Действия Ново-Завидовской группировки немцев
На рассвете 20 ноября перед позициями группы фон Мантейфеля было замечено перемещение войск силой до батальона, которые двигались с юга на север по опушке леса восточнее расположения 1‐го батальона 6‐го стрелкового полка. Немцы обстрелял своего противника, но все равно в 8.10 тот перешел в атаку на позиции первого батальона по обеим сторонам дороги, ведущий от Рябинок. Атака была поддержана огнем танков и противотанковых пушек с опушки леса. К 8.50 атака была отражена и все успокоилось. Как всегда немцы написали, что их враг понес кровавые потери. В дальнейшем, в течение дня, по позициям 1‐го батальона и Ленинградскому шоссе продолжался огонь тяжелых минометов и танков. Была отмечена также оживленная деятельность авиации, которая вела бомбежку и штурмовку, однако без значительного урона.
В 10.00 6‐й взвод 6‐го стрелкового полка получил задачу провести разведку положения в Архангельском и Рябинках. В 13.00 он вернулся и доложил, что в обоих населенных пунктах советских войск нет.
Противник создает единый фронт севернее Клина.
Уже на исходе дня, в 16.45, последовала атака кавалерийского эскадрона на том же участке, который был отбит. Вскоре было отражено нападение разведгруппы на расположение 8‐й роты.
В послеполуденные часы сосед справа 114‐й стрелковый полк перешел в наступление на Завидово и занял его, сломив «жесткое» сопротивление оборонявшихся. Это принесло разгрузку на участке группы фон Мантейфеля. Фланкирующий огонь тяжелых минометов и танков с юга заметно ослаб[377].
По показаниям пленных немцы установили, что против них в пешем строю действует 18‐я кавалерийская дивизия, недавно переброшенная из Ирана[378].
Действительно, направление, по которому выходили на исходные позиции атакующие, говорит об их принадлежности этому соединению. При этом постоянно находившиеся напротив группы фон Мантейфеля части 185‐й стрелковой дивизии проявили в этот день полную пассивность. Прежде это направление атаки не было основным для наших кавалеристов. Речь в этот день, по‐видимому, шла о попытке совершить обход немецких позиций в Завидово. Именно вокруг этого населенного пункта развернулись основные события.
За эти бои были награждены военком 46‐го кавалерийского полка 18‐й кавалерийской дивизии политрук Д. С. Муранов[379], а также служивший в том же полку командир орудия ефрейтор С. Г. Кирпичев, который «в бою 20–21.11.41 г. за с. ЗАВИДОВО показал себя мужественным, бесстрашным командиром орудия. Лично подбил два вражеских танка и одну бронемашину. Несмотря на ранение, продолжал вести бой с противником до последнего снаряда и после того, как пушка была подбита, он умело вывел свой расчет из окружения противника»[380].
Видимо, этот эпизод относится уже к концу дня, когда немцы перешли к активным действиям. До этого со стороны Завидово наши войска наступления не вели, а немцы готовились к своему.
С утра 6‐й мотоциклетный батальон вел разведку лесистой местности между шоссе и железной дорогой. Это мероприятие происходило с какими‐то сложностями. Поэтому командир батальона подполковник Унрайн сообщил в 10.30, что вести наступление пока невозможно. За полчаса до этого командир 6‐й танковой дивизии лично выехал к переднему краю и оценил обстановку. Он лишний раз убедился в необходимости провести атаку в южном направлении.
«Враг, силы которого состоят из различных полков, имеет не более одной батареи артиллерии, но оснащен многочисленным тяжелыми минометами и танками, давит на правый фланг перед южным фронтом (1‐го б-на 4‐го сп). Он занимает хорошо устроенные позиции по обе стороны дороги. Первый дорожный мост взорван противником в 10.00 ч. Враг может хорошо просматривать нашу территорию и держит ее под постоянным огнем. Стреляет также по отдельным транспортным средствам. Из-за этого фланкирующего огня накануне возникали потери у 1‐го див-на 78‐го ап. Только наступление, которое подполковник Унрайн хочет вести одним батальоном в восточном направлении из лесной территории против позиций строго восточнее ее, другим батальоном фронтально и 6‐м мцб непосредственно по железнодорожной насыпи уступом справа, может привести к разгрузке»[381].
Немецкое наступление началось в 13.30. Сначала оно развивалось медленно, поскольку встретило упорное сопротивление. Но в 14.40 1‐й батальон 114‐го стрелкового полка все‐таки ворвался на полевые позиции. В 15.15 была захвачена дорога севернее Ново-Кабаново. К 16.00 1‐й батальон 4‐го стрелкового полка немцев ворвался в Завидово. В 19.00 подполковник Унрайн доложил о выполнении задачи дня. Кроме того, одна рота 6‐го мотоциклетного батальона погрузилась на оказавшиеся здесь танки 25‐го танкового полка, проникла в темноте в Головково и заняла там круговую оборону[382]. Откуда здесь взялись танки из дивизии генерала фон Функа?
