– Красиво, – тихо сказала Амара.
– Да, – кивнул Бернард. – Пока не вспомнишь, что все это означает. Я хочу его уничтожить.
– Несомненно, – согласилась Амара, встала рядом с ним и некоторое время смотрела на гнездо, а потом повернулась к Бернарду. – Спасибо тебе. – Она подала ему плащ.
Бернард протянул руку, чтобы забрать плащ, и она услышала улыбку в его голосе.
– В любое время. – Он накинул плащ на плечи и застегнул застежку, оставив левую руку свободной для стрельбы из лука. – Или, может быть, не в любое время, – задумчиво сказал он. – Ты теперь думаешь иначе. О нас.
Амара застыла, сейчас она была рада, что темнота скрывает выражение ее лица. А голосом она владела хорошо. Она могла солгать ему в темноте. А вот повторить те же слова, глядя ему в лицо, не сумела бы.
– У нас обоих есть долг перед страной, – спокойно сказала она. – Когда я была ребенком, со мной произошло несчастье.
Бернард довольно долго молчал. Потом он сказал:
– Я не знал.
– Теперь ты понимаешь, почему мы должны расстаться? – спросила Амара.
Он молчал.
– Я не смогу дать тебе детей, Бернард, – сказала она. – Уже одно это заставит тебя искать другую жену – таков закон. Или ты потеряешь право на гражданство.
– Я его никогда не искал, – ответил Бернард. – И вполне могу без него обойтись.
– Бернард, – сказала она с нескрываемой тоской, – у нас так мало достойных людей среди граждан. А особенно среди патрициев. Страна нуждается в таких, как ты.
– Пусть вóроны забирают эту страну, – заявил Бернард. – Я и прежде жил как независимый человек. И прекрасно проживу теперь.
Амара вздохнула и продолжила совсем тихо:
– Но и я давала клятвы, Бернард. И я до сих пор в них верю. И не намерена их нарушать. Я останусь верна Короне и до конца выполню свой долг. Я не стану брать на себя дополнительные обязательства, которые могут войти в конфликт с долгом.
– Ты полагаешь, я в конфликте с Короной? – осведомился Бернард.
– Я считаю, ты заслужил достойную жену, которая станет матерью твоих детей. Такую женщину, которая останется рядом с тобой при любых обстоятельствах. – Она сглотнула. – Я не смогу быть такой до тех пор, пока сохраняю верность Гаю.
Некоторое время они стояли молча. Потом Бернард потряс головой:
– Графиня, я намерен с тобой сражаться по этому вопросу. Сражаться до самого конца. Более того, я намерен жениться на тебе еще до конца этого года. Но сейчас у нас обоих есть более важные дела, пришло время сосредоточиться на них.
– Но…
– Я хочу, чтобы ты проверила, у всех ли людей Джиральди есть лампы, – сказал Бернард. – А после этого займи позицию рядом с Дорогой.
– Бернард, – сказала Амара.
– Графиня, – прервал он ее, – это мои земли. Эти люди находятся под моим началом. Если ты не готова сражаться рядом с ними, можешь покинуть нас. Но если ты остаешься, я рассчитываю на то, что ты будешь подчиняться приказам. Все понятно?
– Совершенно верно, граф, – ответила Амара.
Она и сама не знала, рассердили или позабавили ее слова Бернарда, но эмоции не помешали ей отреагировать профессионально. Она склонила голову и зашагала к легионерам Джиральди. Убедившись, что каждый воин имеет по два заговоренных светильника, она вернулась в конец колонны и сразу уловила едкий запах Ходока, гарганта Дороги, который помог ей найти путь в почти полной темноте.
– Амара, – позвал ее Дорога, который стоял, опираясь спиной о бок гарганта.
– Ты готов? – спросила Амара.
– Мм. Нагрузили его достаточно легко. Ты уверена?
– Нет, но в чем можно быть уверенным в этой жизни? – спросила она в ответ.
Дорога улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
– В смерти, – сказал он.
– Это вдохновляет, – сухо отозвалась Амара. – Благодарю.
– Рад служить. Ты боишься умереть?
– А ты нет? – спросила она.
Вождь маратов задумчиво склонил голову:
– Однажды я испытывал страх. Теперь… я не уверен. Никто не знает, что будет потом. Но мы верим, что смерть еще не конец. И куда бы ни вела эта тропа, я знаю, что буду не первым, прошедшим по ней. Они составят мне компанию. – Он сложил свои массивные руки на груди. – Моя подруга, мать Китаи. И после битвы прошлой ночью многие из людей. Друзья. Семья. Иногда я думаю, что будет приятно встретить их снова. – Он посмотрел вверх, на бледную луну. – Но Китаи здесь. Поэтому я постараюсь задержаться подольше. Ей может потребоваться отец, и с моей стороны безответственно оставить ее одну.
– Я также постараюсь остаться в живых, – сказала ему Амара. – Хотя… моя семья уже меня ждет.
– Тогда хорошо, что ты поедешь сегодня со мной, – сказал Дорога, ухватился за толстую плетеную веревку и легко вскарабкался по ней на спину Ходока. Потом наклонился, бросил конец веревки Амаре и, ухмыляясь, протянул руку, чтобы помочь ей взобраться на спину гарганта. – В любом случае нам есть чего ждать.
