Битва под этим болгарским, ныне прославленно-курортным городом состоялась в 1444 году. И это как раз и был поход, по результатам Ферраро-Флорентийской унии. В войске христиан были поляки, венгры, болгарские повстанцы, хорваты и даже рыцари Тевтонского ордена. Не было только на тот момент вассала венгерского полководца Яноша Хуньяди – Георгия Бранковича. И тому есть причина.
За несколько месяцев до боя, сыновья Бранковича, взятые султаном в заложники, были ослеплены им, как последнее предупреждение против недружественных действий…
Крестоносцы были разгромлены. В битве геройски пал предводитель войска, совсем юный (ему только исполнилось двадцать) венгерский король Владислав, сын прославленного Ягайлы, великого князя Литовского и короля Польского. Несмотря на то, что войско османов почти втрое превосходило крестоносное по численности, рыцари бросались в отчаянные атаки на врага. Одну из них возглавил лично Владислав, стремившийся лично убить султана Мурада. Но сам был сражен предводителем янычаров. Королю отрубили голову. Поместив ее в сосуд с медом, султан еще долго возил ее с собой.
Но пали в этой битве, конечно, не все западные витязи. Беспощадный враг османов Хуньяди спасся и через 4 года попытался объединиться с албанским христианским правителем, грозой турок Георгием Скандербегом. Однако на пути к нему был встречен османами на роковом Косовом поле и вновь потерпел поражение. На этот раз сербы Бранковича тоже остались верны мусульманским хозяевам.
Георгий даже позже послал сербское подразделение на помощь Мехмету II, штурмовавшему Константинополь. При этом, последним императором Византии был наполовину серб Константин Палеолог-Драгаш. В итоге, правда, сколько веревочка не вилась, а умер Георгий от раны, полученной в одном из сражений с венграми.
Характерно, что и Лазарь, павший, защищая свободу Сербии и сын его, Стефан, верно служивший ее поработителям, причислены к лику святых.
О последнем даже сохранились во множестве благочестивые рассказы. Например, о том, что нищим раздавал он милостыню щедро и всего чаще тайно; иногда ночью, незримый другими, обходил он приюты бедняков и оставлял деньги то на окне, то в другом месте хижины. Один нищий ночью четыре раза подходил к нему за подачкою. В последний раз князь сказал ему: «возьми, вор, и перестань красть». Тот отвечал: «и ты – вор, но умнее меня, – за землю крадешь себе небо».
Впрочем, и у нас святой Александр Невский выбрал путь коллаборации с монголами. Не из XXI века, и не нашими мерками их судить.
Однако, нельзя забывать и о тех, кто может, и не стяжал святости, но сражался до последнего на чужой для него земле за крест. И только за него. Таких, как адмирал де Вьен или обезглавленные госпитальеры.
Да, и еще не стоит забывать о Варне, о Никополе, о двух очень разных Косовских битвах, чтобы понимать, отчего так непросты бывают отношения между вроде бы братьями, вроде бы славянами…
«Распростерся над городом глубокий мрак»
Иоанн VIII умер в 1449 году, лишенный последних надежд, утративший желание и смысл пребывать в мире, который неотвратимо погружался во зло, несмотря на все его усилия.
Его брат, последний император, как и первый звался Константин. Как и у первого, имя его матери было Елена. Она была сербкой. Потому-то василевс и вступил на престол под двойной фамилией Палеолог-Драгаш. В период правления брата он был деспотом Мореи. И там уверенно громил последних франкских феодалов, еще державшихся на греческой земле. Впрочем, он вовсе не был антизападником. Последняя оборона Константинополя как раз стала образцом того, как должны действовать совместно православные и католики.
Молодой султан Мехмед II считал миссией своей жизни взять столицу ромеев. Между тем, это уже был город-призрак. Когда накануне осады император повелел провести перепись способных сражаться, оказалось, что таковых всего семь тысяч, пять из которых греки, остальные – латиняне. В то время как, по самым скромным подсчетам, армия султана превышала это число десятикратно.
Сражение за Константинополь – одна из самых героических страниц в истории христианского мира. На этот раз, ждать крестового похода уже не приходилось. Однако до последнего сохранялась надежда на помощь венецианского флота. Тщетная. Реально на подмогу прибыл выдающийся военспец в деле обороны крепостей, представитель древнего генуэзского рода, владетель острова Хиос, Джованни Джустиниани Лонго. Он привел с собой 700 добровольцев.
Как показали дальнейшие события, этот человек и его отряд стоили многих тысяч. Свой род Джустиниани возводили к племяннику Юстиниана Великого Юстину II. И здесь тоже мы видим глубокий символизм последней битвы – на стене бок о бок сражаются Константин и «Юстиниан».
Император и Джованни вместе разработали план обороны. Задача была уникальной по сложности: имея 7 тысяч воинов, обеспечить защищенность городских стен, общей протяженностью 26 км. При этом, необходимо было учитывать, что враг мог каждый раз задействовать свежие силы, а значит вести штурм многие часы. А вот, обороняющимся требовался какой-никакой отдых. Соответственно, они должны были сражаться посменно.