Успех 7‐й танковой дивизии
В начале суток (в 1.35 20 ноября) в первом пункте боевого распоряжения № 51 штаб 30‐й армии подвел итоги дня 19 ноября: «Противник, будучи отброшен частями 18 кд при поддержке танков 58 тд за КАБАНОВО, ЗАВИДОВО, ШОРНОВО, на левом фланге нашей армии, и на правом фланге 16 армии имел успех и вышел на рубеж КОПЫЛОВО, НЕКРАСИНО и далее на юг»[383].
Если насчет слова «отброшен» можно выразить некоторые сомнения, то сам факт остановки немецкого наступления вдоль Ленинградского шоссе на юг был налицо. Теперь надо было закрепить этот успех в обороне. Это и было предложено сделать 18‐й кавалерийской дивизии совместно с приданными ей танками 58‐й танковой. Ответственность за этот участок была возложена на командира кавалеристов генерала П. С. Иванова.
Парировать угрозу, возникшую на левом фланге армии, должны были 107‐я мотострелковая и 58‐я танковая дивизии. От последней требовалось оборонять участок Туркмен – урочище Саньковское, подчинив 107‐й дивизии один батальон 58‐го мотострелкового полка, который занимал оборону в 3 км восточнее Копылово, Еще один батальон этого полка должен был оборонять фронт от Вельмогово до юго-восточной окраины Решетниково. Третий батальон и роту танков командующий армией оставил у себя в резерве. Эта часть расположилась в лесу юго-восточнее Спас-Заулок. В крайнем случае при внезапном выходе врага к этому населенному пункту командиру дивизии разрешалось использовать эти силы самостоятельно. 107‐й мотострелковой дивизии с 25‐й танковой бригадой и батальоном 58‐го полка предписывалось оборонять рубеж Туркмен – Копылово[384].
К моменту отдачи приказа 25‐я танковая бригада уже выбыла из игры на этом направлении, поскольку, выходя из окружения в районе Воздвиженское, отступала не на Спас-Заулок, а к Клину. В то же время противник проявил неожиданную прыть, начав наступление ночью. Итогом стало то, что «в 8.00 20.11.41 г. до 60 танков пр‐ка с мотопехотой и мотоциклистами прорвали фронт 107 МСД в р-не Копылово, врезались в оборону МСП Решетниково и взяли последний. В дальнейшем пр-к к 11.00 20.11.41 г. – танки и пехота появились в Спас-Заулок. Весь день 20.11.41 г. части 58 ТД вели бой с прорвавшимися частями пр‐ка в р-не Решетниково и частично Спас-Заулок»[385].
Такова хронология событий в изложении начальника штаба 58‐й танковой дивизии. Время захвата Спас-Заулка не сильно отличается от того, которое указывает противник, но о том, как он там оказался, наши командиры не имели четкого понимания. Как видим, в штабе танковой дивизии считали, что он прорвался со стороны Копылово. Однако это было не так.
Упомянутые выше танки принадлежали танковому полку 7‐й танковой дивизии вермахта. Уже в начале суток он выдвинулся из Семчино, повернул на северо-восток и по лесной дороге двинулся к железной дороге, которой и достиг в 3.30, выйдя на нее южнее Решетниково. На своем пути он должен был бы натолкнуться на части 58‐й танковой дивизии, которая согласно приказанию штаба 30‐й армии, должна была отвечать за этот участок. Но при сопоставлении времени отдачи приказа на занятие данной позиции и графика движения немцев становится понятно, что наша дивизия получила распоряжение с запозданием и вряд ли даже успела приступить к его выполнению.
Далее немецкие танки атаковали Решетниково. Основное препятствие составили инженерные заграждения, болота и мины. Собственно станцию обороняли «более слабые силы кавалерии», с которыми противник легко справился. Мотострелкового батальона 58‐й танковой дивизии там не оказалось. В 7.05 станция была захвачена.
«При следующем ударе полк наталкивается в 8.00 в западной части Спас-Заулка на более сильную оборону врага, который оказывает упорное сопротивление, вводя в бой танки»[386].
Немцы вышли в тылы наших войск, и сопротивление им оказывали случайно оказавшиеся здесь немногочисленные боевые подразделения. Их сопротивление было недолгим, но дало возможность избежать назревавшей трагедии. За очень короткое время усилиями военврача Г. Ф. Кузнецова «20 ноября 1941 г. в селении Спас-Заулок, в тяжелых условиях эвакуированы 400 человек, и при выходе из боя наших частей не оставлен на занятой территорий ни один раненый» [387].
В 10.00 немцы захватили населенный пункт и заняли в нем круговую оборону. Только взяв село, командование немецкой дивизии сделало поразительное открытие. Оказалось, что село, к которому они стремились почти неделю, в действительности называется Спас-Заулок, а Жуково – маленькая деревня чуть восточнее[388]. Впрочем, эта ошибка никак не сказалась на ходе и исходе боевых действий: по достижении указанного пункта 7‐я танковая дивизия практически выполнила задачу, поставленную в приказе от 15 ноября…
Возможно, немецкий прорыв послужил одной из причин, которые привели командира 58‐й танковой дивизии Котлярова к роковому решению: покончить жизнь самоубийством. Но представляется, что больше его угнетало то, как на глазах дивизия утрачивает свою боеспособность, в частности, из‐за раздачи танков соседним частям. Надо сказать, что случаи самоубийства не были редким явлением в той напряженной обстановке и имели место среди людей, занимавших самые разные должности. В списке персональных потерь 58‐й танковой дивизии за период с 16 по 27 ноября можно найти еще двоих, которые поступили аналогичным образом: сержанта и техника-интенданта. Но груз ответственности давил на командира дивизии, конечно, гораздо больше.
