Войска немецкой группы армий «А» насчитывали 167 тысяч человек при 1130 танках, 4540 орудиях и минометах и до тысячи самолетов. Войска противника с ходу преодолели слабую оборону советских войск и стали стремительно продвигаться вглубь Краснодарского края. В один день оборона Южного фронта была взломана по всей полосе.
26 июля
Южный фронт. Южнее Николаевской, Константиновской и Раздорской войска 37-й армии не смогли сдержать натиск врага и отступили на 30 километров в южном направлении. Контрудары были сорваны атаками немецких танков и авиацией.
28 июля
Командование Южного фронта в целях улучшения оперативного положения решило отвести в ночь на 28 июля войска левого крыла на рубеж, проходивший по южному берегу реки Кагальник и Манычскому каналу. Однако планомерного отступления не получилось, дивизии не сумели оторваться от противника и организованно отойти на указанные рубежи. Маневр окончательно дезорганизовал управление войсками, нарушилась связь. К концу дня 28 июля фронта уже не было, между советскими армиями образовались большие разрывы, войска оказались неспособными сдержать натиск противника и продолжали откатываться на юг. На ряде участков отступление превратилось в бегство, населенные пункты оставлялись врагу без сопротивления. В дивизиях 12, 18 и 37-й армий оставалось по 500–800 штыков. В 56, 9 и 24-й армиях – только штабы и спецчасти.
С целью объединить усилия всех войск на этом направлении Ставка решением от 28 июля ликвидировала Южный фронт и образовала из войск Южного и Северо-Кавказского фронтов единый – Северо-Кавказский под командованием маршала С. М. Буденного, подчинив ему же Черноморский флот и Азовскую военную флотилию.
Во вновь созданном фронте насчитывалось 23 стрелковые, пять кавалерийских дивизий и девять стрелковых бригад. Чтобы улучшить управление войсками, командующий фронтом приказом от 28 июля разделил войска на две оперативные группы: Донскую на правом крыле и Приморскую на левом крыле фронта. Донская оперативная группа, которую возглавил Малиновский, в составе 51, 37 и 12-й армий прикрывала ставропольское направление. Приморская группа генерала Я. Т. Черевиченко в составе 18, 56 и 47-й армий 1-го стрелкового и 17-го кавалерийского корпусов прикрывала краснодарское направление и Таманский полуостров.
В период катастрофического отступления Красной армии И. В. Сталин издал приказ № 227, прозванный в народе «Ни шагу назад!», действовавший в течение всей войны и впервые опубликованный целиком лишь в 1988 году: «…Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором… Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас уже нет теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба… Из этого следует, что пора кончить отступление. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв… Не хватает порядка и дисциплины в ротах, батальонах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять Родину. Нельзя терпеть больше командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции… Паникеры и трусы должны истребляться на месте… Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины…»
Александр Самсонов в 1987 году первым из советских военных историков возложил вину за весенне-летнее отступление 1942 года на Сталина: «…Тогда наше отступление на Юго-Западном направлении, к Волге и на Кавказ, уже тем более не было неизбежным. Но Сталин – опять Сталин! – посчитал, что гитлеровские войска главный удар нанесут на Западном направлении, как это было в 1941 году; соответственно были расположены и наши резервы. Вермахт между тем начал наступление на Юго-Западном направлении и прорвал оборону». И этим приказом Сталин перекладывал свою вину и свою некомпетентность на других. Усиление произвола и жестокости, политического гнета было призвано возместить эту некомпетентность. А между тем современная война немыслима без инициативы командиров всех уровней.
Вина за падение Ростова открыто возлагалась на «трусов и паникеров», без сопротивления сдавших город. Но с военной точки зрения чрезвычайно сомнительно, чтобы в той обстановке можно было бы оборонять город более или менее длительное время. Всякая попытка сделать из Ростова второй Севастополь могла кончиться лишь окружением, а это повлекло бы за собой напрасную гибель или пленение многих тысяч очень нужных людей – это во-первых. А во-вторых, в воспоминаниях генерала армии С. М. Штеменко, всю войну проработавшего в Генштабе, черным по белому записано: «Южному фронту во избежание окружения Ставка (то есть – Сталин. – Ред.) приказала оставить Ростов».
29 июля
Советское военное руководство понимало, что на степных просторах остановить танковые группы противника будет крайне сложно. Единственно возможным решением в такой обстановке было, сохраняя порядок, с боями отходить к рекам Кубань и Терек и изматывать противника в оборонительных боях. В районах Нальчика и Грозного началось сооружение укрепрайонов. Из состава фронта туда были направлены 9-я и 24-я армии. 51-я армия была передана в состав Сталинградского фронта. Все эти меры были призваны улучшить управление фронтом, который растянулся почти на тысячу километров. Одновременно войска Закавказского фронта получили задачу занять и подготовить к обороне подступы к Кавказскому хребту с севера.
