У прибрежной дамбы Королевские инженеры Майерса заставили всех лечь и ждать, пока не позовут. «Мы устроились на траве и ждали, когда придет наша очередь забираться в лодки, – продолжал боец из команды наведения. – К этому времени шел довольно сильный дождь, и тучи были низкими, – думаю, это было единственное, почему нас не заметили. Джерри освещали берега, без конца запуская сигнальные ракеты, изредка раздавались залпы минометного огня»[1278]. Другие лежали плашмя в грязи. По словам Байэма, «длинные ряды бойцов прижимались к земле, надеясь, что им повезет спастись от вражеских снарядов»[1279].
Операция «Берлин», хоть и стремительная, стала хорошим примером организации и исполнения. Подполковник Марк Хенникер, командующий Королевскими инженерами 43-й дивизии, получил под свое начало также две канадские роты, 20 и 23-ю. В распоряжении канадцев был двадцать один плоскодонный десантный катер с подвесным мотором «Эвинруд», а у британских саперов – парусиновые штурмовые лодки. Когда канадских офицеров инструктировали тем утром, Хенникер все еще не знал, ни сколько человек принимать на борт, ни где находится точка высадки. «Нам было приказано продолжать до тех пор, пока берег не опустеет»[1280]. Затем оказалось, что для пересечения дамб и канав нужно мостовое оборудование.
Преодолев все трудности, первую лодку спустили на воду в 21.20, но она дала течь. Следующая лодка отчалила, но была потоплена прямым попаданием из миномета. Ее экипажа больше никогда не видели. Третья оказалась куда более удачливой: она совершила пятнадцать рейсов, прежде чем сменили команду. Первые лодки достигли северного берега в 21.40, и десантники группами, пригнувшись, побежали вниз по берегу и в воду, чтобы подняться на борт. На речной ряби все еще отражался огонь от пылающего склада пиломатериалов. Слева и справа, через равные промежутки времени, стреляли трассирующими снарядами «Бофорсы», отмечая внешние границы периметра и берег, к которому должны двигаться лодки. Течение оказалось сильным, справиться с ним было нелегко, а под ливнем барахлили и стопорились моторы. Поэтому лодки уносило вниз по реке и приходилось пробиваться обратно.
Немецкие пулеметчики пытались накрыть реку огнем, но они находились на возвышении и не могли стрелять так же эффективно, как на ровной земле. Голоса канадских саперов звучали ободряюще, и они очень старались унять страхи своих пассажиров. Из-за дождя один канадец не смог запустить подвесной мотор и велел двум последним солдатам грести прикладами винтовок. Увидев перед собой солдата, казалось бы, не пострадавшего, один из них спросил, почему он не помогает. Солдат обернулся и совершенно спокойно ответил: «Руку я потерял»[1281].
Многие лодки попали под минометный и пулеметный огонь, поэтому капрал Короб и его товарищ – польский десантник – решили добираться вплавь. Они нашли большое бревно, а затем, держась за него изо всех сил, гребли ногами[1282]. Многие тоже решили переплыть Недер-Рейн самостоятельно. В результате большинство из тех, кто пытался сохранить личное оружие, утонули. Льюис Голден, лейтенант-связист, спросил, не хочет ли кто из его отряда плыть вместе с ним. Согласились лишь сержант-майор Клифт и ординарец Голдена, Драйвер Хиббитт. «Мы сняли с себя куртки, кители, брюки и ботинки, – писал Голден, – но вот я, например, плотно надел на голову берет: под ним был мой серебряный портсигар, и я хотел его сберечь. Мы побросали наше оружие в реку и поплыли»[1283]. Хиббитт плавал довольно плохо. Двое солдат пытались его спасти, пока он барахтался, но, когда он выскользнул из их рук, они его потеряли.
Трое пилотов планеров, потеряв терпение от долгого ожидания своей очереди, нашли на берегу, ниже по течению, маленькую лодку. В ней лежали тела двух застреленных молодых гражданских. Солдаты забрались в лодку, даже не убрав тел, и погребли прикладами, но лодка начала тонуть. Два тела всплыли рядом с ними. Пилоты быстро выпрыгнули из лодки и поплыли обратно к берегу. Там они встали в очередь, ожидая, пока их заберут канадцы. Другой группе повезло больше. Они нашли брошенную штурмовую лодку, продырявленную пулеметным огнем, собрали еще нескольких офицеров и солдат и отплыли. Одна группа гребла изо всех сил прикладами винтовок, а другая касками как можно быстрее вычерпывала воду. Каждые несколько минут они менялись ролями, пока, совершенно обессиленные, не достигли дальнего берега[1284].
