Юстиниан был одержим идеей возрождения Римской империи во всей ее мощи. И действительно, его полководцы отвоевали у готов Италию, у вандалов – Северную Африку, у персов – области на востоке. И наконец, именно он задумал и реализовал величайший архитектурный проект Православия – Храм Святой Софии.
И во всех его делах и начинаниях самым верным его сподвижником была жена его императрица Феодора. Она была личностью, пожалуй, не менее выдающейся, одаренной несгибаемым характером и поражающими воображение страстями.
Рано лишившись отца, который работал в цирке – присматривал за зверями – она вместе с матерью и сестрами лишилась и средств к существованию. Проблему эту она с детства буквально начала решать проституцией. Благо, что все признавали ее красоту и очарование. И это была не какая-нибудь Сонечка Мармеладова. Ни малейших нравственных страданий, напротив – предельная увлеченность любимым делом.
Прокопий сообщает:
«Была она необыкновенно изящна и остроумна. Из-за этого все приходили от нее в восторг. У этой женщины не было ни капли стыда, и никто никогда не видел ее смущенной, без малейшего колебания приступала она к постыдной службе…
В самом деле, никто не был так подвластен всякого рода наслаждениям, как она. Ибо она часто приходила на обед, вскладчину сооруженный десятью, а то и более молодцами, отличающимися громадной телесной силой и опытными в распутстве, и в течение ночи отдавалась всем сотрапезникам; затем, когда все они, изнеможенные, оказывались не в состоянии продолжать это занятие, она отправлялась к их слугам, а их бывало порой до тридцати, спаривалась с каждым из них, но и тогда не испытывала пресыщения от этой похоти».
Во всем этом чувствуется еще дикое буйство античности…
И вот в такую даму без памяти влюбился Юстиниан, еще будучи наследником. Известную всему Константинополю блудницу он возвел в сан патрикии и женился на ней.
Впрочем, надо отдать должное Феодоре – после свадьбы даже самые последовательные и бдительные недруги не смогли уличить ее в измене. Как, впрочем, и Юстиниан.
Феодора была абсолютно беспощадна к врагам. Любой вставший у нее на пути был обречен. Говорили, что в казематах в подвале дворца неугодившие ей исчезали внезапно и бесследно. Лишь редкие, возвращаясь после в мир людей, возвращались полными безумцами. Не было цели, которая казалась бы ей недостижимой, не было преступления, которое, казалось бы, ей неисполнимым.
Так и правил этот удивительный тандем на страх врагам, на удивление всему миру и, что поразительно, на славу государству.
С годами, как водится, оба стали уделять повышенное внимание общественной нравственности. Юстиниан велел кастрировать всех уличенных в гомосексуализме и водить в таком виде по городу. Например, в 527 г. этому наказанию подверглись даже два епископа.
А Феодора создала специальный монастырь очень строгих правил для бывших проституток. Иоанн Малала пишет: «Благочестивая Феодора после других своих добрых дел сделала следующее. Так называемые содержатели притонов шныряли вокруг, высматривая повсюду бедняков, имеющих дочерей, и, дав им обещания и немного номисм, они забирали тех [девиц] якобы на воспитание. [Сами же] выставляли их публично, пользуясь их несчастьем и получая низкую выгоду от [продажи] их тел. И вынуждали их выставлять себя. Таких содержателей притонов она [Феодора] повелела разыскать со всей тщательностью. И когда они были приведены вместе с девицами, она приказала каждому рассказать о клятве, данной их родителям. Те сказали, что дали по пять номисм за каждую [девицу]. После того как сказанное было подтверждено клятвой, благочестивая василиса, дав деньги, освободила девиц от ярма горького рабства, повелев, чтобы не было содержателей притонов, а девиц, одарив одеждой и дав по номисме, отпустила».
Так или иначе, но Церковь причислила обоих царственных супругов к лику благоверных. Да, и весьма строгий, а порой и беспощадный Данте Алигьери в своей «Божественной комедии» поместил Юстиниана в Рай.
Феодора умерла от рака, поразившего метастазами все ее тело. Что тоже вполне может рассматриваться как финальное искупление.
Юстиниан и после смерти супруги остался ей верен, и новой жены не искал. С годами он вообще все меньше интересовался мирским. По словам поэта Кориппа, «старец-император уже ни о чем не заботился; как бы уже окоченелый, он весь погружался в ожидание вечной жизни. Дух его был уже на небе».
В самом деле, на земле он совершил столько невероятного, что она должна была ему опостылеть. Агафий Миринейский, имея в виду его предшественников на Константинопольском престоле, так оценил его: «первый, так сказать, среди всех царствовавших показал себя не на словах, а на деле римским императором».
