Немцы намеренно затопили большую часть земли от побережья, взорвав дамбы. Тем, кто в июне десантировался в Нормандии на базу на полуострове Котантен, с болью вспоминали утонувших друзей. Угнетал вид опустевших затопленных деревень, где над водой виднелись лишь крыши, церковные шпили или случайное дерево. Только на суше десантники наконец скинули свои «Мэй Уэсты» – надувные спасжилеты.
Капитан Бестебрёртье, голландец, прикомандированный к штабу 82-й вдд, был растроган, увидев знакомые равнины оккупированной родины, которую не видел четыре года. «На сердце словно стало теплей, – объяснял он позже. – Я видел поля, фермы, мельницы-ветряки. Помню ясную мысль: “Вот, несчастные мои Нидерланды, мы и пришли вас освободить”»[302].
Выбрав более южный маршрут, 101-я вдд летела над Бельгией. Когда самолет с группой 502-го парашютно-десантного полка на малой высоте прошел над Гентом, ликующие местные высыпали на улицу и все как один показывали V – «Победа!». Циник бросил взволнованному рядовому: «Видишь, дают два к одному, что мы не вернемся»[303]. Военкор Би-би-си, поднявшийся в небо над Бельгией в самолете разведки, заметил воздушную армаду. «Небо потемнело от транспортных самолетов, летевших в идеальном строю, – писал он. – Их окружали истребители: “Тайфуны”, “Спитфайры”, “Мустанги”, “Тандерболты”, “Лайтнинги”. Просто летающий слоеный торт… Мой пилот прокричал: “Не бывать тут немцам!”»[304].
Иные в этой армаде никогда прежде не видели зенитных орудий. С-47 с генерал-майором Максвеллом Тейлором нес на борту и полковника ВВС США, прибывшего как наблюдатель. «Это что за хрень?» – спросил он, указывая на черные клубы дыма. «Полковник, – ответил второй пилот, – будьте уверены, это не хрень»[305]. Десантники ненавидели зенитки, под их огнем они чувствовали себя беспомощными и «не могли дать отпор»[306]. Тех, кого зенитки ранили в самолете, помешав десантироваться, заталкивали назад и доставляли в Англию – лечиться. Некоторые офицеры, как только начался зенитный огонь, заставили свои группы встать и построиться – выпрыгнуть сразу, если самолет вдруг загорится.
Планеристы чувствовали себя еще более уязвимыми. Когда группа из 326-го воздушно-десантного саперного батальона летела над побережьем, шрапнель пробила пол, ранив планериста в ногу, в грудь и в руку. Второго пилота не было. Место планериста занял сапер Мелтон Стивенс, и пилот смог дать ему «инструкции по полету и посадке планера до того, как потерял сознание»[307]. Они проделали весь путь до зоны посадки и каким-то образом выжили при приземлении, даже несмотря на то что «планер зарылся носом в грязь по лобовуху». Стивенс и его спутники смогли погрузить раненого пилота на патронную двуколку и дотащить его до врача.
Британские саперы, стянутые ремнями в планере, почти весь полет нервно оглядывали начиненный взрывчаткой джип, стоящий прямо перед ними. Даже промах от зенитного снаряда мог много чего учинить, и утешало лишь то, что смерть будет мгновенной. Альтернативы «воспарить над зениткой» не было[308]. Надеялись лишь на эскорт. Как только немецкая артиллерия открывала огонь, «Спитфайры», «Тайфуны»-ракетоносцы и «Тандерболты» P-47 кренились и круто пикировали, стреляя из всех орудий. Летевшие на одном из планеров солдаты неожиданно увидели рядом «Мустанг» P-51. Пилот качнул крыльями, приветствуя своих, спикировал на атакующую зенитку, подбил ее, поднялся, еще раз покачал крыльями и улетел.
Грозный полковник Роберт Синк, командир 506-го полка парашютной пехоты, стоял у двери C-47 и смотрел, как зенитки бьют по другим самолетам в их формировании. Внезапно рвануло уже их самолет, и он увидел, что взорвалась часть крыла. «Все, хана крылу!»[309] – сказал он всей группе. Пилот явно совершил чудо, доставив их в зону десантирования к северо-западу от первой цели, моста через Сону. Не раз пилоты «транспортников» проявляли самоотверженную храбрость и держали ровно загоревшийся самолет, давая всем десантникам на борту шанс прыгнуть.
Подполковник Кэссиди смотрел, как пламя пожирает летевший поблизости самолет. Пилот мужественно удерживал его, позволяя десантникам выпрыгнуть, зная, что он и его команда потерпят крушение. Увлеченный драмой, он не увидел, как загорелся зеленый свет. «Кэссиди, зеленый»[310], – спокойно сказал генерал Максвелл Тейлор. «Так точно, сэр», – ответил тот и, не сводя глаз с горящего самолета, выпрыгнул вместе с командиром дивизии. Как ни странно, вслед за генералом Тейлором, впоследствии председателем Объединенного комитета начальников штабов при Кеннеди, прыгнул его телохранитель Стефан Дедьер, выпускник Принстона и югослав по рождению, и, по его словам, кричал: «За Сталина!»[311]
Не обходилось и без паникеров. По словам подполковника Хэнка Ханны, офицера по эксплуатации 101-й вдд, один десантник в его самолете «неожиданно струсил и, дернув вытяжной трос парашюта, сказал: “А я не могу прыгать, вот!”»[312]. Ханна наорал на него и рявкнул, что прыгать все равно придется. Затем самолет сбили, и нервный десантник радостно выскочил на запасном парашюте. Другой совершенно случайно зацепился вытяжным тросом за какой-то выступ, парашют раскрылся, и ему, сгоравшему от ярости и стыда, пришлось вместе с самолетом вернуться в Англию.
