Действительно император все понял правильно. Именно о своем «Греческом проекте» с ним позже беседовала Екатерина. Ее и Потемкина план сводился ни много ни мало к возрождения Византийской империи.
Замысел был таков: совместными усилиями России и Австрии разгромить Османскую империю и на ее обломках возродить древнюю православную греческую державу. При этом, Екатерина подчеркивала, что Россию не интересуют новые территориальные приобретения. Она просто желает видеть своего внука Константина императором возрожденной Византии. Это славное имя ему было дано, конечно, не случайно. Более того, с раннего детства его учили греческому языку, готовя к великой миссии.
Но замысел не был реализован. Англия и Франция выступили резко против этого замысла. Они слишком опасались усиления России. Тем не менее, Екатерина до конца своих дней не отказывалась от «греческого проекта». В своем кратком завещании, относящемся к 1792 году, она писала: «Мое намерение есть возвести Константина на престол Греческой восточной империи».
Однако у ее наследников этого намерения уже не было. Например, Александр I в личном письме султану Селиму III в 1805 году уверял его в том, что он совсем не чета своей бабке, которая до конца своих дней не расставалась с идеей ликвидировать Османскую империю. А он, напротив, сторонник дружеских и конструктивных отношений. Свою искренность он, впрочем, доказал, отказавшись поддержать этеристов.
Николай I в 1853 году уверял британского посла сэра Гамильтона-Сеймура, что опять же, в отличие от Екатерины II у него нет никаких «византийских» планов. Характерно, что и Александр II, когда во время русско-турецкой войны 1877–78 годов, которую Россия вела за освобождение Болгарии, получил реальный шанс взять Константинополь, им не воспользовался.
«Политика наша после Крымской войны приняла характер более племенной, чем вероисповедный, – более эмансипационный, чем национально-государственный. Православие есть нерв русской государственной жизни, – поэтому и на юго-востоке, ввиду неотвратимого нашего к нему исторического стремления, важнее было поддерживать само Православие, чем племена, его кой-как исповедующие. Вышло же наоборот потому, что в самих правящих наших сферах было мало истинной религиозности», – такой вывод относительно имперской политики второй половины XIX века сделал последовательный «византиец» Константин Леонтьев. И действительно, уже через несколько десятилетий «племенная» ориентация приведет и саму Российскую империю к катастрофе.
Черная рука
23 июля 1914 года Австро-Венгрия, заявив, что Сербия стояла за убийством эрцгерцога Франца-Фердинанда, объявляет ей ультиматум, в котором требует от Сербии произвести чистки госаппарата и армии от офицеров и чиновников, замеченных в антиавстрийской пропаганде, арестовать подозреваемых в содействии терроризму, разрешить полиции Австро-Венгрии проводить на сербской территории следствие. На ответ было дано всего 48 часов.
Сербия соглашается на все требования Австро-Венгрии, кроме допуска на свою территорию австрийской полиции, и начинает мобилизацию. Но требование это было совершенно оправданным, учитывая роль спецслужб в заговоре, приведшем к убийству. Русские, тем не менее, в защиту славян тоже мобилизовались, и понеслось. Итогом, как известно, стала катастрофа – гибель Империи.
А ведь, вроде пошли за Правду… Или все-таки нет?
Первая мировая – результат провокации сербских высокопоставленных офицеров-авантюристов, непосредственно приближенных к королю, который сам собственной властью им был обязан. Тем, что Россия безоговорочно вступилась за сербов, она сама себе подписала приговор. Впрочем, здесь вина не столько даже царя. Его общественное мнение в угаре «славянского братства» в пропасть толкало. Общий повальный энтузиазм отмечают все современники.
Например, в черносотенной газете «Голос русского» 24 июля 1914 года вышла заметка главного редактора Балашова под красноречивым заголовком «Жаждем Немецкой крови»!
Ненависть к немцам вылилась летом-осенью 1914 года в серию погромов принадлежащих им лавок и магазинов. Было разгромлено толпой и германское посольство в Санкт-Петербурге.
Но войну открыто поддержали и либералы! Лидер кадетов Павел Милюков говорил: «Мы воюем для того, чтобы обеспечить права малых народностей, чтобы покончить с господством сильного над слабым». И он же, позже вспоминал: «Как принята была вообще в России война 1914 года? Сказать просто, что она была «популярна», было бы недостаточно…»
Забыты были заветы Петра Столыпина. Пятью годами ранее, опять же из-за вопроса о судьбе Боснии и Герцеговины, Россия уже стояла на пороге войны. Тогда Австро-Венгрия оккупировала эту бывшую османскую провинцию, что явно противоречило интересам Сербии. Но Столыпин выступил категорически против прямой конфронтации с Германией и Австро-Венгрией, жестко указав, что «развязать войну – значит развязать силы революции». Теперь его не было в живых. Он сам был убит террористами. Теперь некому было пророчески предупредить о последствиях.
