Не менее важную проблему, в первую очередь с точки зрения санитарии, представляло погребение погибших военнослужащих, гражданских, а также конского состава. Для этого разрешалось привлекать местных жителей, а также команды из числа военнопленных. Трофеи направляли на сборные пункты и там складировали под охраной немецких солдат. Для перевозки использовали весь исправный транспорт тыловых служб 24-й дивизии. В случае, если перевозка по каким-то причинам казалось невозможной, допускалось уничтожение боеприпасов и вооружения на месте, но после предварительного подсчета и извещения об этом хауптмана Цоля[105].
В начале октября началась поэтапная отправка военнопленных за Днепр как пешим порядком, так и железнодорожным транспортом. Около 20 тысяч человек предполагалось перевезти в Шталаг-349 (г. Умань), около 30 тысяч – в Шталаг-305 (г. Ново-Украинка), еще 30 тыс. человек – Дулаг-171 (г. Кировоград) и 20 тыс. человек в Дулаг в г. Александрия. Один транспорт должен был состоять из 1 тысячи военнопленных. В качестве охраны назначались офицеры и солдаты 24-й пехотной дивизии из расчета на 1 тысячу военнопленных два унтер-офицера и 20 солдат. Первой половиной батальона охраны командовал сам командир, остальными частями – командиры рот.
Охрана должна получать довольствие на пунктах снабжения, сформированных по дорогам. Обеспечение военнопленных возлагалось на квартирмейстера дивизии, который получал право использовать для этой цели запасы продовольствия как к востоку, так и к западу от Днепра. Продукты питания должны быть складированы таким образом, чтобы было возможно быстро выдавать их местному населению для приготовления пищи или для полевых кухонь, следовавших вместе с транспортами. На каждый пеший транспорт полагалась одна полевая кухня. Кроме того, пленным выдавалось большое количество посуды, в том числе и для индивидуального приготовления пищи.
Для медико-санитарного обеспечения в составе каждого транспорта на 1 тысячу человек полагалось иметь по одному русскому врачу, одному фельдшеру и пять-шесть санитаров. Перевязочный материал имелся в ограниченном количестве. Охрана находилась под присмотром и на обеспечении немецкого медицинского персонала. На каждый пеший транспорт выделялась одна автомашина для заболевших и для особых поручений[106].
Примерно в это же время командующий армейским тыловым районом отдал приказ об отпуске военнопленных-украинцев из лагерей домой. Генерал Х. фон Теттау, как командир дивизии, ответственной за содержание и транспортировку пленных, счел необходимым 11 октября дать разъяснения по этому поводу.
Так, отпуск украинцев из плена не должен осуществляться автоматически, а только после тщательной подготовки. «Бесконтрольное шатание должно быть прекращено при любых обстоятельствах», – требовал генерал, понимая, к чему может привести ситуация, когда все пленные, причислившие себя к данной национальности, единовременно обретут свободу. В тылу немецких армий начнется хаос! А на поле боя все еще остается достаточное количество оружия, и как им воспользуются бывшие военнослужащие, можно только гадать.
Поэтому следует установить ограничения. Главным из них должно стать место проживания. Из дулагов можно отпускать только тех украинцев, которые проживают в непосредственной близости от них с расчетом, что бывший пленный сможет добраться до своего дома не позже чем через двое суток. От бургомистров следует получить подтверждение, что военнопленный действительно там проживал, что там находится его жена, что он политически благонадежен и не является коммунистическим функционером. И, наконец, самое сложное: что бургомистр «ручается своей головой в пребывании человека по месту жительства и мирном характере его поведения».
Поскольку боевые действия завершились совсем недавно и на полях находится еще слишком много брошенного вооружения, то самым правильным решением будет выпуск пленных только из лагерей, расположенных к западу от Днепра. Дулаг-111, расположенный в г. Кременчуг, может отпустить тех украинцев, которые проживают на восточном берегу на расстоянии не свыше двух дней пути. Лучше всего перевести их группами под охраной немецких солдат через мосты на противоположную сторону и только там отпустить.
Также можно отпустить тех украинцев, которые во время следования в лагерь военнопленных в г. Умань будут проходить мимо своих родных мест. Предполагая подобное, в Дулаге-111 следует заблаговременно заготовить 50 пропусков для такого рода лиц. Правильность их заполнения и действительность основания для отпуска пленного во время марша передавались под личную ответственность начальника транспорта.