Когда самолеты приблизились к назначенным зонам, офицеры стали высматривать ориентиры. Капитан Бестебрёртье разволновался, увидев лесистый хребет от Неймегена до Грусбека, куда десантировали Гэвина и его штаб. После знаменитой вспышки полковника Мендеса – выбросьте нас хоть в Голландии, хоть в аду! – иные офицеры подшучивали над пилотом, напоминая, как далеко от намеченных зон их сбросили в Нормандии. Но подполковнику Уоррену Уильямсу из 504-го парашютно-десантного полка пришлось умолкнуть: пилот высадил их в двух сотнях метров от школы, выбранной в Англии как командный пункт полка.
Журналист Эдвард Мэрроу, летевший на одном из «транспортников», записал для радио то, что видел своими глазами: «Мы близимся к зоне высадки. Я оглядываю дальнюю часть фюзеляжа. Командир экипажа, на коленях, стоит позади всех, говорит по интеркому с пилотами… Видим первую ракету. Думаю, она из той деревушки у канала. Теперь еще больше трассеров, проходят наперерез, прямо у нас перед носом. Все в очереди у двери, ждут команды прыгать… вы, наверное, слышите щелчки, это проверяют крепление на вытяжных стропах… слышите, кричат: 3–4–5… 10–11–12… 16–17–18… пошли, все пошли!»[313] К счастью для слушателей Мэрроу, все прошло по плану, а вот в 506-м полку двое десантников погибли ужасной смертью. Их пилот высадил всю группу правильно, но «по ним ударил падающий самолет, из которого все уже выпрыгнули, и их покрошило винтом на куски»[314].
В 501-м полку выпускающий стоял в дверях самолета и махал голландцам, которые прыгали от волнения там внизу, в нескольких сотнях футов ниже. Некоторые десантники были почти удивлены, обнаружив, что сельская местность под ними – это именно то, что они ожидали: дамбы, ветряные мельницы и пышная зеленая трава. Старший офицер обычно прыгал первым, а следующий по старшинству играл роль «толкача»: поднимал сидевших сзади и выпихивал любого, кто медлил. Капитан Фергюсон из 82-й вдд стоял в открытом проеме, ожидая, пока загорится зеленый; «ветер визжал, бил по лицу, когда я выглядывал и смотрел вниз»[315], вспоминал он. Самолет вздрагивал от каждого взрыва, и, когда наконец-то зажегся зеленый свет, у всех словно камень с души свалился. В стремлении выбраться группа десантников двигалась по линии так быстро, как могла, пытаясь не поскользнуться на заблеванном и зассанном полу. Пилоту еще требовалось не забыть потянуть рычаг и высвободить парашютные ранцы с тяжелыми грузами, закрепленными под брюхом самолета. У одного груза противотанковых мин не раскрылся парашют, и тот рухнул как камень, вызвав огромный взрыв.
«Готовься, отрыв!»[316] – крикнул пилот планера Waco, швырнув нейлоновый буксирный канат. Планер закладывал виражи, снижая скорость, но все равно ударился о землю на скорости в шестьдесят миль в час и, расшвыривая грязь, пропахал полосу в поле. «Пошли!» – раздался крик, когда он наконец замер, и все толпой кинулись с борта. Посадка на мягкое, распаханное поле была для десантников подарком судьбы, но планерам, не сумевшим сесть в борозду, грозила катастрофой, и они переворачивались вверх тормашками.
«Санитары, – писал доктор из 101-й вдд, – пытались вытащить сломанные и окровавленные тела из обгоревших обломков»[317]. Хуже всего было, когда два планера 506-го полка столкнулись в воздухе, убив нескольких солдат на борту и рухнув на зону высадки градом разбитой фанеры. «Джип подлетел, и все кинулись прочь»[318], – вспоминал солдат. «Среди сотен планеров, застывших в неуклюжих позах, – писал один офицер 82-й вдд, – один зажало в ветряной мельнице, и хвост у него торчал под углом градусов в шестьдесят пять»[319].
Британская 1-я воздушно-десантная дивизия, летевшая по северному маршруту, прошла над фруктовыми садами и польдерами Бетюве, между Ваалом и Недер-Рейном. На подлете к зоне десантирования все были уже на грани. «Явная неискренность улыбок, – писал полковник Фрост, – и яростные затяжки в последнюю минуту напомнили мне, что весь этот полет и выброска далеко за линией фронта врага стали немалым испытанием для нервов»