Понимает ли это Алекс Бирс и его многочисленные последователи? Вряд ли, иначе они не стали бы столь упрямо конфликтовать со властями и противостоять идее либеральной империи. Понимают ли это власти? Наверняка нет, иначе бы они понимали всю нелепость затеянной ими конструкции и постарались найти общий язык к теми, кого почему-то считают своими врагами. Наверное, всему причиной примитивное мировоззрение землян, где черное непременно противостоит белому, а Зло – Добру. При таком плоском взгляде на мир две непараллельные линии непременно должны с грохотом пересечься, а затем продолжить свое прежнее движение, так и не поняв и не приняв другую линию. Но мир-то на самом деле не плоский, а объемный, и две непараллельные линии скорее всего никогда не пересекутся!
Впрочем, все это касается только США – ныне самой могущественной державе Терры. В остальном мире идут совсем другие процессы. На острове Крит уже началась строительство европейской Цитадели. Вроде бы, сроится и евроазиатская Цитадель в России, хотя Джейн явно не имеет об этом четкой информации. И еще в далекой России появился какой-то новый пророк по имени Вольга. Уж не играет ли этот человек роль, подобную которой ему, Чейну, предстоит сыграть в далеком будущем? Конечно, если он сможет туда вернуться…
Вольга… А если этот русский – его собрат? Ведь Верховный Ллорн однажды намекнул, что не один Чейн стал избранным на роль нового Хранителя. Были и другие люди и нелюди, и причем во все века. Каждый выполнял свою миссию, каждый боролся против наступления варварства…
Нет, Вольга – не один из многих, поправил себя варганец. Земля стала не только прародительницей человечества – она породила и первые Цитадели. И как оказалось, главным строителем был русский. Жаль, что Джейн о нем почти ничего не знает. Наверное, Ллорны наделили его магической силой и особыми способностями, точно так же, как сделали пятнадцать тысяч лет спустя с ним, простым Звездным Волком. И наверняка, Вольга окружил себя друзьями и соратниками, но его также окружают многочисленные враги и предатели вроде Джона Гордона…
В коридоре послышались шаги. Массивная дверь медленно раскрылась, и в камеру вошли трое мужчин в сопровождении нескольких охранников. Чейн даже не попытался встать – больно много чести будет.
Один из мужчин, пожилой человек с массивным, отечным лицом и редкими седыми волосами, некоторое время молча разглядывал лежавшего на койке пленника. Затем он повернулся и властным голосом приказал:
– Оставьте нас наедине.
Двое его спутников запротестовали:
– Но как же так, Клиффорд… Вы не имеете права командовать мною, представителем ФБР!
– К тому же, сэр Бирс стал очень опасен! Есть свидетельство того, что он смог вырвать железную дверь с петель, а затем голыми руками расправился с бандой инсайдов. Пока мы не знаем, каким образом он сумел совершить такие подвиги, но…
– Я говорю – выйдете из камеры! – побагровев, рявкнул Клиффорд. – Не забывайте, что именно мне президент поручил возглавить борьбу с врагами идеи американской Империи. Через несколько минут я позову вас, и мы начнем первый допрос арестованного согласно обычной процедуре. Прочь!
Его моложавые, крепко сложенные спутники молча поклонились и вышли из камеры. Вслед за ними вышли и озадаченные охранники.
Когда дверь закрылась, Клиффорд подошел к стене и, отодвину в сторону плоский камень, нажал на еле заметную кнопку. И только после этого он подошел к лежавшему на койке Чейну и, усевшись на пластиковый стул, с мрачной усмешкой посмотрел на арестанта.
– Ну что, Стручок, на этот раз ты, похоже, все-таки угодил в кипящий котел?
Не сразу Чейн понял, что слово Стручок относилось к нему. По-видимому, такой была кличка сэра Алекса Бирса, которую ему дали друзья-антиглобалисты.
Но вскоре выяснилось, что он ошибся – слово «Стручок» оказалось всего лишь его школьным прозвищем. Оказалось, что Алекс Бирс и Клиффорд Карродайн были одноклассниками, учились в самом элитном американском колледже в Сан-Франциско. Потом их пути разошлись, Бирс стал ученым, а Карродайн пошел в политику. Оба весьма преуспели на своем поприще, стали известными, преуспевающими людьми. Но затем, как нередко бывает, оказались по разные стороны баррикад. Карродайн стал одним из идеологов американской Либеральной Империи, а сэр Бирс – лидером американских антиглобалистов. Кто-то из двоих должен был однажды проиграть в этой схватке…
– Ты конченый человек, Алекс, – сказал Клиффорд. Он достал из кармана сигару в серебряном футляре и протянул ее старому приятелю. – Жаль, ведь мы когда-то были друзьями.
Чейн заложил руки за голову, так и не пожелав встать с койки.
– Что теперь вспоминать, Клиф? Дружба – дело давнее. Теперь я – изгой и пленник, а ты – мой тюремщик. По-моему, для любого беспринципного политика тюремщик – словно вторая профессия.
Карродайн нахмурился.
– Голос… Черт побери, я не узнаю твой голос! Странно… Неужели все эти россказни о твоих необычайных подвигах – чистая правда? Говорят, ты мчался на машине так, что любой автогонщик позавидует. Но ведь ты всегда был острожными до трусости, никогда не стремился идти на обгон… Ну да ладно, этим займутся специалисты. Мне хотелось бы узнать только одну вещь…
– Сколько мне платят за предательство русские?
