Первые попытки пошевелиться убедили в том, что, несмотря на полученные жестокие удары, он не лишился способности двигаться. Сначала пошевелил ногой, потом рукой. Еще несколько усилий, и он даже сумел подняться. Без очков, которые он носил всегда и которые, конечно, разбились вдребезги, в глазах у него стлался черный туман.
После того, как к нему вернулось зрение, он подошел к кабине наводчика, помог ему прийти в себя и подняться. Затем отворился люк водительской кабины — и в нем тоже возник живой человек, кажется, даже более или менее невредимый. Все спасшиеся имели достаточно плачевный вид, но Арика поразила не их устрашающая внешность, а то, что никто из них не пострадал.
По-другому обстояло дело с заряжающим. При падении танка пушку сорвало с креплений и ствол придавил его. Ствол танковой пушки весит около 200 килограммов. Он пригвоздил заряжающего к плите броневой башни. Теперь часть его груди, плечо и предплечье находилось под 200-килограммовым стальным прессом. Тут были напрасны любые усилия его товарищей по экипажу. Пушку развернуло и заклинило так, что ее невозможно было даже пошевелить.
Арик подошел к придавленному парню и начал его успокаивать. Он попробовал устроить его как-нибудь, чтобы облегчить боль — и снова убедился, что не в состоянии ничем помочь.
У Арика внутри что-то надломилось. «Пойми, — заговорил он, — это невозможно. Невозможно. Еще немножко, и к нам придут и помогут».
Заряжающий, силы которого кончались, отчаявшись получить помощь у Арика, стал адресовать свои крики командиру взвода. Тот в это время ехал в Цур-Бахр в бронетанковой колонне, продолжавшей все вокруг поливать огнем.
Вдруг послышалось знакомое «тра-та-та» пулеметов. Несколько очередей достигло русла вади и загнало экипаж свалившегося танка внутрь искареженного стального корпуса. Никто из спасшихся после пережитого ужаса не хотел оказаться подстреленным своими же товарищами и сгнить в этом забытом Богом месте.
По краю вади вздыбились клубы дыма, заставившие экипаж танка спрятаться еще глубже. На Арика откуда-то свалилась большая коробка, оказавшаяся аптечкой первой помощи. Он сделал перевязки себе и товарищам.
От холода знобило. Танкисты закутались в одеяла и вопрошающе уставились на Арика: «Итак, сидим в этой забытой дыре, как в западне. Что же нам делать дальше?»
Арик подготовил своих людей к возможности нападения. «Мы находимся на территории, не занятой нашими войсками, — объяснил он. — Местное население не бежало, а попряталось. В любой момент они могут появиться».
Потом он обнаружил, что рация на танке не повреждена. Он попробовал связаться с колонной, которая уже достигла Цур-Бахра, однако отсюда, из глубины ущелья, никак не удавалось наладить связь. Он продолжал ломать голову над тем, как же все-таки выбраться из этого опасного места, и неожиданно вспомнил о брошенных наверху и отодвинутых на обочину танком арабских автомобилях. Можно было бы воспользоваться одним из них, чтобы добраться до Резиденции Верховного комиссара и организовать оттуда помощь его товарищу, пригвожденному пушечным стволом.
Арик захватил с собой автомат «узи», фонарь и ракетницу и полез вверх по обрыву, с которого не так давно скатился вместе со своим танком. Подъем был мучительным. Он подтягивался, цепляясь ногами за камни; чем выше подымался, тем сильнее болело тело Боль становилась невыносимой. Легкая рана на голове открылась, и кровь залила ему лицо.
Он из последних сил подтаскивал себя вверх. Ценой нечеловеческого напряжения ему удалось выбраться на бровку шоссе — на ту самую подпорную стенку, которая стала причиной сегодняшнего несчастья.
Автомобили были на месте, дверцы заперты. Как их завести, если нет ключей?..
Арик решил вернуться вниз, к своим товарищам, на дно вади. Он повернулся, шагнул и убедился, что его больная нога совсем отказывается служить. Он запрыгал на здоровой ноге, добрался до бровки над ущельем и сел. Отдохнув несколько минут, спрыгнул на склон. И как только начал спуск, тишину дважды просверлил свист пуль.
Один из людей его экипажа там внизу, в вади, за минуту до этого видел силуэт Арика на бровке шоссе. Падение в танке, потемки, страх — как бы не напали сельчане-арабы — все это привело танкиста в такое состояние, что он уже не владел собой. В маячившем наверху силуэте он успел опознать Арика, но прыжок того на откос был так внезапен, что он не совладал с собственными руками. Палец невольно нажал на гашетку и одной автоматной очередью разрядил весь страх, накопившийся и душивший солдата с момента падения.
Очередь поймала Арика на следующем прыжке. Он почувствовал, что пули прошили ногу от ступни до промежности. Мелькнула мысль, что стрелок — его же товарищ, ост^шийся внизу.
— Стой! — закричал он. — Что ты делаешь?!
Выстрелы тотчас оборвались. К нему карабкался стрелок: «Арик, это ты?» — издали ужаснулся он.
Арик отшатнулся и упал на склон. Он побоялся опять скатиться вниз и попросил подстрелившего его танкиста добраться до него и вынести наверх на бровку. Солдат вытащил его, уложил на обочину, а сам отправился искать более надежное укрытие.
