Но мэтр Манус был терпелив. Борьба с религиозными предрассудками дело долгое. Парню основательно промыли мозги, пока он рос. Какое-то время мэтр Манус прятался от разгневанного наместника, а потом вновь объявился с транспортером и словами "продолжим, сир". И Кахир сдался, поняв, что тателариус Манус не отстанет. Он же позвал мэтра Хануса. Который тоже был тателариусом высшего ранга, только эскулапом.
- Меня сильно заботит ваше здоровье, сир Вест, - сказал как-то Кахиру учитель.
- Я здоров! Вы же видели, как я сегодня бился с братьями. Учил их атакующим ударам с двуручным мечом. Передо мной никто не может устоять. Я самый сильный.
- Все так, - мэтр Манус бросил внимательный взгляд на своего подопечного. – Я говорю о здоровье душевном и, уж прости, о мужском. Ты молод, отменно здоров физически, тут твоя правда, сир Вест. И воздержание идет тебе во вред.
- Никогда! – вспыхнул Кахир. – Моя любимая умерла, и я хочу сохранить ей верность!
- Сердце, значит, разбито, - удовлетворенно кивнул мэтр. – Что ж, так я и скажу эскулапу Ханусу. Я заметил, ты плохо спишь, сир Вест. У меня ведь тоже бессонница.
- Вас тоже волнуют женщины?! То есть, я хотел сказать, мысли… ну, вы меня понимаете.
- Хе-хе… Меня волнует старость. И ее болезни. Я не сплю по другой причине. Но прекрасно слышу, что творится в доме по ночам. Вчера ты не мог уснуть почти до рассвета. И пошел в сад. А потом…
- Да, я оседлал коня и уехал в пустыню! Луна светила так ярко... Но быстро стало светать. Я встретил в пустыне восход солнца, это было красиво. Но потом я уснул. Прогулка меня успокоила.
- Это пока, - тяжело вздохнул мэтр Манус. – Но ты очень упрям, Кахир. Это и хорошо, и плохо. Мать Веста почти утратила свое влияние на тебя. К Хансу ты хотя бы прислушиваешься. Но есть человек, которого ты слушаешь, открыв рот. И это меня беспокоит.
- Наместник Гор? Он слишком занят, - с сожалением сказал Кахир. – В Игнисе неспокойно с тех пор, как освободили рабов. Я бы охотно бывал там чаще, но дел невпроворот. Строительство идет слишком уж медленно.
- Это тебе так кажется, - улыбнулся мэтр. – Молодость нетерпелива… Я все равно скажу мэтру Ханусу, чтобы он тебя осмотрел…
Кахир спустился во двор, чтобы пройти в казармы, где чувствовал себя лучше всего. Война была стихией сира Веста. Солдаты его ждут, он ежедневного гоняет их до седьмого пота. Втайне Кахир принял летоисчисление, как в Храме Триады, где вырос. Но раз Вестгард в составе империи, то в документах все будет, как положено.
Но сначала Кахир решил заглянуть на конюшню, проверить, как там любимый конь после бешеной ночной скачки по пустыне? Не загнал ли наместник несчастное животное? Которое уж точно не виновато ни в чем.
Но едва Кахир вошел, услышал протяжные стоны. Ему не надо было объяснять, что именно происходит на конюшне. Опять этот плут! Ни одной юбки не пропустит!
- Вито! – крикнул он. – Тебе заняться нечем?!
Стоны тут же стихли. Раздалось выразительно поскрипывание сена, потом из денника выскочил гибкий, как прутик жаккардии парнишка с хитрющими глазами, в рыжих волосах запутались сухие травинки. Вито, бывший раб, как и многие из них понятия не имел, что делать со своей свободой. Работать он не хотел, Вито был ленив, единственное, с чем он ладил, это цифры. Вито молниеносно считал в уме. Пока был рабом, занимался тем, что обкрадывал своего хозяина, лэрда. Вито принимал провиант у крестьян своего господина, высчитывал их налоги, измерял наделы и всегда плутовал. Ему совали взятки, и Вито ими никогда не брезговал. Также как и курами и прочей мелкой живностью, которую таскал с крестьянских телег.
Вито не раз был бит и своим хозяином, и его сирами, и крестьянами, но наглецу все было, нипочем. Хозяин быстро его прощал, только спрашивал:
- Будешь меня еще обманывать?
И Вито беззастенчиво клялся, что это в последний раз, хотя оба знали, что скоро все повторится. Ну не мог Вито жить иначе. Но и хозяин без него обойтись не мог: плутишка виртуозно обращался с цифрами. Редкий талант.
Перестав быть рабом, Вито подался в единственное место, которое пришлось ему по душе: на рынок. Был на подхвате у торговцев, но те быстро поняли, что парень плут. На рынке Кахир его и подобрал. В хозяйстве пригодился. Сам сир Вест с арифметикой ладил плохо.
Но приобретение оказалось настолько ненадежное, что Кахир уже сто раз пожалел, что привез Вито в Вестгард. Вот засранец! Опять отлынивает от работы и снова с девчонкой трется! Котяра, всех служанок в доме у хозяина облапал!
Кахир заметил масленые глаза и расстегнутые штаны Вито, и лицо, и тело опалило жаром. Воображение мигом нарисовало заманчивую картину. Девчонка, с которой плут сейчас забавлялся еще там, на душистом сене. Ее платье тоже расстегнуто и спущено с плеч, а губы распухли от поцелуев.
- Убирайся, - сквозь зубы сказал Кахир. – Иди работать. И приведи себя в порядок.
