[179]. Командование группой принял на себя начальник штаба фронта генерал В. И. Тупиков. Он принял решение ночью прорываться в общем направлении на север.
Рассказы вышеназванных очевидцев гибели генерала М. П. Кирпоноса имеют две версии, условно раннюю и позднюю, которые отличаются друг от друга в весьма существенных деталях. Поэтому, чтобы разобраться, как и что случилось, требуется рассмотреть все варианты их повествований.
Первым по времени появившимся документом было «Объяснение майора Гненного А. Н. и ст. политрука Жадовского В. С. по поводу смерти генерал-полковника тов. Кирпонося М. П. 19.9.41», составленное 27 октября 1941 г. в г. Валуйки. Сразу же обращает на себя внимание указанная авторами дата гибели комфронта – 19 сентября 1941 г., хотя, как известно, колонна штаба прибыла в урочище Шумейково только утром 20 сентября. Второе примечательное обстоятельство – объяснение составлено от имени сразу двух свидетелей, следовательно, представляет собой их консолидированную версию произошедших событий. Иными словами, перед нами не индивидуальные воспоминания, а рассказ от имени двух человек, следовательно, со всем изложенным (в хронологии, описаниях, порядке событий) были согласны и, видимо, должны быть уверены, оба – и майор А. Н. Гненный, и старший политрук В. С. Жадовский. Однако уже сразу, в заглавии, они допускают существенную ошибку, сдвинув дату смерти генерала М. П. Кирпоноса с 20 сентября на 19-е. Всего она встречается в тексте документа три раза.
Последовательность действий комфронта в роковой для него день представлена следующим образом. В 12.00 замечено сосредоточение танков, машин с пехотой, минометов и орудий противника в районе выс. 160, 0. Известно, что здесь действовала группа Франка из состава 3-й танковой дивизии. В 15.00 последовала первая атака, в которой участвовали девять танков и пехота при поддержке артиллерии и минометов. Оборонявшиеся провели контратаку, после которой отошли в лес, где «впервые тов. Кирпонос был ранен в левую ногу. Организуя вторично контратаку и по возвращении после нее в лощину леса, тов. Кирпонос был ранен осколком мины в грудь и при последующих разрывах мин в левую переднюю часть головы, после чего скончался, примерно в 18.30 19.9.41 г.» Очевидно, что именно два последних ранения оказались смертельными.
В качестве свидетелей произошедшего майор А. Н. Гненный и политрук В. С. Жадовский назвали дивизионного комиссара С. А. Гальцева, члена Военного совета М. А. Бурмистенко, старшего политрука Савельева и «ряд других товарищей, фамилии которых сейчас не помним». Из числа поименованных известно, что комиссар С. А. Гальцев погиб, М. А. Бурмистенко пропал без вести, идентифицировать политрука Савельева и остальных не удалось. Получается, что подтвердить правильность рассказа майора А. Н. Гненного и В. С. Жадовского, кроме них самих, больше некому. Поэтому приходится целиком полагаться на их добросовестность.
По причине «сильного минометного и пулеметного огня противника и вскоре – появления в непосредственной близости от группы тов. Кирпонос немецкой пехоты, нам пришлось отойти в сторону, чем мы были лишены возможности похоронить тов. Кирпонос немедленно», – отметили в своем объяснении майор А. Н. Гненный и политрук В. С. Жадовский. Тело командующего фронтом было ими оставлено, видимо, на месте гибели. К сожалению, в какой именно части урочища оно находилось, имеются ли вокруг какие-то приметные деревья или особенности рельефа, авторы не указали. Даже о том, что речь идет именно о Шумейково, а не каком-нибудь ином лесном массиве, приходится только догадываться.
Почему майор А. Н. Гненный и политрук В. С. Жадовский не сочли необходимым точно описать место гибели, во многом объясняется самими событиями первого года войны. Надежды на то, что Красной Армии в ближайшее время удастся остановить противника и вернуть контроль над местностью вокруг хут. Дрюковщина, не было никакой. А в дальнейшем, как предполагали авторы «Объяснения», тело комфронта будет найдено и перезахоронено местными жителями, и поиск места его гибели утратит всякую актуальность.
На следующий день, 20 сентября, около 7.30 майор А. Н. Гненный и политрук В. С. Жадовский вернулись к месту, где оставили тело генерала М. П. Кирпоноса. Они увидели, что труп кто-то уже перевернул на спину и обыскал карманы. Они вновь обшарили шинель и гимнастерку и извлекли «небольшой блокнот с личными записями, очки, 6 штук носовых платков, фотоаппарат «ФЭД» и на гимнастерке медаль «Золотая Звезда» за № 91, которая была снята…» Никаких других документов (удостоверения личности, партийного билета, орденских книжек) они не обнаружили. Чтобы «не дать возможности противнику опознать труп тов. Кирпоноса, мы срезали с его обмундирования петлицы и знаки различия». Тело вновь осталось незахороненным, по причине, не объясненной авторами. Они только выразили предположение, что это сделали местные жители 22–23 сентября. Генерал М. П. Кирпонос, по мнению майора А. Н. Гненного и политрука В. С. Жадовского, должен быть похоронен вместе с другими нашими бойцами и командирами в лесу в районе Дрюковщины. Таким образом, авторы «Объяснения» не могли точно знать, где, кем и как предан земле командующий Юго-Западным фронтом, этому событию они свидетелями не были.