«Сталинский маршал» Велизарий
Этот человек разгромил вандалов и покорил Северную Африку, победил остготов и вернул Империи Италию, не раз одерживал победы над персами, сумел отбросить от Константинополя болгар со славянами. Военными успехами он, пожалуй, превзошел Цезаря. И все же он не был Цезарем…
Велизарий происходил из Фракии (территория нынешней Болгарии). Родом он мог быть и собственно фракийцем, и германцем, и славянином, в равной мере. Начинал простым солдатом. Отличился в ходе очередной войны с Персией. Но особого доверия императора Юстиниана был удостоен после беспощадного подавления восстания «Ника».
После этого ему было поручено покончить с вандализмом. И в 533 году он прибыл в Северную Африку, чтобы уничтожить королевство вандалов. Они обитали там уже целый век и вполне обжились. История того, как северогерманское племя оказалось в Африке, конечно, фантастична, как и многое происходившее в ту эпоху, когда казалось, что нет ничего невозможного.
Вандалы, жившие на правах римских федератов в Паннонии (территория Венгрии), были выбиты с насиженных мест готским валом, гонимым в свою очередь гуннами. От всей этой беды подальше вандалы (почему-то образовавшие прочный союз с аланами – предками осетин) ушли в Испанию. Но и там надолго не задержались, вытесненные вестготами.
И тут как раз очередной узурпатор, поднявший мятеж в Северной Африке, нанял их для борьбы с законной имперской властью. Вандалы пришли и остались. Римские города были взяты штурмом с присущим им вандализмом. После чего король Гейзерих провозгласил себя самодержцем (что было совсем нехарактерно для демократичных варваров) и довольно зверски истребил всю оппозицию.
Ну, и апофеозом его карьеры, конечно, было взятие Рима. В Италию Гейзерих совершил чисто грабительский рейд и вернулся в Африку. Оттуда вандалы пиратскими набегами терроризировали все Средиземноморье. И жили, как им и полагалось, грабежом и насилием. Конечно, такое никчемное государство стоило разрушить. Тем более, явился повод. Один из потомков Гейзериха, Гелимер сверг брата, законного короля и принялся тиранствовать.
Велизарию хватило нескольких месяцев, чтобы полностью разгромить армию узурпатора и ликвидировать само государство. Гелимер был проведен по Константинопольскому Ипподрому в ходе Триумфа Велизария.
Следующим эпическим его деянием была война с остготами. Там тоже обнаружился повод. Дочь Теодориха Великого Амаласунту (проимперски ориентированную, кстати) убил ее коварный соправитель Теодат. Империя не могла не дать ответ.
Боевые действия против остготов Велизарий начал, имея в наличии всего семь с половиной тысяч федератов и около четырех тысяч солдат личной гвардии. Ему удалось быстро захватить Рим, поскольку Теодат оказался никчемным стратегом. Но вскоре готов возглавил опытный воин Витигис, который взял Рим в осаду своей стопятидесятитысячной армией.
Велизарий удерживает город в этих нереальных условиях год. И еще умудряется совершать подобные личные геройства:
«Перебежчики, которые накануне перешли на сторону готов, увидав Велизария сражающимся в первых рядах и понимая, что если он погибнет, то тотчас же и у римлян погибнет все дело, стали кричать, приказывая стараться попасть в пегого коня. Отсюда это слово разнеслось по всему войску готов, причем, как бывает при большом смятении, меньше всего старались расспрашивать, в чем дело, и даже многим было совсем неизвестно, что это Велизарий. Однако полагая, что не случайно поднялся такой приказ и переходит от одного к другому, оставив всех остальных, большинство стало бросать копья в одного Велизария. Равным образом те из готов, которые отличались доблестью, охваченные великим честолюбием, старались пробраться к нему возможно ближе, чтобы схватиться с ним в рукопашном бою, и, охваченные сильным гневом, поражали его и копьями, и мечами. Сам Велизарий всех тех, которые выступали против него, убивал одного за другим. В такой опасный момент особенно ярко проявилась любовь к нему его копьеносцев и щитоносцев: все, окружив его, проявили такую доблесть, какой, думаю, до этого дня не проявлялось ни к какому иному человеку. Выдвинув свои щиты перед военачальником и его конем, они принимали все стрелы на себя и отражали нападавших, отталкивая их от Велизария. Так вся эта схватка была направлена на одного человека. В этом тяжелом столкновении из числа готов пало не меньше тысячи человек, и при этом все это были люди, сражавшиеся в первых рядах; пали многие лучшие из близких к Велизарию, в том числе Максенций, его телохранитель, совершивший много славных дел против врагов. Велизарию же в этот день выпала такая счастливая судьба, что он не был ранен и не был даже поражен стрелой, хотя вся битва была направлена на него одного».
В конце концов, из Константинополя прибыла подмога, и готы после упорного сопротивления были разбиты. Потрясенные доблестью Велизария, они предложили ему стать их королем. Но тот был, похоже, фанатично предан имперской идее, которая воплощалась для него в личности Юстиниана, и соблазну не поддался.
А между тем, самому императору нашептывали о Велизарии недоброе: что мол, и безмерно обогатился он в италийском походе, и что гвардия его предана лично ему, а вовсе не василевсу. Юстиниан слушал, но выводов пока не делал.