4
Большой блиндаж представлял собой огневую позицию тяжелых пулеметов, тщательно укрытую на низах западного спуска, в самых недрах кольцевой траншеи. Поскольку весь он порос травой и его бетонированное перекрытие переходило в козырек над траншеей, заметить его сверху было не просто. Стены его были сооружены из армированного бетона толщиной в 40 сантиметров! Вместе они образовывали грозный, не поддающийся никакому тарану квадрат.
Внутри этого квадрата — рядом с порогом — была встроена вторая крепость из такого же армированного бетона той же толщины. Таким образом, гарнизон этого укрепления находился за двойными стенами сдвоенного блиндажа. Казалось, нет силы, которая могла бы выкурить его из этого укрытия и принудить к сдаче. «Был у них там склад оружия на целый месяц», — рассказывает Давид Шалом. Легионеры решили сражаться до конца: или сломить сопротивление атакующих, или пасть смертью храбрых.
Яки Хаймович, которого по мере развития событий мы оставили позади, где-то возле перекрестка ходов сообщения, соединяющихся с кольцевой траншеей, ведущей к Большому блиндажу, выбрался из пыли после взрыва брошенной в него гранаты. Он побежал вперед в направлении Большого блиндажа и оказался таким образом впереди отряда Дади, продвигавшегося в это же время по кольцевой траншее (отряд Нира шел навстречу с юга на север). Яки был остановлен градом осколков. Он осмотрелся и установил, что находится в траншее в полном одиночестве. Поначалу ему померещилась впереди, за углом, тень какого-то движения. Сердце у него сжалось. Он напрягся, пытаясь опознать, что там такое. Ни звука. Я остался один, подумал он, совершенно один. Ощущение одиночества и заброшенности наполнило его страхом. Он ощупал патронташ и обнаружил, что у него нет ни патронов, ни единой гранаты. Дальше идти нельзя — траншея тянулась вперед на целые 150 метров, а по бокам блиндажи, с засевшими в них легионерами, и укрыться некуда. Яки остался на месте, и когда появился Цвика из «вспомогательных», пропустил его и еще двух солдат вперед. Сам он вернулся в блиндаж, с которым ранее расправился, и там принялся набивать карманы гранатами из валявшихся ящиков. Заодно он промыл рану товарищу, которого нашел в том же блиндаже, а затем пошел по прямому отрезку кольцевой траншеи. По пути он увидел, что его ожидало бы, если б он за несколько минут до того не расстрелял весь свой магазин: солдаты, которых он пропустил вперед, лежали на дне растерзанные выстрелом из базуки в нескольких шагах от места, где он разминулся с ними.
Гранаты сыпались по-прежнему, забивая траншею вихрем огня и дыма.
Яки шел и шел, пока не добрался до выемки стрелковой позиции. Там за углом лежал раненый легионер, не выпускавший из рук базуки (той самой, что скосила парашютистов). Легионер остался один, но, невзирая на тяжелое ранение, по-видимому, решил драться до последнего. Из-за пыли, клубившейся по траншее, нельзя было ничего толком разобрать. Яки удалось вовремя подбежать к иорданцу и молниеносно выстрелить в него. Он побежал дальше в сплошной пыли и дыму. Каждый раз, когда в него летела граната, он отскакивал на несколько шагов и искал укрытия. Он снова был в траншее один, и неожиданно у него мелькнула мысль, которой он страшился больше всего на свете: а что если те, кто засыпает его с таким упорством гранатами, — его товарищи по полку, двигающиеся по траншее?! О своем подозрении он шепнул солдату, который тем временем присоединился к нему: «Может быть, это наши ребята? Эти оборонительные гранаты смахивают на наши».
Яки заорал: «Ребята, кончайте стрелять. Это мы! Ребята, скажите пароль!» Ответ последовал незамедлительно: очередь и еще одна очередь. Ясно: эти «ребята» не наши. Яки крадучись двинулся вперед. Перед ним возникла северная стена Большого блиндажа. Он начал метать в армированный бетон гранаты — гранаты ударялись, отскакивали и рикошетом летели назад, взрываясь неподалеку от него. Яки попробовал послать серию из трех гранат, одну за другой. Никакого эффекта, на бетоне не осталось даже царапины.
Он снова оказался возле блиндажа один и закричал легионерам по-английски: «Сдавайтесь!» Никакого ответа. Он оглянулся назад: никого, если не считать двух убитых, распростертых на дне траншеи. На сидящих в блиндаже легионеров его крики не производили ни малейшего впечатления.
Передо мной много иорданцев, а я один, — подумал Яки, — но теперь я должен идти гуда. Если я этого не сделаю, этого не сделает никто. Кроме меня, здесь нет никого, кто мог бы взять на себя это дело. Спустя некоторое время он рассказывал: «В момент, когда я решил идти вперед, я был убежден, что песенка моя спета, но у меня не было выбора».
«Сдавайтесь!», — крикнул он еще раз. Ответ: пулеметная очередь. «Руки вверх!» — закричал он снова, — и снова очередь. В тот же момент Яки увидел Давида Шалома, собирающегося прыгать сверху в смертельную западню, что между ним и входом в Большой блиндаж. В промежутке между очередями Яки издал вопль: «Ко мне! Скорей ко мне!». В последнюю секунду, как только раздался крик Яки, Давид Шалом отскочил и спасся.