Некоторые бойцы помогали отбывающим, стоя в воде: они втаскивали в лодки раненых. Когда лодка отчаливала, они, держась за борт, плыли рядом. Но, если лодка попадала под огонь, они могли отпустить ее и проплыть остаток пути самостоятельно[1285].
Близилось утро, и сотни людей, все еще ожидавших эвакуации, все больше нервничали. «Как только рассвело, – сообщала 23-я канадская саперная рота, – начались проблемы. Каждая поездка становилась все более опасной. Маленькие фонтанчики на воде указывали на места, где минометные снаряды попали в воду, а обломки лодок и барахтающиеся люди отмечали попадание». Экипажи саперных лодок не дрогнули и продолжали движение.
Но «время от времени было невозможно регулировать число пассажиров. Люди в панике врывались в лодки и иногда даже опрокидывали их. Часто приходилось выталкивать их и даже угрожать оружием, лишь бы лодки не утонули. Они так боялись, что при свете дня мы прекратим переправу до того, как их спасут»[1286].
От своих людей Сосабовский услышал, как один офицер яростно кричал на британцев, пытавшихся целой толпой сесть в лодку: «Назад! Ведите себя как англичане!»[1287] Но младший капрал Харрис из 1-го парашютно-десантного батальона также видел, как удирала на лодке группа поляков: «Они не хотели попасть к немцам в плен, несомненно, из-за того, что происходило с военнопленными в их собственной стране»[1288]. Сам Харрис бросил винтовку в реку, снял армейские ботинки и форму. Уложив под берет солдатскую книжку и зажигалку и закрепив его на голове, он поплыл в одном нижнем белье. Ослабевший на скудном пайке и без отдыха, он боялся, что его унесет сильным течением, но ему все же удалось добраться до другого берега.
Подполковник Хенникер приказал прекратить операцию в 05.45, «когда стало ясно, что любые дальнейшие попытки вывезти людей будут самоубийственными для экипажей лодок». Но лейтенант Рассел Кеннеди из 23-й канадской саперной роты продолжал рейсы даже после рассвета. Артиллерия пыталась стрелять дымовыми снарядами, но было сыро, и они мало чего добились. В предпоследний рейс Кеннеди захватил трофейные немецкие спасательные пояса на случай, если кто-нибудь захочет плыть. «С ними он совершил две поездки и оставил примерно сотню тем, кому они могли пригодиться. В каждый рейс он набирал массу людей. В первый раз погибли пятеро. Во второй поездке он едва уцелел, ранило почти всех, многие погибли. Это был доблестный поступок, но он не мог себе позволить его повторить»[1289].
8-я рота Смачного и еще одна группа под командованием лейтенанта Пуделко – арьергард – всю ночь ждали вестового с приказом оставить позиции, как им было обещано. Ждали напрасно, гадая, то ли вестовой убит, то ли заблудился в темноте, а возможно, ответственный за это офицер просто забыл. Незадолго до рассвета, когда не осталось сомнений, что его рота выполнила свой долг, Смачный приказал своим людям отступать. Пуделко последовал его примеру, но, когда они подошли к реке, поняли, что опоздали. Лодок почти не было видно, множество раненых лежали на глинистых отмелях. Пуделко был убит в воде. Почти всех захватили в плен, когда появились немцы[1290]. Отец Губерт Мисюда, капеллан 3-го батальона, носил раненых к лодкам и отказался покинуть тех, кто остался позади. «В течение последних трех дней капеллан ходил по полю боя: благословлял, выслушивал исповеди, бинтовал раны, фиксировал смерти, собирал жетоны. Все эти дни и ночи, сам на грани психического расстройства, он поддерживал тех, кто терял дух. Мисюду застрелили в воде, когда он помогал другим подняться в одну из последних лодок»[1291].
В 06.00 один поляк записал: «Последняя оставшаяся лодка все возвращается. Немецкие ракеты сияют так ярко, что освещают не только нас на берегу реки, но и тех, кто находится на другой стороне, когда они ползут через дамбу, которая теперь их единственное укрытие»[1292]. Сержант-майор Легкого полка, отправив своих людей, решил, что ему пора уходить. Он разделся полностью: на его глазах уже утонули трое. Добравшись до Дрила, он встретил там майора Линтона «в женской блузке и фланелевых брюках»[1293]. Местные жители и фермеры, поняв, в чем дело, несли продрогшим пловцам любую одежду, какую только могли найти». Солдаты, плывшие голыми, смущались своей наготы, но не женщины, которые отдавали им одежду и сабо[1294].
Когда майор Пауэлл достиг южного берега, он обернулся, оглядывая тот, с которого они приплыли. «Я смотрел на него несколько секунд, а потом вдруг понял, что нахожусь напротив. Это было ощущение полного неверия. Я просто не мог поверить, что выбрался оттуда живым»