Особого отношения, кроме украинцев, требовали фольксдойче, в их числе поволжские немцы. Инструктивное письмо генерала Х. фон Теттау определяло их следующим образом. Фольксдойче – это лица, не имеющие гражданства рейха, однако принадлежат к немецкому народу, что может быть подтверждено такими признаками, как язык, воспитание, культура или происхождение. Инородцы, например, евреи, никоим образом не могли быть причислены к фольксдойче, даже если они продемонстрировали знание немецкого языка. Если военнопленный был не в состоянии доказать свою принадлежность к немецкому народу, то с ним не следовало обращаться каким-то особенным образом. Однако, если имелась возможность улучшить условия его содержания на период проведения проверки, коменданту Дулага предоставлялось на это право.
Все фольксдойче подлежат немедленному освобождению из лагеря. Вследствие большой потребности в рабочей силе не следовало особо заботиться об их отправке к месту жительства, за исключением случаев особой необходимости. Фольксдойче, имевшие образование, как, например, учителя или бухгалтеры, должны быть направлены на соответствующую работу в администрации Дулага или в расположенные поблизости части вермахта. Тех, для кого не нашлось подобной работы, следует направить в распоряжение заведующих сельским хозяйством в Кременчуге, Градижске или Хороле. В дальнейшем их можно использовать в соответствии с профессией в качестве ремесленников, руководителей колхозов, сельскохозяйственных рабочих, трактористов и т. д.
До тех пор пока фольксдойче не будут направлены к своим новым рабочим местам, их надлежит содержать в лагере в особом месте или в домах поблизости от него. На коменданта лагеря возлагалась обязанность по снабжению их всем необходимым.
К особым категориям пленных генерал Х. фон Теттау относил гражданских, женщин и раненых. Все гражданские, которые не вызывали подозрений и чье место жительства находилось не далее двух дней пути, должны быть немедленно отпущены. Если они проживали в населенных пунктах, располагавшихся существенно западнее, то таковых можно было отправлять вместе с транспортами военнопленных. В случае, когда они происходили из восточных областей, тогда требовалось направлять их или в распоряжение местных хозяйственных органов или оставлять на работах в лагере. Запрещалось отпускать тех гражданских, в отношении которых существовало подозрение, что они являются переодетыми военнослужащими Красной Армии.
Также разрешалось отпускать из лагеря женщин, которые не служили в армии, не носили военную форму, проживали неподалеку и не вызывали подозрений. Врачей и медицинский персонал надлежало оставлять для работы в лагерном лазарете. Остальных женщин следовало отправить из Кременчуга в тыловые районы железнодорожным транспортом.
Наконец, раненые, способные самостоятельно передвигаться и не требующие длительного лечения, также могли быть отпущены или, по решению коменданта, отправлены в тыловые лагеря. Больных разрешалось выпускать только после основательного врачебного обследования и только в том случае, если они не были носителями заразных заболеваний[107]. Благодаря этому приказу генерала Х. фон Теттау несколько тысяч красноармейцев смогли получить свободу. В их числе оказались и некоторые старшие командиры, например, полковник И. А. Цидзик.
Глава 4Гибель командования Юго-Западного фронта
Угрозу нависшего окружения командование Юго-Западного фронта с полной ясностью осознало уже в конце дня 10 сентября. Поэтому начальник штаба фронта генерал В. И. Тупиков вместе с полковником Захватаевым прибыл для доклада к командующему, имея предложение: немедленно начать отвод войск из образовавшегося мешка на восток для занятия тылового оборонительного рубежа по р. Псел. В этот момент (примерно 2.00 11 сентября) у генерала М. П. Кирпоноса собрался весь Военный совет в составе комиссаров М. А. Бурмистенко и Е. Рыкова. После всестороннего обсуждения обстановки собравшиеся пришли к выводу о необходимости обратиться в Ставку с просьбой о разрешении на отвод войск. Одновременно предполагалось стянуть силы 21-й и 40-й армий и ударами на Бахмач разгромить прорвавшегося противника и сомкнуть фланги.
Вскоре в Москву была отправлена телеграмма следующего содержания: «Танковая группа прорвалась в Ромны, Гайворон. 40-я и 21-я армии не могут ликвидировать эту группу. Требуется немедленная выброска войск из Киевского укрепленного района на пути движения противника и общий отход войск фронта на рубежи, доложенные Вам»[108].
Вскоре был получен ответ из Генерального штаба, начальник которого маршал Б. М. Шапошников со ссылкой на мнение Ставки запретил отвод войск и приказал драться на занимаемых рубежах. Для ликвидации прорыва 3-й танковой дивизии он разрешил взять две дивизии из состава 26-й армии. Военный совет Юго-Западного фронта с таким решением не согласился и связался с маршалом С. М. Буденным. В беседе с ним генерал М. П. Кирпонос попытался объяснить сложность ситуации и невозможность наличными силами решить все поставленные перед фронтом задачи: удерживать оборону по Днепру и противостоять прорывам подвижных войск противника на конотопском и кременчугском напра