- Слушаюсь, господин, - хмыкнул ничуть не растерявшийся плутишка. – И бросил вороватый взгляд на денник. Принесла же нелегкая наместника на конюшню! Именно сейчас! Попозже бы на десять лик…
Вито исчез, а Кахир так и стоял, прислушиваясь и принюхиваясь. В паху потяжелело. Он хотел женщину, и никакие скачки по пустыне не могли усмирить это невыносимое желание, которое его сжигало. Зашуршало сено, раздался протяжный зевок. Кахир очнулся. Лицо залила краска стыда. Он чуть было не изнасиловал женщину! Вот до чего дошло!
Сир Вест торопливо вышел из конюшни. Во дворе стояла крестьянская телега, возле которой топтались невысокая грудастая женщина в грубом черном платье и двое мальчишек, похоже, ее сыновья. Один совсем еще маленький, едва от сиськи оторвали, цеплялся за подол материнской юбки, а другой постарше, довольно крупный, косился на вьющийся из кухонной трубы дымок и сглатывал голодную слюну. Кахир дал бы старшему лет двенадцать, не меньше. Хороший вырастет воин.
Поэтому заинтересовался сир Вест в первую очередь мальчишкой и уж потом посмотрел на женщину. Лицо у нее было приятное, хотя и круглое, как луна. Светлая прядь волос выбилась из-под черного вдовьего платка. Губы сочные, красные. Грудь… Кахир невольно отвел глаза. Внезапно женщина упала на колени:
- Господин…
- Чего тебе? – спросил он, отодвигаясь. Он еще не привык быть хозяином, господином.
- Я недавно овдовела, ищу работу. У меня двое детей, смилуйтесь.
- А что умеешь? – грубо спросил он. В казармах всегда нужна прачка. По женщине видать, что она из простых и к любой работе приспособлена. Хоть бы и черной.
- Стирать, шить, готовить… - принялась перечислять вдова.
- Готовишь хорошо?
- Муж не жаловался.
Его кухарка Кахиру не нравилась. Старуха не справляется. Надо бы ей помощницу. Он окинул грудастую одобрительным взглядом. Немолодая, хотя и не старая, вдова. Двое детей, значит, хозяйство большое было. Обучена. То, что надо.
- Как зовут? – спросил он.
- Конча, господин.
- Иди на кухню, скажи: я велел взять тебя помощницей. А что касается твоих детей… Старший пойдет в казармы. Я буду его учить.
Мальчишка вспыхнул от радости. Из крестьян, понятно. Сиром быть и не мечтал. Но это во власти Кахира. Он как наместник может пожаловать низший титул любому. Был бы толк.
- Младший будет жить с тобой при кухне. Подрастет – там будет видно. Может, и его возьму в солдаты, если потянет. Все, идите.
- Спасибо, господин! – Конча попыталась схватить его огромную руку и поцеловать.
Кахир хотел, было ее отобрать, но передумал. Прикосновение женских губ было приятно. А рот у Кончи был большой, как и грудь.
«Да что же это такое!» - разозлился он. - Уже на вдов кидаюсь! Она порядочная женщина, хорошая работница будет. Должно быть, ровесница моей Ратты».
Едва он вспомнил Ратту, сердце сжалось. Она лежала в горах, под серым камнем, который и душу Кахира запер. Больше никаких чувств.
… Конча оказалась работящей. Старуха-кухарка сначала была недовольна, мол, зачем мне помощница? Потом смирилась. Конча сама рубила дрова, хотя могла бы попросить кого-нибудь из мужчин, горцы привыкли к такой работе. Конча месила тесто, ощипывала кур, стирала скатерти и салфетки, драила кастрюли и намывала полы. Без дела никогда не сидела.
Кахиру нравилось смотреть, как она работает. Выносливая, ловкая. И мальчишки ее нравились, особенно старший, Дуглас. С младшим пока было непонятно. Зато Дуглас быстро освоился и теперь пропадал в казармах. Ловил все на лету. Кахира он боготворил. Сама Конча смотрела на хозяина с восхищением и рабской покорностью.
- Я молюсь Богам о вашем здоровье, - неустанно твердила она.
Кахир меж тем по ночам по-прежнему маялся. Однажды его стоны привлекли Кончу. Она робко вошла в спальню к своему господину. Подошла к кровати и тронула его за плечо. Кахир мгновенно проснулся:
- Чего тебе?
- Вы стонали во сне, мой господин. Могу я чем-то помочь? Может, принести вам целебный отвар? Я мигом. Только скажите. Моя мать была травницей.
Она стояла у кровати в одной ночной сорочке, натянувшейся на пышной груди. Кахир угадывал через плотную ткань огромные коричневые соски. Конча поймала его жадный взгляд и положив руки на бедра, еще больше натянула сорочку. И он не выдержал. Руки сами потянулись к жаркому женскому телу. Конча охотно подалась навстречу.
Миг – и женщина уже лежала под ним. Кахир буквально сразу взорвался.
- Господину хорошо? – заботливо спросила Конча. Она хотела принести воды, раз уж хозяин не пьет вина. Но все оказалось гораздо проще.
- Не зови меня господином, - хрипло сказал Кахир. – По имени.
- Кахи-ир… - протянула она и снова оказалась под ним.
Наутро, осматривая Кахира, мэтр Ханус сказал, что никогда еще не встречал мужчину с таким отменным здоровьем. И такого могучего телосложения.
- Природа щедро вас наделила, наместник Вест, - одобрительно сказал эскулап. – И хорошо, что вы ей не противитесь. Природе.
«Конча проболталась? – с досадой подумал он. – Вряд ли. Она не из болтливых. Но что сделано, то сделано. Чувствую я себя гораздо лучше. Надо будет выделить ей комнату рядом с моей спальней. И подарок какой-нибудь сделать. Надо спросить у Алвара Гора, как следует вести себя с любовницей? Я совсем ничего об этом не знаю».