Г. П. Артемьев видел Котлярова незадолго до его гибели: «Подъехал командир дивизии. Я доложил, что занял оборону согласно приказу. Котляров слушал молча. Глядел куда‐то поверх моего плеча. Кажется, недавно его видел, но как он изменился! Лицо осунулось, пожелтело, тени под глазами и морщины прорезались глубже»[389]. Похоже, сам Артемьев так никогда и не узнал о действительных обстоятельствах гибели комдива. В те дни он слышал только официальную версию: «Вы знаете, что убит командир дивизии?… Час назад, на командном пункте. Снарядом…»[390].
Решение Котлярова не встретило никакого понимания со стороны более высоких начальников:
«58‐я танковая дивизия, прибывшая с Дальнего Востока, из‐за преступного руководства разбита, ее остатки сосредоточены в Воронино. 20 ноября командир 58‐й танковой дивизии генерал Котляров застрелился, оставив записку: «Общая дезорганизация и потеря управления. Виноваты высшие штабы. Не хочу нести ответственность за общий бардак. Отходите на Ямуга за противотанковые препятствия, спасайте Москву». После подписи этот капитулянт добавил: «Впереди без перспектив». Лучше выглядит 8‐я танковая бригада. Но она сейчас имеет 2 КВ, 3 Т-34, 8 Т-40. 107‐я мотострелковая дивизия имеет 114 бойцов на фронте, а в тылу 51 экипаж без танков. Мехлис»[391].
Неизвестно, прочитал ли посмертную записку генерала Котлярова сменивший его полковой комиссар Петр Дмитриевич Говоруненко. Но с большой вероятностью можно утверждать, что в силу своей должности, он был знаком с ее содержанием и слова «отходите на Ямуга» отложились у него в памяти. На следующий день он решил выполнить эту рекомендацию с печальными для себя последствиями.
Командир 7‐й тд вермахта Х. фон Функ.
Действия 14‐й моторизованной дивизии
Вечер 19 ноября части 14‐й моторизованной дивизии встретили на фронте Новоселки, Воздвиженское, Гологузово, Воловниково. Дорогу, по которой это соединение намеревалось прорваться в район Решетниково, Спас-Заулок, перекрывали части 107‐й мотострелковой дивизии в Копылово. Получив сообщение корпуса о переподчинении себе танкового полка 7‐й дивизии, в штабе 14‐й тут же спланировали операцию по овладению этим населенным пунктом с привлечением танков соседа. Удар танкового полка следовало направить от Семчино через Крюково на Копылово. После взятия деревни наступление должно было быть продолжено в направлении Решетниково, Жуково с задачей: перекрыть шоссе и железную дорогу от Клина к водохранилищу и держаться до прибытия 14‐й моторизованной дивизии. Одновременно с танками Копылово должен был атаковать с запада 11‐й пехотный полк. Об этом плане танковый полк известили в 21.27. От него потребовали сообщить свое решение и выслать на командный пункт дивизии офицера связи[392].
К 1.00 20 ноября никаких сообщений от 25‐го танкового полка не поступило, и в 1.40 запрос был повторен. Однако до 7.15 связь с полком установить не удалось, и в штабе 14‐й моторизованной дивизии начало складываться мнение, что ее сосед совсем не собирается выполнять приказ корпуса о переподчинении, а пытается самостоятельно пробиться к Ленинградскому шоссе. В 7.20 подтверждение этих подозрений было получено от 7‐й танковой дивизии, а в 8.00 уже и штаб LVI-го армейского корпуса сообщил: «25‐й тп на рассвете достиг железнодорожной линии в 3 км южнее Решетниково и на основании этого успеха дальше остается подчиненным 7‐й тд»[393]. Таким образом, проблему с Копылово немецкой моторизованной дивизии предстояло решать самостоятельно.
В 10.30 11‐й пехотный полк, имея во главе 2‐й батальоном, выступил на Копылово и в 1 км восточнее исходных позиций сбил оказавшее слабое сопротивление боевое охранение. До 11.20 батальон достиг вместе с двигавшейся южнее ротой Крюково и в 11.30 вторгся в Копылово, которое занял после короткого уличного боя «против более слабой пехоты».
«После занятия деревни начинается сильный русский артиллерийский и минометный огонь с северо-восточного направления по деревне. Посланная разведка показала, что еще сильный противник, а также танки, находятся в участке леса восточнее и северо-восточнее Копылова.
Дорога Корост, Копылово доступна для проезда, в виде исключения не заминирована»[394].
По-видимому, в этом фрагменте речь идет о 120‐м мотострелковом полке 107‐й дивизии, который «после ожесточенных боев отошел в лес северо-восточнее Копылово, где приводил себя в порядок»[395].
Командир 58-й тд А. А. Котляров.