Осада началась 6 апреля 1453 года. И буквально на следующий день город содрогнулся от грома пушек. Мехмед основательно подготовился и обладал мощной артиллерией. Уже 18-го османы пошли на штурм. И были отброшены. А через 2 дня понесли позорное поражение на море. В Константинополь сквозь заслон из десятков турецких кораблей прорвались четыре галеры (3 генуэзских и 1 греческая) с отчаянными добровольцами. Султан, наблюдавший с берега неравный бой, был в бешенстве. Турецкого адмирала от казни спасло только то, что он был изранен в бою.
Вход в бухту Золотой рог турецким кораблям преграждала мощная цепь, но османы сумели по земле перетащить в нее свои корабли. Это дало им возможность обстреливать город из бухты. Ночью эти суда попыталась атаковать группа итальянских моряков капитана Тревизано. Но они напоролись на засаду. Выжившие были утром казнены. В ответ Константин выставил на стенах города 250 голов турецких пленников. Император ничуть не смущался вести тотальную войну.
Он сам, во главе небольшого отряда не раз совершал вылазки, нанося османам тяжелые потери, а главное – нанося, тем самым, оскорбление султану. 7 мая турки, после нескольких дней усиленной бомбардировки города, вновь пошли на штурм. И вновь с тяжелыми потерями отступили.
Православно-католическое воинство демонстрировало, что перед лицом атакующего зла, уже не так важно, как ты молишься, главное, что молишься Христу. А значит, для единения не нужны унии, не нужны взаимные уступки, нужно только четкое понимание того, что и кто твой враг…
18 мая защитники города взорвали передвижную осадную башню противника, 23-го обнаружили и обрушили подкоп, который османы вели под стену. Султан видел, что несмотря на огромный численный перевес, серьезные потери и неудачи снижают моральный дух его воинства. Нужна была мобилизация всех сил для решающего штурма. 26 мая турки вновь ринулись на стены, но крохотный гарнизон Константинополя казался неодолимым.
Мехмед объявил войскам, что, в случае успеха, на три дня отдаст город на разграбление и 28-го бросил на столицу ромеев все силы своей армии. Он понимал, что, если и на этот раз его постигнет неудача, осаду придется снимать. А это повлечет за собой самые непредсказуемые последствия для него самого. Неудачников турки не жаловали.
Защитники города тоже понимали, что это решающий час. Накануне они, и православные, и латиняне вместе молились в Святой Софии. Греки простились со своими семьями.
Загадочный русский автор, современник событий, оставил нам «Повесть о взятии Царьграда турками». Сам себя он так характеризует:
«Написал же все это я, многогрешный и беззаконный Нестор Искандер. Измлада пленен был и обрезан, долгое время страдал в ратных походах, спасаясь так или иначе, чтобы не умереть в окаянной этой вере. Так вот и ныне в этом великом и страшном деле ухитрялся я, когда под видом болезни, когда скрываясь, когда с помощью приятелей своих, изыскивать время все рассмотреть и обо всем разузнать, подробно записывал день за днем обо всем, что совершалось вне града у турок. И затем, когда попущением Божьим вошли мы в город, со временем разузнал и собрал от надежных и великих мужей сведения о том, что делалось в граде в борьбе с безбожными и вкратце изложил и христианам передал на память о преужасном этом и предивном произволении Божьем. Всемогущая же и животворящая Троица да приобщит меня снова к стаду своему и к овцам пажити своей, чтобы и я прославил и возблагодарил великолепное и превысокое имя ее. Аминь».
Нестор, в частности описывает мистические явления, имевшие место в ходе осады: «В двадцать первый же день мая, за грехи наши явилось страшное знамение в городе: в ночь на пятницу озарился весь город светом, и, видя это, стражи побежали посмотреть, что случилось, думая, что турки подожгли город, и вскричали громко. Когда же собралось множество людей, то увидели, что в куполе великой церкви Премудрости Божьей из окон взметнулось огромное пламя, и долгое время объят был огнем купол церковный. И собралось все пламя воедино, и воссиял свет неописуемый, и поднялся к небу. Люди же, видя это, начали горько плакать, взывая: «Господи помилуй!» Когда же огонь этот достиг небес, отверзлись двери небесные и, приняв в себя огонь, снова затворились. Наутро же пошли и рассказали обо всем патриарху. Патриарх же, собрав бояр и всех советников, пошел к цесарю и стал уговаривать его покинуть город вместе с царицей. И когда не внял ему цесарь, сказал патриарх: «Знаешь, о цесарь, обо всем предсказанном городу этому. И вот ныне опять иное страшное знамение было: свет неизреченный, который в великой церкви Божьей Премудрости сопричастен был прежним святителям и архиереям вселенским, а также ангел Божий, которого ниспослал, укрепляя нас, Бог при Юстиниане-цесаре для сохранения святой великой церкви и города этого, в эту ночь отошли на небо. И это знаменует, что милость Божья и щедроты его покинули нас, и хочет Бог предать город наш врагам нашим». И тут представил ему тех мужей, которые видели чудо, и когда услышал цесарь их рассказ, пал на землю, словно мертвый, и пролежал безгласный долгое время, едва привели его в чувство ароматными водами. Когда же встал он, то сказал патриарху и всем вельможам, чтобы запретили под клятвой тем людям рассказывать обо всем народу, чтобы не впали люди в отчаяние и не ослабели в деяниях своих. Патриарх же снова начал настойчиво уговаривать цесаря, чтобы он покинул город, и все вельможи также говорили ему: «Ты, цесарь, когда уйдешь из города с теми, с кем захочешь, с Божьей помощью сможешь и городу помочь, и другие города и вся земля обр