Я возразил:
– Что касается количества, то людей вполне достаточно, однако они не разбиты на боевые подразделения и не обучены для ведения оборонительного боя, к которому готовят пехотинцев».
Теперь в разговор снова включился Геринг, который заявил, что предоставленные им солдаты – это главным образом овеянные славой боевые летчики, храбрейшие из храбрых, многие из которых принимали участие в битве под Монте-Кассино в Италии. По его словам, у этих людей было достаточно воли и боевого опыта. Точно так же в защиту качества своих кадров, предоставляемых в распоряжение армии, выступил гросс-адмирал Дёниц. Ведь это были экипажи боевых кораблей, куда в свое время отбирали людей с особой тщательностью, и которые представляют собой лучшее, что есть в вермахте. Я возразил, заметив, что боевые действия на море несколько отличаются от боев на суше.
– Хорошо, – сказал Гитлер, – тогда мы используем эти резервы на втором рубеже обороны, в восьми километрах позади первого рубежа. Это поможет им избежать первого шока при артиллерийской подготовке, и они смогут привыкнуть к боевой обстановке. Если русские все-таки прорвутся, они смогут остановить их [русских] на своих позициях. Отбросить русских назад от места прорыва должны танковые дивизии.
– Половину таких дивизий у меня уже забрали, – заявил я, – и как раз самые боеспособные. Командование группы армий настаивает на их возврате; они ему нужны.
– Я тоже сожалею, что мне пришлось забрать их у вас, – возразил Гитлер, – но южный сосед нуждался в них еще больше.
Но здесь в разговор включился генерал Кребс и сообщил, что танковые дивизии будут расставлены таким образом, чтобы их могли использовать обе группы армий. Тогда я сослался на донесение воздушной разведки о ночной переброске новых русских войск из Восточной Пруссии, которые, вероятно, будут размещены на фронте перед моей группой армий. Кребс подверг это донесение сомнению. Тогда Гитлер снова взял слово и сказал:
– Вероятно, главный удар русских будет направлен совсем даже не на Берлин. Концентрация войск противника южнее, перед нашим фронтом в Саксонии, гораздо сильнее. – Он указал, проведя рукой по карте, на район Франкфурт-на-Одере – Кюстрин. – Все, что здесь, – всего лишь наступление на второстепенном направлении, чтобы отвлечь наши силы. Противник собирается нанести главный удар не на Берлин, а на Прагу. По этой причине ваша группа армий сможет удержать оборону.
Пораженный этим объяснением, я вопросительно посмотрел на Кребса. Тот сказал:
– Согласно имеющимся у нас донесениям разведки, такая возможность, о которой упомянул фюрер, не исключается.
Мой доклад продолжался уже два часа. В рядах слушателей начало заметно нарастать беспокойство. Находившийся в глубине комнаты Борман сел на стол и перебирал бумаги из своей папки. Кто-то шепнул мне на ухо: «Давайте же, наконец, закругляйтесь». Ведь предстояло еще обычное обсуждение положения дел на всех фронтах, которое длилось часами. Тогда, подводя итог, я сказал:
– Группа армий провела подготовку к обороне таким образом, чтобы был учтен опыт всех предыдущих оборонительных сражений. Все, что можно было сделать за этот короткий период, было сделано. Тем не менее, мой фюрер, чтобы у вас при принятии окончательного решения была полная ясность, я должен подчеркнуть следующее: решающим для исхода битвы будет то, как будут сражаться войска! Я не могу сказать этого с полной уверенностью о тех войсках, которые стоят на фронте сейчас. Еще меньше о тех, которые должны будут поступить в мое распоряжение. Поэтому я не в состоянии гарантировать успешный исход битвы. И я считаю своей обязанностью совершенно откровенно сказать вам об этом!
Гитлер ответил:
– Если все командиры будут исполнены веры и сумеют передать это своим бойцам, то тогда эта битва, и я в это верю, закончится для нас успешно».
Хейнрици возвратился в свой штаб и попытался как можно лучше использовать дни, которые еще оставались в его распоряжении до начала наступления Красной армии. Он пишет:
«Для меня было очень важно подготовить основной район немецкой обороны на участке фронта между Эберсвальде и Франкфуртом-на-Одере. Здесь были размещены самые боеспособные соединения группы армий. Их плотность соответствовала опыту, приобретенному при оборонительных сражениях в России. Для достижения этого соединения группы армий были полностью реорганизованы. На этом участке фронта, насколько это было возможно, была усилена артиллерия. В глубине этого участка были оборудованы тыловые позиции. Позади них размещались основные силы предоставленных в наше распоряжение танковых дивизий. Как уже упоминалось, это были значительные силы. Они стояли наготове, чтобы немедленно атаковать прорвавшегося противника и отбросить его назад.