Несомненно, успех немцев стал возможен отчасти потому, что левый фланг нашей 107‐й мотострелковой дивизии в Копылово «повис в воздухе», что было следствием отхода 24‐й кавалерийской дивизии. Вряд ли она смогла бы сдержать немецкие танки, наступавшие южнее. Однако, задержавшись у Копылово, могла бы создать серьезные затруднения для немецкой пехоты. В связи с этим нельзя не отметить не совсем понятное решение командарма-30 об использовании этого соединения. Похоже, он недооценил опасность, возникшую к западу от Ленинградского шоссе. Иначе он распорядился бы кавалерийской дивизией иначе.
Поворот на юг
20 ноября, после почти недели боев, основная масса подвижных сил LVI-го армейского корпуса выбралась, наконец, из лесисто-болотистой местности западнее Октябрьской железной дороги на более подходящую для танков.
В 20.25 в штаб 7‐й танковой дивизии по телефону был передан приказ корпуса, который ознаменовал существенное изменение планов и определил действия немцев на следующие три дня.
«LVI-й ак после достижения шоссе Клин – водохранилище сворачивает на юг и при образовании плацдармов через Липню и Сестру, а также и посредством удара частью сил на район высот от Колосово создает предпосылки для охватывающего наступления на Клин»[396].
В соответствии с поставленной задачей 7‐я танковая дивизия должна продвигаться вдоль Ленинградского шоссе на юг и в первую очередь образовать плацдарм у Ямуги.
14‐й моторизованной дивизии, установив на своем левом фланге связь с 6‐й танковой дивизией при Головково, следовало наступать на юг через Минино и Бирево и образовать плацдарм на южном берегу Сестры у Бирево. При этом подвижными силами необходимо вести разведку на восточном фланге вплоть до Воронино.
6‐я танковая дивизия должна была разбить советские войска между Шорново и Головково, установить связь с 14‐й моторизованной дивизией и держать достигнутую линию.
Группе Зиры, заново создаваемой из частей 14‐й моторизованной дивизии (53‐й пехотный полк и 54‐й мотоциклетный батальон), поручалась задача овладеть высотами перед Колосово и предотвращать огнем отход советских частей по дороге Некрасино – Клин. По достижению этой позиции группа должна быть готовой поддержать наступление корпуса на Клин ударом с юга или с юго-востока.
Хотя относительно соседа V-го армейского корпуса указано, что он следует в направлении Клина, разграничительная линия между корпусами была установлена так, что Клин оказался полностью в зоне ответственности LVI-го корпуса[397].
Скитания 24‐й кавалерийской дивизии
Выйдя из боя накануне вечером, 24‐я кавалерийская дивизия на несколько дней выпала из обоймы войск, ведущих сражение.
Для начала ее части к 1.00 20 ноября заняли рубеж указанной командующим 30‐й армией. 70‐й кавалерийский полк оборонял участок – высота 144.8 северная окраина Ямуги, высота 144.5, а 18‐й вместе с бронеэскадроном находился в резерве командира дивизии на юго-восточной окраине Ямуги. Соприкосновения с противником не было.
Появление дополнительных сил севернее Клина почему‐то не понравилась командованию Клинского отряда: «Отошедшая 24‐я кавалерийская дивизия, седлая Ленинградское шоссе, заняла оборону в 200–300 метрах впереди переднего края обороны Клинского отряда, т. е. совершенно закрыла обстрел с переднего края. А 58 танковая дивизия после отхода сосредоточилась в северной части селения Ямуга, удалив оттуда боевое охранение Клинского отряда»[398]. В отчете Московской зоне обороны появление кавалеристов ошибочно отнесено к 21 ноября. Эта дата правильна только в отношении танкового соединения.
Что касается кавалерии, то около 15.00 20 ноября на командный пункт 24‐й дивизии явился еще один крупный начальник: командующий Московской зоной обороны генерал-лейтенант Артемьев. После ознакомления с обстановкой он отдал устный приказ: «24 КД сосредоточиться в районе ЯСЕНЕВО, ЩАПОВО, БЕЛАВИНО и с утра 21.11.41 г. быть готовыми к выполнению боевой задачи»[399].
Выступив в 17.00, части дивизии к 20.00 вышли в указанный район. 70‐й кавалерийский полк сосредоточился в Щапово и Шевелево, 18‐й – в Белавино, а штаб дивизии с бронеэскадроном – в Ясенево.
21 ноября штабные работники дивизии пережили немало неприятных минут. «В 2.30 было получено постановление Военного Совета 30‐й армии N202, которым полковник Малюков и старший батальонный комиссар Санников отстранялись от занимаемой должности за самовольное открытие направления на КОПЫЛОВО, РЕШЕТНИКОВО, СПАС-ЗАУЛОК, а командовать дивизией назначались полковник НИКИФОРОВ и старший политрук ЛЕВИН»[400].
Ввиду отсутствия последних временное командование дивизией принял на себя командир 18‐го кавалерийского полка подполковник Александр Федорович Чудесов. Он тут же оказался в ситуации в чем‐то схожей с той, в которой ранее очутилось прежнее командование соединения. Вместе с постановлением об отстранении Малюкова и Санникова из штаба 30‐й армии поступил приказ о занятии обороны в районах Тимонино, Дмитраково, Нечкино и Ильино, Першутино, Лаврово. Однако, когда командиры были собраны для получения приказа на передислокацию, пришел приказ еще от одного старшего начальника: командарма 16‐й армии. Таким образом, практически в течение суток, дивизия получила серию взаимоисключающих приказов от трех старших начальников.