Арик остался один. Он следил за тем, чтобы его «узи» все время был у него под рукой. Не хотел попасть живым в руки арабов, но хладнокровно приготовился к такой возможности и спокойно ждал ее. «Я сознательно приготовился к самому худшему», — говорит он. Хотелось быть в полной форме, если «самое худшее» случится.
Он ждал. Голова раскалывалась от боли. Кровоточило расцарапанное правое ухо. Донимали продырявленные нога и промежность, причем особенно тревожила последняя.
Так он провел долгие часы один, в ожидании избавления, которое все не приходило.
А внизу, на ' дне вади под 200-килограммовым стальным грузом лежал заряжающий. Лежал, пока не умолк…
В то время, как Арик и его экипаж упали с обрыва в вади, головные танки колонны ушли вперед и повстречались с штатскими арабами, бросившими свои роскошные лимузины посреди шоссе. С ними была женщина. Неожиданно она разразилась причитаниями и, подбежав к танкистам, с плачем стала молить их о пощаде для себя и своего ребенка. Заплакал и ребенок, которого она держала на руках. «Мистер, плиз!», — поддержал ее представительный на вид араб. Его тоже буквально колотило от страха.
Предоставив арабов их собственной судьбе и не задерживаясь, колонна покатила дальше. На ходу Аарон успел заметить, что из опрокинувшегося танка на дне вади вылезают двое. Но его просьба позволить ему спуститься туда на выручку была отвергнута.
— Продолжать движение на Цур-Бахр! — приказал командир полка Ашер.
Село будто вымерло — все на замках и засовах. Вздымались лишь черные столбы дыма. Пулеметные очереди чиркали по стенам, оставляя на камне длинные шрамы.
— Хороший мы им сюрприз преподнесли, — заметил кто-то. — Нагрянули гости с черного хода.
— Нашлось все-таки одно пустое село, — сказал Ури. По-видимому, драпанули.
В 6.44 вечера — точно в тот момент, когда село солнце, — головные танки колонны обошли последние окраинные дома Цур-Ьахра и достигли преддверия колокола. Один из двух передних танков проник в путаницу траншей, нагромождение заграждений и батарей. Траншеи вели вглубь опорного пункта, где в центре высился крутой курган с железобетонной нашлепкой — дотом, как будто бы в форме колокола, чего, впрочем, никто никогда не проверял.
Танки заняли позицию напротив Колокола и начали бить прямо по амбразурам, раскалывая и дробя бетон и засыпая окрестность градом летящих обломков. Укрепление заволокло дымом. Несколько легионеров, быстрей других сообразивших, чем закончится для них атака, которая последует тотчас за обстрелом танков, выскочили из убежищ, чтобы занять оборону или удариться в бегство. Услыхав и^ вопли, командир полка Ашер ринулся к пулемету своего броневика. И снова доказал, что скор на руку, решителен и удачлив. Его пальцы, не выпуская гашетки, сыпали очередь за оче-редью, кося всех выскакивающих, валя и опрокидывая одного за другим. Перестав стрелять и увидев, что его экипаж никак не собирается штурмовать траншеи, он яростно закричал: «А ну-ка, вперед! Сомневаться будем после боя».
Он командовал танками, перегоняя их на более выгодные позиции, когда рядом появились два бронетранспортера разведки во главе с командиром Иоси. Опорный пункт между тем окутало тенями, предвестниками близкой ночи.
Иоси соскочил в устье одной из траншей и, как одержимый, побежал вперед. Пройдя около 40–50 метров, он внезапно обнаружил, что находится в полном одиночестве. Мони, спрыгнувший за ним следом, остался стоять на месте, в недоумении, не соображая что, как и зачем делать. Лишь услышав крик («Давай скорей к Иоси!»), побежал вперед. Впереди он увидел Иоси — невменяемого, в хмельном неистовстве человека, идущего в рукопашную схватку. «Остановись, — закричал он, — подожди! Я сейчас приведу своих». Вокруг стоял гром от пулеметных очередей и работающих танковых двигателей. В потемках только намеками угадывалась путаница окопов, блиндажей, стрелковых ниш, пулеметных гнезд и дотов, грозным лабиринтом перепоясавших всю площадь опорного пункта.
Танк продолжал крошить бетон Колокола. Как только его пушка смолкла, Иоси повел на штурм дота одиннадцать своих разведчиков («Где, ко всем чертям, остальные броневики? Где они? Куда они подевались?») и закидал дот фосфорными гранатами.
Становой хребет опорного пункта (иначе говоря, дот Колокола) был с легкостью сломлен и захвачен. Теперь дело было за флангами — левым и правым.
В траншеи правого фланга был направлен Мони и его разведчики.
Группа Мони, время от времени стреляя, продвигалась вперед. Из глубины тонущей в темноте траншеи раздался крик на арабском: «Вот оно!» Вот оно, подумал Мони. — Встреча «двоюродных братьев»… Гершон, шагавший первым, крикнул по-арабски: «Руки вверх!» — и забросал позицию гранатами. Тотчас они снова услыхали арабскую речь. На этот раз в соседнем блиндаже. Мони послал туда Гершона, но тот робко пробормотал: «Заело винтовку». Он казался испуганным. «Пропусти», — сказал Мони и пошел к блиндажу.