерал Норман Гуоткин довел до сведения офицеров Ирландской гвардии на командном пункте 5-й бригады всю информацию. «Издали приказы о прорыве на следующий день с плацдарма и о продвижении на север к Зёйдерзе [Эйсселмер]»[239]. Ванделёр вряд ли удивился, услышав «скорбный полустон»[240]