Ввиду того, что приказ о переподчинении 30‐й армии не был получен, приняли решение исполнять приказ Рокоссовского, который требовал не допустить проникновения противника в район Клина с северо-востока. Это выглядит несколько нелогично, поскольку предыдущий приказ о наказании виновных в оставлении позиций был получен как раз от 30‐й армии и был исполнен. Но в армии выполняется последний приказ и, сделав соответствующие распоряжения, Чудесов выехал в Клин за разъяснениями. Между тем части дивизии заняли оборону: 18‐й кавалерийский полк – на участке Меленки, Ширяево, Воронино, а 70‐й – на участке (иск.) Воронино, Селюхино, высота 138.7[401].
В 1.15 22 ноября было получено боевое распоряжение № 56 командующего 30‐й армией, который ставил дивизии задачу прикрыть Клин с севера. Этот приказ разорвал дивизию на две части, поскольку первым эшелоном она должна была обороняться в районе Ямуга, Маланино, а второй предписывалось держать на рубеже Щапово, Ясенево.
Одновременно пришел приказ Командующего Западным фронтом № 7250/П/1330 о переподчинении дивизии 30‐й армии. Этим самым вопрос о принадлежности соединения был решен на долгое время.
В эту же ночь прежнее командование дивизии окончательно сложило свои полномочия. Полковник Чудесов стал командиром дивизии, а старший политрук Левин – военкомом.
Во исполнение приказа командующего армией «70 КП снялся с оборонительного участка к рассвету 22.11.41 г., занял оборону шк[ола] (1 клм. сев. зап. МАЛАНИНО), дорога 1 клм. западнее МАЛАНИНО, 18 КП перешел к обороне рубежа МАЛ. ЩАПОВО, ШЕВЕЛЕВО, БЕЛАВИНО, штадив с бронеэскадроном перешли в район ОПАЛЕВО. В резерв были выдвинуты остатки 56 кав. полка, которые формировались в районе ГУБИНО… С 19.00 22.11.41 г. 24 КД входит в состав Левого оборонительного участка 30 Армии»[402].
В свой очередной бой 24‐я кавалерийская дивизия вступила только 23 ноября.
На подступах к Высоковску
Вспомним о 17‐й кавалерийской дивизии. Мы оставили ее, когда она, оказавшись в окружении, начала отход на восток по лесным массивам. В течение ночи с 19 на 20 ноября соединение пробилось в район Высоковска, где оказалась к 6.00 утра. Связавшись со штабом оперативной группы 16‐й армии, дивизия получила приказ начальника оперативного отдела полковника Рыжикова о выходе в район Васильково, Третьяково, Жестоки и занятии там обороны. Согласно отчету командира дивизии Гайдукова, участок обороны у Васильково был занят к 14.00. При этом противник активности не проявлял, а «в некоторых случаях демонстративно отходил»[403]. Тем самым, по мнению командира дивизии, он пытался отвлечь внимание от своих действий на флангах дивизии у Колосово и Тихомирово.
Выдвижение 17‐й кавалерийской дивизии не прошло без столкновений с врагом. В их ходе 1‐му и 3‐му эскадронам 91‐го кавалерийского полка удалось выбить противника, имевшего три бронемашины, из Жестоки. В то же время 2‐й и 3‐й эскадроны того же полка вышли на рубеж Хлыниха. В ходе этих действий только один человек был ранен, а трофеи оказались довольно богатыми: бронемашина, радиостанция, до 400 снарядов, 5 тыс. патрон, тяжелый пулемет. Бронемашина, застрявшая в ручье, там и осталась, поскольку отбуксировать ее было нечем. Танки, имевшиеся в распоряжении у дивизии, стояли без горючего. Было также выяснено со слов местных жителей, что в Васильково находятся 60 танков противника и до полка пехоты[404]. Однако, поскольку командир дивизии в конечном счете заявил о занятии Васильково, танков там явно не было, как не было и полка пехоты.
Противник в это время занимал силами 54‐го мотоциклетного батальона линию Некрасино, Крутцы, Александровка и попыток наступленья на позиции 17‐й кавалерийской дивизии не предпринимал. Но это не значит, что таких намерений у немцев не было. Уже в этот день они планировали захватить «территорию высот» вокруг Колосова, чтобы с этих позиций овладеть дорогой, ведущей в Клин с запада. Именно для решения этой задачи спешно создавалась упомянутая ранее группа Зиры. Но 53‐й моторизованный полк, который должен был войти в группу, только еще подтягивался от Ламы и не мог прибыть на исходные позиции ранее следующего дня.
Немецкая колонна въезжает в Спас-Заулок.
В оперативной сводке № 55 штаба 16‐й армии сказано, что дивизия Гайдукова целый день вела бои за Новоселки, Александровку и Крутцы, но сам Гайдуков о таких боях не пишет. Молчат о них и немецкие источники. Наверняка к этим пунктам высылались разведывательные партии, но масштаб столкновений был незначительным. Во всяком случае и из сводки следует, что к исходу дня дивизия отошла на рубеж Васильково, Жестоки, Лежневка. Опять же ни в каких других документах последний пункт не упомянут[405].