Вторая версия гибели генерала М. П. Кирпоноса представлена В. С. Жадовским уже в послевоенное время. Полковник в отставке И. Е. Гостев, видимо, в начале 60-х гг., записал его рассказ о событиях сентября 1941 г. и опубликовал их в «Военно-историческом журнале». Во второй версии появился целый ряд новых важных подробностей и уточнений. Так, подполковник запаса В. С. Жадовский существенно поправил хронологию событий. В частности, в качестве времени и даты прибытия колонны штаба в урочище Шумейково он назвал ставшие впоследствии общепринятыми 8 часов утра 20 сентября. По новой версии, первый обстрел в 10.00 предприняли войска противника, появившиеся со стороны Лохвицы. Генерал М. П. Кирпонос организовал три или четыре контратаки, во время одной из них он был «ранен в левую ногу – ему перебило берцовую кость ниже колена». Политрук В. С. Жадовский и порученец генерала А. Н. Гненный разрезали сапог и сделали перевязку.
Раненый комфронта уже не мог передвигаться и сидел на дне оврага у небольшой щели. Генерал М. П. Кирпонос, несмотря на ранение, продолжал руководить боем, требовал сведения об обстановке и отдавал указания. Около 19.00 немцы начали очередной обстрел, и в 3–4 м от командующего разорвалась мина. Один осколок пробил каску с левой стороны головы, второй попал в грудь около левого кармана кителя. Ранения оказались смертельными, и через 1–1,5 минуты генерал умер. Свидетелями гибели, кроме А. Н. Гненного и В. С. Жадовского, стали член Военного совета М. А. Бурмистенко и его охрана из трех человек.
Далее, чтобы не дать противнику возможности опознать труп комфронта, А. Н. Гненный и В. С. Жадовский сняли с него «драповую шинель, изрезали ее и сожгли, срезали с кителя петлицы со знаками различия, сняли звезду Героя Советского Союза № 91, вынули из кармана документы, расческу, платок, письма, а труп захоронили в канаве на дне оврага. Могилу копали я, майор Гненный и три офицера из охраны тов. Бурмистенко в его присутствии. Точнее, это была не могила, а углубленная небольшая ямка, находившаяся слева от тропы, ведущей по дну оврага»[180].
Как видим, между двумя вариантами воспоминаний различия весьма существенные. Они касаются и времени немецких атак, которые оказались сдвинуты вперед на пять часов, обстоятельств первого ранения генерала М. П. Кирпоноса, характера и локализации последующих ранений, а самое главное, появилось точное описание места, где погиб и был захоронен комфронта – на дне оврага в урочище Шумейково в ямке слева от тропы у родника. Наконец, похоронили его не местные жители, как на это указывалось в «Объяснении» 1941 г., а лично майор А. Н. Гненный и политрук В. С. Жадовский.
В изложенных выше двух вариантах гибели генерала М. П. Кирпоноса достаточно много различий, чтобы заинтересоваться их происхождением. Можно было попытаться объяснить их особенностями памяти рассказчиков, однако один из фактов никак нельзя было забыть, а потом вдруг вспомнить – участие или неучастие в погребении командующего фронтом. А от него зависят не менее важные обстоятельства – место погребения и, как следствие, правильность опознания. Если майор А. Н. Гненный и политрук В. С. Жадовский не хоронили генерала М. П. Кирпоноса у родника в урочище Шумейково, тогда требуются дополнительные основания, чтобы опознать найденное в 1943 г. тело как труп командующего Юго-Западным фронтом.
В самом деле, существует документ, в котором содержится много совпадений именно со вторым вариантом воспоминаний В. С. Жадовского. Он называется «О гибели командующего войсками Юго-Западного фронта Героя Советского Союза генерал-полковника М. П. Кирпоноса и других генералов в сентябре 1941 г. на Полтавщине» и составлен 11 января 1944 г. В его основу легли результаты деятельности комиссии Главного управления кадров Наркомата обороны СССР, направленной для розыска могилы генерала М. П. Кирпоноса и установления обстоятельств и причины его смерти. Например, сравним два пассажа: «К рассвету 20 сентября 1941 г. колонна Военного совета и штаба Юго-Западного фронта вместе с Военным советом и штабом 5-й армии сосредоточилась около рощи Шумейково, что около хутора Дрюковщина… От Шумейково до г. Лохвица – 12 километров… Роща Шумейково имеет в ширину 100–150 метров и в длину 1–1,5 км. В роще растут старые липы, дуб, клен и густой кустарник»[181]. Это взято из документов комиссии, а вот как то же описание звучит в воспоминаниях В. С. Жадовского начала 60-х гг.: «Около 8 часов утра наша колонна, не доходя 12 км до Лохвицы, укрылась в глубокой лощине юго-восточнее и восточнее хутора Дрюковщина, заросшей густым кустарником, дубняком, орешником, кленом, липами. Длина ее примерно 700–800 м, ширина 300–400 м и глубина метров 25». Сходство действительно есть.