В то же время, в Вене и Будапеште тоже проходили массовые патриотические демонстрации. Резервисты спешили на сборные пункты. Это было какое-то странное ослепление. Массы сами были готовы идти на убой.
Николай Бердяев так осмысливал происходящее: «Та война, которая началась в конце июля 1914 года, есть лишь материальный знак совершающейся в глубине духовной войны и тяжелого духовного недуга человечества. В этом духовном недуге и духовной войне есть круговая порука всех, и никто не в силах отклонить от себя последствия внутреннего зла, внутреннего убийства, в котором все мы жили. Война не создала зла, она лишь выявила зло».
То есть, русские встали стеной на защиту дела реально кровавых преступников – полковника Димитриевича сотоварищи, на защиту зла, убежденные, что славянство – воплощение добра.
Позже, в ходе следствия, убийца эрцгерцога Гаврила Принцип заявил: «Я югославский националист и я верю в объединение всех южных славян в единое государство, свободное от Австрии». На вопрос, какими средствами он собирался добиться этого, не задумываясь, ответил: «Посредством террора».
Но почему мишенью был избран именно Франц-Фердинанд? Его супруга, София была славянкой, чешкой. И возможно, в том числе по этой причине эрцгерцог был сторонником так называемого триализма. Согласно этой доктрине, Австро-Венгрию предполагалось радикально преобразовать. Славянские земли в этом случае объединились бы в «третью корону» в рамках империи. Это было бы не националистическим, а имперским решением славянского вопроса.
Гаврила Принцип позже заявил на суде, что именно предотвращение самой возможности таких реформ было одним из мотивов заговорщиков.
Часто катастрофы, объясняемые историками постфактум «неразрешимыми противоречиями» великих держав, вовсе не из-за этого разразились. А по воле конкретных людей или даже, порой, одного человека. «Научные» объяснения поддерживают в людях иллюзию «разумности» действительного. А оно часто иррационально. Целая мировая бойня случилась, благодаря конкретному человеку, о котором так несправедливо мало помнят. А противоречия, которые по его воле разрешились именно так, могли разрешиться совсем иначе.
Полковник Драгутин Димитриевич был националистом по убеждениям и заговорщиком по натуре. При этом был глубоко идейным. Объединение южных славян, по его мнению, вполне могло быть куплено самой дорогой ценой. Для начала, он и его соратники решили свергнуть короля Александра из династии Обреновичей, чтобы возвести на престол представителя конкурирующего рода Карагеоргиевичей, какового уже намеревались использовать в своих далеко идущих планах. Вот что сообщал о подробностях преступления русский журналист Теплов:
«Сербы покрыли себя не только позором цареубийства (что уже само по себе не допускает двух мнений!), но и своим поистине зверским образом действий по отношению к трупам убитой ими Королевской Четы. После того как Александр и Драга упали, убийцы продолжали стрелять в них и рубить их трупы саблями: они поразили Короля шестью выстрелами из револьвера и 40-а ударами сабли, а Королеву 63-мя ударами сабли и двумя револьверными пулями. Королева почти вся была изрублена, грудь отрезана, живот вскрыт, щеки, руки тоже порезаны, особенно велики разрезы между пальцев, – вероятно, Королева схватилась руками за саблю, когда ее убивали, что, по-видимому, опровергает мнение докторов, что она была убита сразу. Кроме того, тело ее было покрыто многочисленными кровоподтеками от ударов каблуками топтавших ее офицеров. О других надругательствах над трупом Драги… я предпочитаю не говорить, до такой степени они чудовищны и омерзительны. Когда убийцы натешились вдоволь над беззащитными трупами, они выбросили их через окно в дворцовый сад, причем труп Драги был совершенно обнажен»…
Именно Димитриевич стал одним из основателей тайного террористического общества «Объединение или смерть», более известного как «Черная рука», которое и стояло за покушением на Франца-Фердинанда. С началом Первой Мировой войны, он стал начальником разведывательной службы Сербии, затем начальником штаба Ужицкой и Тимочской дивизии, затем – помощником начальника штаба III армии.
Однако, в марте 1917 года Димитриевич был вместе с другими членами «Черной руки» расстрелян. Принц-регент Александр (правивший от имени короля Петра, который был стар и болен), похоже, решил – «концы в воду». А может, и опасался, что однажды и его не минует участь Обреновича.
Тем не менее, мечта Димитриевича сбылась – по итогам войны возникло королевство Югославия. А вот, Российская империя заплатила за это своей гибелью. Впрочем, как мы знаем, проект объединенного юго-славянского государства тоже оказался недолговечным.
«Славянство есть, славизма нет», – говорил Константин Леонтьев и был категорически прав. Он жил в период особого подъема идей панславизма. Тогда они были сугубо политически мотивированы. Для балканских славян они стали знаменем борьбы за независимость, для России – идеологическим оправданием активности на тех же Балканах и владычества над частью П