И хотя положение с обеспечением боеприпасами было не очень хорошим, но вполне терпимым для тогдашних условий. Лишь с авиацией дело обстояло плохо. Сберегая и экономя небольшой запас горючего, выделенный для предстоящей битвы, летчики люфтваффе надеялись, что в первые два-три дня сражения смогут выполнить стоящие перед ними задачи. <…>
И если даже целый ряд недостатков и трудностей из-за неукомплектованности войск не мог быть решен за столь короткое время, то в общем и целом условия для обороны вверенного группе армий участка фронта были терпимыми. Без ответа оставались лишь два серьезных вопроса. Первый вопрос был таким:
Будет ли достаточной стойкость войск, чтобы выдержать ту огромную нагрузку, которая обрушится на них во время предстоящего крупномасштабного наступления русских? Прежде всего, смогут ли войска выдержать первый самый мощный огневой вал артиллерийской подготовки, который русская артиллерия обрушит на немецкие позиции и который будет поддержан мощным бомбовым ударом русской авиации? По собственному опыту я знаю, какой шок обычно вызывает такая массированная артиллерийская подготовка. Я собственными глазами видел, как под впечатлением от такой артиллерийской подготовки в панике разбегались некоторые только что сформированные дивизии, оснащенные всеми необходимыми боевыми средствами. <…>
Второй вопрос звучал так:
Как долго русские смогут продолжать свое наступление: дни, одну неделю, две недели или дольше? От этого зависело, хватит ли резервов группы армий, чтобы возместить неизбежные потери. После того как на немецкой стороне фронта на важнейших участках достигалось достаточное укомплектование войск, в тылу начинало не хватать необходимых резервов пехоты. Хотя в районе Берлина солдат было предостаточно. Но как уже упоминалось выше, они находились в подчинении самых разных инстанций и не могли пополнить ряды войск группы армий, и, прежде всего, они не были сведены в достаточно крупные боевые соединения. Они представляли собой полки или батальоны, дивизионы или роты, которые не располагали ни артиллерией, ни транспортом. Кроме того, в зависимости от возможностей размещения и от командных инстанций, к которым они относились, они были совершенно произвольно распределены вокруг Берлина. Поскольку все требования группы армий передать в ее распоряжение по крайней мере соединения Резервной армии были отклонены, совершенно невозможно было составить общее представление, где же конкретно находились все эти соединения.
С другой стороны, несмотря на все неоднократные попытки с помощью воздушной разведки, пеленгации радиопереговоров русских и через пленных выяснить что-то конкретное об их намерениях, прояснить ситуацию так и не удалось, поскольку сначала противник размещал свои готовящиеся к наступлению соединения в глубоком тылу вдали от линии фронта.
Было очень трудно дать логичный ответ на эти вопросы. Некоторые командиры, когда их спрашивали, какое мнение у них сложилось о вверенных им войсках, медлили с ответом, стараясь не давать негативной оценки; другие же, наоборот, были убеждены в стойкости своих соединений и частей. При этом они ссылались на то, что в течение зимы они отбили несколько русских атак на Одере, когда вверенные им войска не были даже до конца сформированы и полностью обучены. Тем временем они приобрели значительный боевой опыт и повысили свою стойкость и боеспособность. В этом отношении особое доверие вызывал командующий 9-й армией генерал Буссе. Он командовал соединениями своей армии уже несколько месяцев. Он много сделал для их укрепления и считал, что может положительно оценить их боеспособность, так как за последние недели общая картина в войсках значительно улучшилась. Я сам не мог полностью согласиться с ним. В ходе войны я наблюдал в бою самые разные воинские соединения. Приобретенный при этом опыт настраивал меня скептически. Да и последние события под Кюстрином не способствовали тому, чтобы убедить меня в обратном. Поэтому я принял благоприятную оценку генерала Буссе с некоторыми оговорками.
Что же касается второго вопроса, мощи и продолжительности русского наступления на Берлин, то следовало принимать в расчет, что в это последнее крупномасштабное наступление русских будут брошены самые боеспособные войска. Сам престиж «Красного Царя» [Сталина] исключал возможность того, что это наступление закончится неудачей. Мне было хорошо известно упорство русских при осуществлении своих намерений и при достижении поставленных целей. Если русские уже с самого начала не добьются решающего успеха, то следовало ожидать продолжительных затяжных боев на всем фронте. В этом случае русские практиковали такой метод наступления, когда войска непрерывно атаковали волнами, следующими одна за другой. Если первое наступление, которое обычно длилось четыре-пять дней, заканчивалось неудачей, наступала передышка продолжительностью до четырнадцати дней; потом наступала очередь второго наступления и так далее».
Одер, до сих пор желанный союзник немцев, постепенно мелел. Весенний паводок спадал. Хейнрици:
«Чем дольше откладывалось русское наступление, тем большей становилась опасность в такую сухую весеннюю погоду, что затопленные водами Одера пойменные земли снова высохнут. Тогда немецкие позиции потеряют такое ценное прикрытие, как эта водная преграда. Вопрос заключался в том, как можно было удержать уровень воды на теперешней высоте. В Силезии в районе Оттмахау [ныне Отмухув] находилось большое напорное водохранилище [Отмуховское озеро]. Поступило предложение взорвать плотину и затопить долину Одера гигантской паводковой волной. Вероятно, этой волной были бы разрушены многочисленные русские мосты, которые возводились с обеих сторон от Кюстрина. Однако командование группы армий отклонило это предложение, так как это означало бы настоящую катастрофу для жителей и поселений на берегу Одера. Оно не хотело такими средствами еще больше усугубить несчастья, которые обрушились на страну из-за войны. Оно согласовало с группой армий Шёрнера [ «Центр»] постоянную подачу воды в Одер из водохранилища в таком объеме, чтобы можно было долго поддерживать паводок на сегодняшнем уровне.