Цест постарался отвлечься от этих мрачных мыслей, зная, что не должен допускать их давления на ход миссии. Но вместо этого ему сразу же вспомнился Антиг. Вероятнее всего, его уже нет в живых. Его брат, его самый близкий друг погиб в операции, обернувшейся полным провалом. Цест проклинал себя за то, что позволил Антигу занять его место. Сафракс — способный адъютант, и его преданность идеям Жиллимана непоколебима, но он никогда не станет таким другом, каким был Антиг.
Цест сжал кулаки.
Это зло не должно остаться без отмщения.
— Лаэрад, за мной! — приказал капитан Ультрамаринов и направился туда, где совсем недавно скрылся Бриннгар.
Апотекарий догнал его и зашагал следом.
— Куда мы идем, капитан?
— Я хочу знать, что произошло на Бакка Триумвероне. Я хочу знать, что известно Несущему Слово о корабле его Легиона и об их миссии на Макрейдже.
К тому времени, когда Цест добрался до тюремной камеры, Бриннгар уже был внутри, а у дверей на страже стоял Руджвельд.
Камеры гауптвахты располагались на одной из нижних палуб, где особенно сильно ощущалось тепло и дрожь работающих двигателей. Слуги в машинном отделении подбадривали себя разудалыми флотскими куплетами, и металл далеко разносил эхо их голосов. Цест и Лаэрад, шагая по полутемным переходам, все время слышали этот далекий хор.
— Отойди, Кровавый Коготь, — без всяких предисловий приказал Цест.
В первый момент казалось, что Руджвельд не намерен подчиняться Ультрамарину, но Цест был капитаном, хоть и чужого Легиона, а это звание внушало уважение. Кровавый Коготь в знак покорности отвел взгляд и освободил проход.
Цест шагнул к двери и ударил по кнопке замка. Простая металлическая створка, выпустив пару струек пара, скользнула в сторону.
Открывшуюся каюту слабо освещали включенные вполнакала люмосферы. В центре виднелась массивная фигура, еще две, поменьше, стояли по обеим сторонам. Двое слуг Легиона помогали Бриннгару освободиться от доспехов. Они избегали прямых взглядов и работали молча. Боец Волчьей Гвардии остался обнаженным до пояса, лишь в простых серых солдатских брюках. Весь торс воина покрывали старые боевые шрамы и более свежие рубцы, рисующие картину множества боев и боли.
Не прикрытые броней мощные мышцы и длинная грива спутанных волос напомнили Цесту воинов-варваров древней Терры, виденных им на старинных фресках в каком-то хранилище антиквариата.
Волк раздраженно обернулся, чтобы посмотреть на помеху, и на мгновение стал виден силуэт еще одного Астартес, прикованного к металлической раме, но фигура Бриннгара тотчас заслонила его.
— Цест, что тебе здесь нужно? Разве не видишь, что я занят?
Бриннгар так сжал кулаки, что суставы побелели.
Покидая док вслед за Космическим Волком и его братьями, Цест был намерен вмешаться, поскольку сама идея пыток легионера Астартес казалась ему недопустимой. Теперь же, стоя на пороге камеры, он сознавал, насколько отчаянным было их положение и что стремление к победе требует компромиссов.
Он решил не загадывать, как далеко может зайти компромисс и к чему это приведет. Будь что будет. Они участвуют в войне, и Несущие Слово стали врагами, как и любые другие противники. Они не колебались, уничтожая «Убывающую луну», и не задумывались о последствиях, развязывая бойню на Бакка Триумвероне — 14.
— Я хочу поговорить с тобой, Бриннгар, — сказал капитан Ультрамаринов. — Сразу, как только ты здесь закончишь. Я хочу во всех подробностях знать, что произошло на Бакке.
— Ладно, парень.
Космический Волк кивнул, и в его лице мелькнула тень прежней дружбы.
Цест снова мельком увидел неподвижное тело, и Бриннгар вернулся к своей «работе».
— Не выходи за пределы необходимости, — предостерег его Ультрамарин. — И поторопись. Я оставлю здесь Лаэрада… На случай, если тебе понадобится помощь.
Стоявший рядом с Цестом апотекарий смущенно поежился. То ли его не привлекала перспектива принять участие в пытках, то ли он чувствовал себя неуверенно, оставаясь с глазу на глаз с Космическим Волком, капитан не стал гадать.
Он уже собрался выйти, как вдруг Бриннгар обернулся через плечо.
— Я его расколю, — сказал он, хищно блеснув единственным глазом.
— Мы оставались позади Бакка Триумверона — четырнадцать, чтобы укрыться от торпед «Яростной бездны». В данный момент корабль направляется к точке варп-прыжка.