Маршал Буденный приказал армиям Донской группы прекратить отступление, перейти к обороне, а с утра 30 июля силами левофланговых частей 51-й армии и двух едва поспевавших к сроку резервных танковых бригад нанести контрудар в направлении на Николаевскую, Константиновскую.
Руководство группой войск, наносивших контрудар, возлагалось на генерал-майора Б. А. Погребова. К исходу 29 июля 115-я кавалерийская дивизия и 135-я танковая бригада заняли исходное положение для наступления в районе Большой и Малой Мартыновки. Время начала атаки было назначено на 7:00 следующего дня…
30 июля
За несколько минут до советского наступления в Большую Мартыновку ворвались танки 40-го корпуса. Они разметали имевшиеся у генерала Погребова подразделения и его штаб, обезглавив управление войсками группы, которая так и не успела перейти в наступление. Противник, развивая наступление соединениями 1-й и 4-й танковых армий на ставропольском направлении, к исходу 30 июля продвинулся на глубину до 120 километров и вынудил 37-ю армию начать отход в направлении Ворошиловска. К вечеру войска 51-й советской армии оказались отрезанными от основных сил фронта, разрыв составил около 65 километров. Связь между штабом армии и штабами группы и фронта нарушилась. Столь же легко противник разрезал фронт на стыке 37-й и 12-й армий.
Командующий Северо-Кавказским фронтом приказал войскам 18-й армии 30 июля нанести контрудар и во взаимодействии с 12-й армией и 17-м казачьим корпусом, который должен был наступать на Батайск, восстановить положение на Дону. Штабу 56-й армии предписывалось отойти за Кубань и организовать оборону по южному берегу реки и на Краснодарском обводе. Однако командование 18-й армии было не в состоянии управлять своими войсками, а 17-й кавкорпус получил приказ штаба фронта с большим опозданием: контрудар не состоялся. Армия Камкова продолжала беспорядочно отходить. Положение войск Приморской группы стремительно ухудшалось.
31 июля
Посчитав, что советский фронт на кавказском направлении окончательно развален, Гитлер принял решение перебросить под Сталинград всю 4-ю танковую армию генерал-полковника Гота. На кавказском направлении был оставлен лишь один танковый корпус из 4-й армии. Этот маневр значительно ослабил наступательный потенциал группы армий «А», но превосходство немецких войск в технике оставалось огромным. Предвкушая скорую победу на Кавказском фронте, Гитлер создал специальные картели для восстановления и дальнейшей разработки месторождений советской нефти. Среди немецких компаний распределялись концессии на право добычи сырья, а авиации запрещалось бомбить нефтеносные районы.
В то же время советское руководство принимало все возможные меры, чтобы не допустить утраты Кавказа и Закавказья. Вместе с военными мероприятиями осуществлялась массовая эвакуация всего ценного оборудования, особенно с нефтяных скважин и заводов по переработке нефти. Сырую нефть вывозили подальше от линии фронта, на Грозненские перерабатывающие заводы. Все, что невозможно было вывезти, готовилось к уничтожению. Вместе с оборудованием вывозились лошади, зерно, крупный рогатый скот – немцам не должно было достаться ничего. Одновременно среди населения проводилась обширная агитационная и разъяснительная работа, в городах формировались партизанские группы и отряды ополченцев, в станицах – казачьи подразделения.
1 августа
На просьбу командующего Ставропольским гарнизоном усилить оборону города Буденный ответил: «…оборонять Ворошиловск надо, но сил недостаточно…»
2 августа
С утра 2 августа немцы продолжили наступление на Сальск и к концу дня вышли на рубеж Пролетарская – Сальск – Белая Глина. С этого рубежа 1-я танковая армия стала быстро продвигаться двумя танковыми корпусами: 57-й корпус наносил удар на Кропоткин, а 40-й корпус – на Ворошиловск. Войскам Приморской группы под натиском 17-й армии врага пришлось отойти на рубеж рек Ея и Куго-Ея. К этому времени туда вышли две кубанские дивизии 17-го казачьего кавалерийского корпуса, которые совместно с отошедшими войсками 18-й армии организовали оборону. 2 августа противник перешел в атаку в районе Шкуринской (20 километров северо-западнее Кущевской) и вклинился в нашу оборону, но контратаками советских войск был выбит с захваченных позиций.