Амара рассмеялась и устроилась за спиной Дороги на плетеной подстилке, заменявшей седло. Ходок беспокойно переступал с ноги на ногу. В деревянных бочках, прикрепленных к его бокам, плескалась жидкость.
Дорога направил гарганта вперед, и могучий зверь зашагал неспешной походкой, приближаясь к построившимся в шеренги легионерам. Амара наблюдала, как Джиральди прохаживается вдоль рядов с дубинкой в руке, в последний раз проверяя своих людей. На сей раз центурион не шумел и не ругался. Он внимательно оглядел легионеров и указал двум из них на недостатки в экипировке. Да и сами легионеры помалкивали, никто не ворчал и не закатывал глаз. На напряженных лицах застыло ожидание. Они испытывали страх, – естественно, только глупцы ничего не боятся, а легионеры-ветераны не были глупцами. Они были профессиональными солдатами, алеранскими легионерами, за их плечами стояли тысячелетние традиции, и страх был единственным врагом, который никогда их не одолеет.
Джиральди взглянул на Амару, когда гаргант медленно проходил мимо, и поднес дубинку к груди, отдавая честь. Амара кивнула в ответ, а гаргант встал рядом с Бернардом и его оставшимися в строю рыцарями – полдюжины рыцарей Земли и полдюжины рыцарей Дерева. Ни один из них не обладал такими способностями, как Бернард или Янус, но каждый был опытным солдатом, давно служившим в легионе. Они полностью отказались от щитов, рыцари Дерева были вооружены тяжелыми луками, рыцари Земли мощными кувалдами и молотами – за исключением юного дона Фредерика, который предпочел пойти в бой со своей лопатой.
Бернард посмотрел на Амару и Дорогу:
– Готовы?
Дорога кивнул.
– Центурион? – спросил Бернард, обращаясь к темноте у себя за спиной.
– Готовы, граф, – послышался спокойный ответ Джиральди.
– Тогда вперед, – сказал Бернард и поднял руку, указывая на гнездо.
Широкая спина гарганта покачнулась, когда он двинулся вперед без видимого знака со стороны Дороги. Амара услышала поскрипывание кожаных сапог и легкий металлический скрежет, но дальше легионеры и рыцари двигались в полной тишине. Оглянувшись, Амара с трудом различила переднюю шеренгу легионеров, хотя они отставали от гарганта не более чем на дюжину шагов. За ними изгибались и расплывались тени, результат работы заклинателей дерева.
Сердце Амары забилось сильнее, когда они приблизились к призрачному зеленому сиянию кроча.
– Именно так поступал твой народ? – шепотом спросила Амара у Дороги.
– Больше криков, – ответил Дорога.
– А если они нападут раньше? – прошептала Амара.
– Нет, – сказал Дорога. – Сначала Хранители их предупредят.
– Но если они…
– Тогда мы заставим их дорого заплатить за нашу смерть.
Во рту у Амары пересохло. Она попыталась сглотнуть, но у нее перехватило горло. Поэтому она молчала, пока они медленно, но неуклонно продвигались вперед.
Бернард и его рыцари добрались до границы кроча. Здесь граф остановился, давая возможность легионерам завершить атакующее построение, а потом сделал глубокий вдох, опустился на одно колено, поднимая лук, стрела с широким охотничьим наконечником уже лежала на натянутой тетиве. Он совместил наконечник стрелы с поверхностью кроча и спустил тетиву. Стрела пролетела тридцать или сорок ярдов и начала делать длинный, тонкий надрез на поверхности кроча. Воскообразная субстанция раскололась, лопнув, как нарыв, и из раны длиной в несколько ярдов стала бурно изливаться светящаяся зеленая жидкость.
Гнездо ворда зашевелилось, послышался странный вой, поднявшийся к ночному небу. Восковые пауки, существа величиной со среднюю собаку, выскочили из кроча. Их тела, состоящие из бледного, частично прозрачного вещества, сливались с крочем. Кроме того, их покрывали защитные пластины, находящие одна на другую, а многосуставчатые хитиновые лапы позволяли делать прыжки длиной в двадцать ярдов. Пауки пронзительно визжали, устремившись к длинной ране в кроче. Амара вздрогнула. Она не могла поверить, что такое количество чудовищ могло находиться так близко, а она даже не подозревала об этом. Их были дюжины, и прямо у нее на глазах дюжины превращались в сотни.
Луки Бернарда и его рыцарей заработали. Стрелы безошибочно находили восковых пауков, когда те поднимались над поверхностью кроча. Острые наконечники стрел легко пробивали шкуру пауков. Стрелы, выпущенные из луков, которые могли согнуть лишь те, кто был заклинателем дерева, наносили страшный урон врагу. Они рассекали тела пауков, снова и снова попадая в цель, и прошло не больше минуты, прежде чем пауки поняли, что их атакуют.
Часть пауков развернулась к войскам алеранцев, разглядывая их своими светящимися глазами, испуская пронзительные крики и продолжая прыгать вверх и вниз. Довольно скоро остальные услышали призыв, отвернулись от нанесенных крочу повреждений и устремились на лучников.
– Пора! – рявкнул Бернард.
Все лучники тут же отступили, продолжая вести стрельбу, сбив шесть пауков в воздухе, пока те летели к алеранцам. Половина пехоты Джиральди ступила на поверхность кроча, они вонзили свои щиты в воскообразное вещество, моментально образовав стену, о которую ударялись пауки.