Каминска, как всегда, была на капитанском мостике. Там же присутствовал Сафракс, тоже, как всегда, прямой и сосредоточенный. Там и застал их Цест, после того как оставил Лаэрада с Бриннгаром в камере гауптвахты. Из коротких донесений, полученных адмиралом от пилота десантного катера, он узнал некоторые подробности о действиях на Бакке. Два других судна погибли во время старта «Яростной бездны», захваченные огненным вихрем ее двигателей, который превратил большую часть доков в пустыню, усеянную обломками обгоревшего металла. Тактический отчет мало что добавил к этой информации, за исключением того, что операция с самого начала пошла не так, как планировалось. Кстати, один из мудрых эдиктов Жиллимана гласил: каким бы точным и продуманным ни был план, он редко выживает при первом же контакте с противником. Примарх, безусловно, говорил о необходимости гибкости в условиях военных действий. Цест мысленно пожалел, что во время подготовки не обратил внимания на его слова. Кроме того, возникало подозрение, что Несущие Слово заранее были предупреждены об их атаке, а этот факт требовал дальнейшего расследования. В первый момент Цест задумался о поисках предателя в их рядах, на борту «Гневного», но быстро отбросил эту мысль. Отчасти потому, что расследование породило бы взаимные подозрения, затрагивающие и адмирала Каминску, и капитанов Астартес.
— А как дела с вашим пленником, капитан Цест? — осведомилась Каминска, как только осмотрела все экраны рубки и убедилась, что все готово к дальнейшему преследованию противника.
— Я оставил его в не слишком приятном обществе Бриннгара, — ответил Ультрамарин, не сводя взгляда с носового иллюминатора.
Он мрачно размышлял об их сильно сократившихся возможностях и о том, что ждет впереди, и потому ответил так кратко.
— Вы полагаете, его сведения о корабле смогут нам помочь?
— Надо надеяться.
Каминска немного помолчала.
— Мне очень жаль, что Антиг погиб, — опять заговорила она. — Я знаю, что он был вашим другом.
— Он был моим братом.
Неловкое молчание прервал писк вокс-передатчика Каминской.
— Мы достигли точки варп-прыжка, капитан, — сказала она. — Если сейчас же войдем в варп, возможно, Оркад снова сумеет отыскать «Яростную бездну».
— Запускайте варп-двигатели, — скомандовал Цест.
Каминска передала приказ, и через несколько минут корабль вздрогнул, окутанный защитными полями и готовый к новому путешествию через варп.
Задкиил молился о собранных перед ним погибших.
Ради этого он спустился в одну из многочисленных часовен нижней палубы «Яростной бездны» — скромный, почти ничем не украшенный зал с простым алтарем, вокруг которого висели свитки с изречениями Лоргара, освещенный церемониальными свечами в вычурных канделябрах. Это помещение, служившее моргом, кроме того, позволяло уединиться и поразмышлять о божественности Слова примарха, о его учении, силе веры и о варпе.
Молитва — это сложный процесс. На примитивном плотском уровне она всего лишь поток слов, произносимых человеком. И неудивительно, что имперские завоеватели, не понимающие сущности веры, обвиняли молящихся людей в суевериях, преграждавших путь к просвещению. Они видели священные книги и места поклонения, но считали их не атрибутами веры и высшего понимания, а свидетельством ограниченности и слепоты, приверженности древним традициям и препятствием к объединению. Они заменяли веру Имперскими Истинами и уничтожали в завоеванных мирах все признаки религиозности. Иногда замена проводилась огнем и мечом, чаще с этим справлялись итераторы, блестящие дипломаты и философы, способные переубедить население целой планеты.
По глубокому убеждению Задкиила — и в этом крылся источник его тщеславия, — Трон Терры должна свергнуть не сила армии, даже направляемой великим Воителем, и не орда порождений варпа, а вера. Простая и нерушимая, она поразит Империум священным копьем и обратит в пепел неверующих и их идолов науки и практики.
Задкиил ощутил присутствие постороннего в часовне-морге и, не поднимаясь с колен, слегка пошевелился.
— Говори, — негромко произнес он с закрытыми глазами.
— Мой лорд, это я, Рескиил, — откликнулся сержант-командир.
Задкиил уловил скрип доспехов. Астартес поклонился, хотя он и не мог этого видеть.
— Я хотел узнать о судьбе капитана Баэлана, мой лорд, — после короткой паузы добавил Рескиил. — Он исцелился?
Задкиил не сомневался, что тщеславный щенок собрался занять место раненого штурм-капитана и таким образом добиться большего могущества и влияния на флоте. Но адмирала Несущих Слово это не тревожило. Амбиции Рескиила намного превосходили его умственные способности, и потому его было легко контролировать и подчинять своей воле. В отличие от Ултиса, чей юношеский идеализм и бесстрашие внушали ему тревогу, к желанию Рескиила продвинуться по служебной лестнице Задкиил относился спокойно.
— Да, несмотря на смертельное ранение, наш добрый капитан исцелился, — ответил Задкиил. — Но для полного восстановления его тело приведено в бессознательное состояние. — При этих словах он обернулся и посмотрел в глаза сержант-командиру. — Некоторое время Баэлан не сможет выполнять свои обязанности, капитан. И это укрепляет твои позиции в моем штабе.
— Мой лорд, я не хотел…
— Нет, конечно нет, Рескиил, — невесело усмехнулся Задкиил. — Ты пострадал ради нашего дела, и твоя жертва не останется без вознаграждения. Ты возьмешь на себя обязанности Баэлана.
Рескиил кивнул. Пожиратель Миров раздробил ему одну сторону черепа, и теперь половину лица заменяла металлическая сетка, привинченная к скуле и челюсти.