Из ЖБД Западного фронта мы узнаем, что 17‐я кавалерийская дивизия наряду с 24‐й, а также 25‐й танковой бригадой была передана в 30‐ю армию. Но фактически она и танковая бригада остались в 16‐й, и в дальнейшем, войдя в группу Захарова, уже ее не покидали.
Отход 126‐й стрелковой дивизии
Время, когда 126‐я стрелковая дивизия получила приказ на отход, выяснить пока не удалось. В армейской сводке № 54, составленной в 24.00 19 ноября, ни о каком отходе нет и речи. Более того, в следующей сводке № 55, поданной более чем через сутки, в 1.00 21 ноября, утверждается, что «126 сд в течение 20.11.41 вела упорные бои с мотопехотой и танками противника на рубеже: ЧАЩ, ТЕРЯЕВА СЛОБОДА, КАЛЕЕВО, ПЕКШЕВО. Сведений о результатах боя и положении частей не поступало»[406]. Иначе как странной неосведомленностью штаба 16‐й армии о положении своих частей это назвать нельзя. Странной потому, что в ЖБД Западного фронта черным по белому написано:
«126 сд с курсантским полком, получив приказ отойти на рубеж ПУПЦЕВО, ТАРАСОВО, ШЕСТАКОВО, ШАНИНО и сдерживая натиск превосходных сил пехоты и танков противника, с боем отошла на рубеж ПУПЦЕВО, КНЯГИНИНО, ШЕСТАКОВО, МОРОЗОВО.
Противник занял ТАРАСОВО и вышел на шоссе ТЕРЯЕВА СЛОБОДА, КЛИН»[407].
Следовательно, приказ на отход был, и отдать его мог только командующий 16‐й армией. Причем он был отдан еще 19 ноября, поскольку боевое распоряжение № 4 штаба командующего артиллерией 126‐й стрелковой дивизии, начинающееся словами «126 сд переходит для занятия нового рубежа обороны Лежневка, Нов. Елгозино, Княгинино, Филатово, Нагово»[408], датировано этим днем. Ясно, что приказ армии был получен после того, как в 22.00 19 ноября была подготовлена и отправлена оперативная сводка № 140, т. е. в течение двух часов, оставшихся до конца суток.
А уже 20 ноября от начальника артиллерии 16‐й армии было получено указание перебросить 528‐й пушечный артиллерийский полк в Замятино, Никулино (10 км западнее Солнечногорска), 138‐й – в район Ивлево, Михайловское (10 км южнее Клина), 39‐й – в совхоз Стрелково[409].
Есть некоторое несоответствие между указанным в приказе артиллерии рубежом отхода и тем, что обозначен в журнале Западного фронта. Оно касается крайних пунктов на левом и правом флангах. Но и в том, и в другом случае основная часть новой линии обороны дивизии совпадает с позициями ее 539‐го стрелкового полка, которые тот уже занимал в предыдущие дни.
Тяжелая артиллерия получила приказ на отход заранее. Стрелковые части начали отводиться только утром. 366‐й стрелковый полк получил следующее указание:
«В 11.00 начать отход по маршруту, указанному командиром дивизии, ведя разведку и имея боевое охранение на север и юг. Учтите, вероятней всего придется отходить с боем, примите все меры ПВО. Отход произвести в боевых порядках»[410].
550‐й стрелковый полк должен был начать отход на полчаса позднее:
«Начать отход в 11.30 по маршруту, указанному командиром дивизии, ведя разведку и имея боевое охранение на юг и запад и к 16.00 20.11.41 сосредоточиться Тихомирово, Сметанино, Теренино. КП Сметанино. Арьергард 1 б-н держать на рубеже 2 часа» [411].
Снимок села Спас-Заулок с более близкого расстояния. У магазина виден брошеный советский танк.
Время отступления курсантского полка было увязано с маневром 550‐го:
«После пропуска подразделений 550‐го сп Вам начать отход на новый оборонительный рубеж Филатово, Фенькино, Нагово, который упорно оборонять. Отходить в предбоевых порядках, соблюдая меры ПВО, ПТО, ПХО. В новый р-н выйти к 16.30 20.11. КП Аксениха»[412].
Приказ 690‐му стрелковому полку гласил:
«В 11.30 20.11.41 начать отход по маршруту Лелюшкино, Нефедово, Кондратово, Горица, Нагово, Аксениха, Захарово и к 16.00 сосредоточиться Захарово. При движении вести разведку и охранение на юг, отходить в боевых порядках. Принять все меры ПВО, ПТО, ПХО. КП Захарово»[413].
До 12.00 штаб дивизии должен был оставаться в Остафьево, затем переместится в Борихино, имея оперативную группу в Стешино.
То, что отход производился днем, несомненно резко усложнило задачу. Хотя погода была нелетной и авиация противника не вела масштабных боевых действий в этот и следующий день[414], оставались наземные войска врага, которые эти действия вели, и вели весьма активно.