Карродайн поморщился.
– Не надо иронизировать, Алекс. Да, наши пропагандисты малость перегнули палку, выставив тебя агентом красных, но без этого нельзя. Сам понимаешь: на войне как на войне! Я-то прекрасно знаю, что сэр Бирс – истинный бессеребреник, фанатик идеи Цитаделей Культуры. Меня сейчас волнует другое: когда ты успел задурить мозги моей Эвелин?
Чейн насторожился. Эвелин – кто это? Жена, подруга, любовница? Вот как: оказывается, старая, заслуженная развалина сэр Бирс еще способен задурить мозги женщине. Хотя вроде бы Джейн он понравился. Интересно бы узнать – чем именно?
– Клиф, а не проще ли спросить об этом у Эвелин? – осторожно спросил варганец.
– Я спрашивал. Очень даже настоятельно спрашивал! Ну, когда эта девица слегка баловалась наркотиками, спала напропалую с разными поддонками, устраивала дебоши в ночных клубах, то и дело попали в полицейские участники, я еще терпел. В конце-концов, в наших кругах принято смотреть сквозь пальцы на шалости золотой молодежи! Но когда вчера вечером она вдруг заявила, что любит Алекса Бирса больше жизни, и требует, чтобы я освободил его из тюрьмы, то я оторопел. Кстати, в тот момент я и знать не знал, что Хантеры только что вышли на связь с полицией Нью-Йорка, и готовы на приемлемых условиях обменять главного американского изгоя на кое-какие припасы! Но Эвелин об этом откуда-то узнала. Интересно, откуда?.. Ну, а в как понимать ее внезапно вспыхнувшую страсть к старине Бирсу? Эвелин всего двадцать лет, она – редкая красавица. За моей дочерью вьются сотни молодых парней, с огромными состояниями и блестящим будущим… Но почему-то девочке вдруг понадобился старый, свихнувшийся хрыч. Да так понадобился, что Эвелин пригрозила, что покончит с собой, если сэр Алекс Бирс хоть на один день останется в тюрьме! Может, ты как-то сможешь объяснить эти чудеса, Алекс?
Чейн поразился, до чего изменилось лицо советника Президента. Куда-то исчез напыщенный, высокомерный чиновник, а на его месте нынче находился старый, слабый человек, отец непутевой дочери. Дочери, которую Клиф любил больше всего на свете, и которая так внезапно нанесла удар ему прямо в сердце.
– Ха, выходит не одному мне конец, но и тебе тоже? – улыбнулся варганец. – Приятно слышать, старый дружище, что твоей политической карьере настал конец! Наш славный Президент не потерпит, чтобы в Департаменте Безопасности работали отцы неблагонадежных дочерей.
Карродайн уныло кивнул.
– Да, это верно. Я могу только Бога молить, чтобы ФБР не разнюхала про Эвелин. Ты сам видел, что эти типы только и ждут повода, чтобы вцепиться мне в горло. Ну, а дочь молчать не станет, не то воспитание.
Чейн с сочувствием посмотрел на своего друга-врага. Черт побери, выходит, не только ему одному не везет с женщинами! Кто бы ни была эта Эвелин, она здорово может подставить своего отца… И с чего это ей вздумалось вчера, в одночасье превратиться из обычной прожигательницы жизни в ярую, фанатичную последовательницу сэра Алекса Бирса? Ну, словно ее кто-то стукнул по прелестной головке…
Стукнул?!
Чейн почувствовал, как у него в горле мгновенно пересохло. Странное совпадение! Чуть более суток назад предатель Джон Гордон обманом заставил бедняжку Селию пойти на обмен разумов с какой-то жительницей Нью-Йорка середины бесконечно далекого 21 века. И по удивительному совпадению приблизительно в это же самое время отвязная девчонка Эвелин вдруг разом переменила все свои убеждения, и перешла на сторону Алекса Бирса, врага своего родного отца.
Хм-м… Нет, он явно торопится выдать желаемое за действительное. Предположим, Гордон действительно смог уговорить Эвелин обменяться разумами с Селией. Для пресыщенной девицы из 21 века такое путешествие в мир бесконечно далекого будущего, разумеется, могло стать отличной приманкой. Но откуда Селия узнала, что ее непутевый муж оказался именно в теле Алекса Бирса?
Ответ мог быть только один. Джон Гордон не зря обещал, что оба супруга непременно разыщут друг друга в огромном, многомиллионном городе. Ему, Чейну, Джон ничего не сказал о том, где искать Селию. Но он вполне поведать Селии, как та сможет разыскать своего мужа. Ну конечно же, так все и случилось! Селия – умная женщина, она не захотела бы пойти на такой отчаянный поступок, не выведав у своего пленителя все про судьбу ее мужа. Да и Гордону не было особого смысла скрывать эту информацию. Для него было важно навсегда избавиться от бывшего друга, а все остальное не имело никакого значения. Он мог без всякого опасения рассказать про Эвелин и ему, Чейну, и не стал этого делать лишь потому, что хотел его немного помучить. Надо признаться, замысел Гордона полностью удался…
– Что молчишь, Стручок? – нервно спросил Карродайн. – Время идет!