«Меня послали подорвать блиндаж», — сообщил Давид Шалом. — «Его не видно, он спрятан в стороне, — ответил Яки, — и сколько я ни бросал в него гранат, все без толку». Он попросил Шалома бросить еще одну гранату во вход в блиндаж. Она взорвалась точно у порога. Яки, не подозревавший о существовании внутри укреплений блиндажа поменьше, был уверен, что пря-чущихся там легионеров разнесло в клочки. Однако последние поспешили тотчас рассеять его заблуждение.
Не успел отгреметь взрыв, как изнутри простучала очередная очередь. Остались живы, гады, — подумал Яки. Пришлось вновь приступить к до отвращения знакомому диалогу: взрыв гранаты — ответная очередь, взрыв гранаты — ответная очередь.
Позади уже появился первый из солдат подкрепления (которые пришли сюда после того, как в восточной траншее миновали потрепанный отряд Дади). «Что слышно?» — спросил весьма уверенно настроенный боец. Ему объяснили: так мол и так, есть тут трудная позиция, вот и пробуем с ней справиться.
’Швырнуть гранату и точка», — предложил новичок (по имени, кажется, Иехуда) способ, уже раз двадцать доказавший свою полную несостоятельность. «Это не так просто», — объяснил Яки. Солдат заупрямился: «Поползу наверх и оттуда метну гранату». — «Нет смысла без толку рисковать, — сказал Яки. — Это не поможет».
Иехуда поднялся наверх и оттуда на порог блиндажа пустил фосфорную гранату. Ее взрыв наполнил траншею вонью и белым липким дымом. Под прикрытием дымовой завесы Яки и Давид Шалом проскочили мимо блиндажа и притаились с другой его стороны — за входом. Шалом приблизился к входу и выпустил очередь из автомата; затем побежал дальше. Для него, как и для Яки, теперь было несомненно, что Большой блиндаж наконец-то подавлен и можно заняться другими позициями.
Возле одной из позиций Шалом и Яки обнаружили, что у них опять кончились гранаты. Яки отправился назад, на укрепленную позицию позади Большого блиндажа, которая теперь превратилась в главный арсенал боеприпасов. По дороге он миновал вход в Большой блиндаж, уже оказавшийся разгромленным и разоренным. На обратном пути белый дым фосфорной гранаты окончательно рассеялся, и вся окрестность под утренним солнцем засияла. Яки решил заглянуть в Большой блиндаж — авось, и там найдутся гранаты. Кроме того, хотелось посмотреть на «тигров», сражавшихся, вплоть до геройской гибели, за свое последнее укрепление.
Яки зашагал в сторону блиндажа. Было тихо. В последнюю долю секунды, когда он через порог заносил ногу, он увидел второй вход. Рядом стоял легионер — живой, в полный рост, изготовившийся к стрельбе.
«Я сделал шаг в его сторону, — рассказывает Яки, — и он шагнул мне навстречу. Мы оказались почти лицом к лицу. Я быстро нырнул в сторону, и мы одновременно выстрелили друг в друга. На какую-то долю секунды я опередил его. Ствол моего автомата упирался ему в живот. Я его уложил. Его пуля прошла мимо самой моей головы».
Яки отпрянул от блиндажа, успев краем глаза заметить там, внутри, движение других легионеров. Они были во внутреннем блиндаже, и ему удалось спастись, домчавшись до угла траншеи. По нему выпустили очередь, но он уже находился за укрытием. Оттуда он принялся кричать Иехуде, который остался вместе с Давидом Шаломом по другую сторону ог входа в Большой блиндаж без боеприпасов: «Большой блиндаж полон легионеров. Они уцелели». Свои крики он подкреплял тревожными жестами. Услыхав его, Иехуда побежал ему навстречу и успел благополучно проскочить мимо входа в блиндаж. Легионеры открыли по нему огонь, однако не попали. Иехуда пробежал мимо Яки и скрылся где-то позади него, в стороне, откуда приближалось подкрепление.
Яки и Шалом остались одни по обе стороны блиндажа, разделенные входом в него. Яки просигналил Шалому, чтобы тот не покидал своего места, и Шалом простоял там в одиночестве с полчаса, в страшном напряжении, ловя каждый намек на подозрительное движение, каждую тень звука.
Что передумал он за эти полчаса, готовый дать отпор смерти, которая могла на него нагрянуть с обеих сторон? Что перечувствовал? Что сделал, чтобы справиться со страхом и остановившимся временем?
Не стоит рассчитывать, что мы услышим от Давида Шалома обо всем том, что как мы знаем из книг, должен перечувствовать человек в часы страха и напряжения перед смертью.
Потом, когда его спрашивали: «Что ты чувствовал?», «0 чем ты думал?», он мог ответить лишь следующее: «Я ждал. Чувствовать не было времени. Я был вынужден напрячь все силы и сосредоточиться. Я ждал, что легионеры пойдут на меня с двух сторон, из-за спины и из Большого блиндажа. Время текло очень медленно… Я до сих пор еще толком не переварил тот факт, что выкарабкался из этой истории… Ждал, что в любую минуту меня ошеломят и уничтожат. Как псих, вертел головой вперед и назад».
— Ты боялся?.
— Не дрожал от страха. Я думал, что в блиндаже только два легионера, думал, что надо взорвать блиндаж, потому что отступать некуда. Если я не уничтожу их, они уничтожат меня. Потом, когда я вошел на взорванную позицию и увидел, что сделал и сколько там находилось людей, у меня в глазах потемнело. Страшное дело был этот блиндаж. До сих пор, как вспомню, дрожь берет.