Можно сделать предположение, что реально отступление пехоты началось все же раньше указанных в приказах сроков. Указания могли быть переданы по телефону, и письменное подтверждение поступило позже «для порядка». Это предположение основывается, в частности, на том, что боевая группа «1» 2‐й танковой дивизии уже в 10.00 сообщила, что «враг отступает от Успенье на северо-восток»[415]. В этом районе действовал 690‐й стрелковый полк и речь идет, скорее всего, о нем. В 10.34 последовало еще одно подобное сообщение: «Враг севернее Локноша в большом числе отступает на север» [416]. При этом уже в 10.50 немецкая группа достигла головой колонны Танково (деревня на южном берегу реки Локнош).
Локнош был перейден боевой группой «1» в 11.00, а боевой группой «3» в 11.14, когда было достигнуто Пекшево на северном берегу реки. Там же оказался и 109‐й пехотный полк соседней 35‐й пехотной дивизии. Следовательно, немецкая пехота не сильно отставала от танкистов. Если бы полки 126‐й стрелковой дивизии дожидались времени, указанного в приказах об отходе, немцы их попросту отрезали бы и уничтожили. Однако противник не сообщает в этот день о каких‐либо крупных потерях советских войск. Говорится только о слабом их сопротивлении и поспешном отступлении.
Вследствие этого продвижение немцев шло очень быстро. В 12.05 боевая группа «1» взяла Каверино, в 13.00 она же сообщила о захвате Милухино. Это достижение вызвало восторженный комментарий в ЖБД: «Браво! Далее на Клин». В это же время 240‐й полк 106‐й пехотной дивизии занял Городище, что находится примерно на том же уровне, что и Милухино. В 14.30 боевая группа «1» обнаружила врага, который оборонялся на полевых позициях восточнее Тарасово и начала атаку. Так немцы вышли к обороне 539‐го стрелкового полка. Очень быстро она была пробита. К 14.47 было взято Княгинино и достигнуто Тархово[417]. Только в 16.50 немецкая боевая группа, наконец, остановилась в лесу 4 км северо-восточнее Тархово перед каким‐то противотанковым препятствием. Здесь она в 20.30 получила сообщение о планах 2‐й танковой дивизии на следующий день. Предполагалось, двигаясь через Некрасино, достичь пространства южнее Клина[418].
К сожалению, из‐за отсутствия документов невозможно определить, где оказались те или иные части дивизии полковника Вронского к исходу дня. В ЖБД Западного фронта в качестве рубежа, куда отступила дивизия, указаны позиции ее 539‐го стрелкового полка с добавлением отрезка фронта до Пупцово[419]. Но как мы знаем из немецких источников, противнику удалось вбить в центре этого фронта глубокий клин вдоль шоссе, ведущего к Высоковску. Если остальные части дивизии выполнили соответствующие приказы, то 550‐й, 690‐й и курсантский полк должны были выйти из‐под ударов врага. Неясно, что могло произойти с 366‐м, поскольку в сохранившемся приказе не указан его маршрут. Это, кстати, подтверждает предположение, о том, что было предварительное, и, возможно, только устное распоряжение. Где бы не находились в действительности полки дивизии, организовать устойчивую оборону из‐за наличия глубокого вклинения танковых частей противника было проблематично.
Отступление происходило далеко не в идеальном порядке. В качестве примера можно привести фрагмент из ЖБД 528‐го артиллерийского полка.
«К утру 20.11 выяснилось, что противник ведет наступление и угрожает захвату материальной части, так как наши пехотные части отошли, и осталась артиллерия без прикрытия. Из-за невозможности вывезти орудия были взорваны: одно орудие на ОП в районе Буйгород, одно около Носово. Были вынуты замки и стреляющие приспособления из трех орудий оставленных: два – в лесу около Прибоево, два – в лесу у Каверино. Пять орудий с ОП у Стешино были к исходу дня 20.11 по распоряжению начартдива 126 СД отвезены на прицепе к автомашине ЗИС-5 и оставшиеся одним трактором в направлении Клин. Последние орудия отводились под огнем пулеметов и автоматчиков противника. Бомбежкой с воздуха, огнем пулеметов и автоматов были подбиты и оставлены шесть автомашин ГАЗ-АА, две ЗИС-5 и три трактора ЧТЗ-60. Отстали от части и пропали без вести 2 чел. младшего и 22 чел. рядового состава и командир батареи мл. лейтенант Глазунов»[420].
Немецкий 240‐й пехотный полк отчитался в захвате двух орудий калибра 152 мм. По-видимому, это и были гаубицы 528‐го полка. С 20 декабря 126‐я стрелковая дивизия находилась в состоянии перманентного отступления, которое не могло не обойтись без потерь людей, вооружения и имущества. Тем не менее нельзя сказать, что было полностью потеряно управление. Как увидим далее, предпринимались даже попытки контратаковать врага.
На фронте Панфиловской дивизии
В течение 20 ноября 8‐я гвардейская стрелковая дивизия продолжала занимать те же рубежи, что и накануне: Золево, Аксеново, Воронцово – 1077‐м и 1075‐м стрелковыми полками и Королиха, Шапково, Шадлыкино – 1073‐м полком. Промежуток между этими двумя группировками с юга прикрывала 50‐я кавалерийская дивизия. 1075‐й и 1073‐й стрелковые полки в течение дня боевых действий не вели и проводили инженерные работы.
Более активно противник вел себя перед 1077‐м стрелковым полком. В течение дня он вел боевую разведку в районе Золево, Пристанино, Аксеново силами мотоциклистов и автоматчиков при поддержке 10 танков. В 15.40 эти танки и две роты пехоты предприняли попытку наступления на Золево, но были отбиты. У немцев была подбита одна бронемашина, уничтожена одна грузовая машина с боеприпасами, три мотоцикла и до роты пехоты[421].
Некоторая пассивность противника перед фронтом Панфиловской дивизии объясняется тем, что основные усилия 2‐й танковой дивизии немцев были направлены на достижение главной задачи: прорыву в северном направлении на дорогу Теряева Слобода, Клин. Поэтому действовавшая перед фронтом 8‐й гвардейской боевая группа «2» смещалась в том же направлении, не слишком усердствуя в попытках продвижения на восток. Основой группы был 2‐й мотоциклетный батальон. Именно об этих мотоциклистах говорится в нашей сводке. В 12.15 немцы доложили, что одна их рота пешком достигла Еднево. Накануне деревня была взята боевой группой «1», и очевидной целью этого маневра была смена частей, уходивших дальше на север. В 13.00 последовал доклад о том, что 100 всадников, действовавших перед группой, отступили на восток[422]. Это означало, что немцы оказались перед позициями 20‐й горно-кавалерийской дивизии.
В 15.35 боевая группа «2» пожаловалась на минометный и артиллерийский огонь по руслу Сестры восточнее Никита. Было отмечено прямое попадание в машину-тягач с зенитным орудием. Русло реки оказалось заминировано, что сделало невозможным продвижение вперед с машинами. При этом немцы контролировали переправу уже с 11.30, но за прошедшее время им не удалось решить эти проблемы[423]. По-видимому, здесь речь идет о той немецкой атаке, которую отразил наш 1077‐й стрелковый полк. Его правый фланг находился как раз напротив Никита. Сами немцы пишут, что до 17.30 ее пешая разведка на восток была остановлена кавалерией и тяжелыми минометами[424]. Возможно это было продолжение той же атаки, о которой речь шла раньше. Но возможно, что это уже другое предприятие, направленное против стыка наших стрелковой и кавалерийской дивизий.
Командир 24‐й кд Г. Ф. Малюков.
В 18.00 боевая группа «2» получила предварительное распоряжение на следующий день. Ей предписывалось оторваться от врага и, ускоренно двигаясь под прикрытием охранения, главными силами к 18.00 21 ноября достичь Захарово. «Затем удар Бласково, Бакланово, затем, смотря по положению противника, повернуть на Петровское или Давыдково» [425].
Таким образом, ход дел на фронте 20‐й кавалерийской дивизии в этот день остается не совсем ясным. В оперативной сводке 8‐й гвардейской стрелковой дивизии сказано: «Справа 20 КАД на указанный рубеж обороны не вышла. В связи с этим правый фланг 8 ГКСД остался открытым»[426]. Однако немцы пишут, что кавалерия перед ними была. Правда она то отходила, то появлялась вновь. По-видимому, некоторое разъяснение дает запись в ЖБД Западного фронта: «20 кд, оказывая слабое сопротивление противнику, неорганизованно отходила на восток. В результате принятых мер и наведения порядка в дивизии, она заняла оборону на рубеже ШАНИНО, КУТЬИНО, ПРИСТАНИНО»[427].
Наступление V-го ак противника.
Сама 20‐я в пункте два приказа, изданного, по‐видимому в ночь на 21 ноября, охарактеризовала обстановку так: «О соседях точных данных нет, известно ночью 20.11 в ЕДНЕВО, ЗОЛЕВО был батальон 8 ГКСД. О соседях справа ничего нет»[428].
В заключение отметим, что 20 ноября восточное направление оказалось на периферии интересов V-го армейского корпуса вообще, и 2‐й танковой дивизии в частности. Все внимание сосредоточилось на ударе на северо-восток, где обозначился явный успех. Во второй половине дня эйфория, царившая по этому поводу в штабе 2‐й танковой, выразилась в том, что директива боевой группе «2» была выдана в виде четверостишья, заканчивающегося словами «до Клина». Но Клина 2‐я танковая дивизия так и не увидела. Правда, пока войска V-го корпуса не сомневались, что движутся к городу. Однако уже накануне в 20.00 ч. состоялся знаменательный телефонный разговор между главнокомандующим группой армий «Центр» генерал-фельдмаршалом фон Бок и командиром корпуса. В нем обсуждался вопрос о возможности направления на Клин правого крыла 3‐й танковой группы. Генерал Руофф в принципе не возражал против такого решения и был готов провести части своего левого фланга южнее Клина, но сообщил, что ему нужен для этого Высоковск[429].
В силу изложенных причин и Панфиловская дивизия, и 20‐я кавалерийская в дальнейшем уже не оказывали никакого влияния на ход боевых действий на подступах к Клину. Поэтому с этого момента мы расстаемся с данными соединениями.