.
И, наконец, были поставлены задачи авиации: до начала наступления прикрыть ударную группировку, дневными бомбардировками уничтожать противника в полосах наступления группировок армии и не допускать подхода резервов противника.
Перед центральными группировками 30‐й армии оборонялась 36‐я моторизованная дивизия немцев под командованием генерал-лейтенанта Ханса Голлника. Ее позиции протянулись примерно на 36 км от р. Сестра (в районе Трехденево) до Волжского водохранилища (в районе Вараксено). И на южном берегу водохранилища вблизи Ленинградского шоссе и севернее Сестры имеются открытые пространства, на которых расположено большое количество сел и деревень. Они были использованы немцами в качестве опорных пунктов. Только в одном месте обширный лесной массив полосой примерно в семь километров выходит почти к Ленинградскому шоссе. Через него от Головково на северо-восток проложена железнодорожная ветка, ведущая к Конаково. Никаких деревень в этом лесу нет, и немцам пришлось устраивать здесь полевую оборону с окопами и блиндажами. Она тоже была выполнена в виде опорных пунктов, промежутки между которыми перекрывались заграждениями и минными полями.
На правом фланге 36‐й моторизованной дивизии на линии Борки – Трехденево оборонялся ее 118‐й пехотный полк, имевший два батальона. Все деревни в этом районе были оборудованы как ротные или взводные опорные пункты. Здесь группу деревень, расположенных на небольшом расстоянии друг от друга вокруг Захарово, защищал 3‐й батальон полка. Затем следовала цепь блиндажей в лесу, которые обороняла рота 36‐го передового батальона. Основные его силы располагались западнее на линии Ленинградского шоссе. Далее следовали позиции трех батальонов 87‐го полка, оборонявшие населенные пункты, особенно густо разбросанные от Завидово до водохранилища. В результате на каждый из шести батальонов приходилось примерно по шесть километров фронта. Однако надо учесть, что в первые дни советского наступления на участке обороны 118‐го пехотного полка передовые позиции занимал только один батальон. И даже, когда наступление началось, 3‐й батальон этого полка был сначала отправлен под Рогачево. Потом его вернули, но участия в боях первого дня он не принял. Кроме того, основные силы 36‐го передового батальона были оттянуты на линию Октябрьской железной дороги и не приняли участие в отражении первого натиска. С учетом этих обстоятельств на каждый батальон 36‐й моторизованной дивизии приходилось уже значительно более 7 км фронта. Примерно такую же плотность перед началом немецкого наступления в середине ноября имела на рубеже Ламы наша 107‐я мотострелковая дивизия[621]. О том, какие это имело последствия, рассказано в первой части книги.
Южнее Сестры в полосе наступления левофланговой группы 30‐й армии занимала позиции 14‐я моторизованная дивизия. Ее 54‐й пехотный полк оборонял Рогачево и окружающие деревни. Вдоль дороги Дмитров – Рогачево располагались позиции 14‐го разведывательного и 54‐го мотоциклетного батальонов. Протяженность фронта от Трехсвятского до Лучинского составляло около 22 км. Таким образом, на каждый немецкий батальон на этом участке приходилось чуть больше четырех километров.
Теперь вспомним, что в середине ноября 106‐я пехотная дивизия немцев под Волоколамском занимала участок фронта около 8 км. В первом эшелоне ее обороны располагались два полка и разведывательный батальон. Следовательно, на батальон приходилось чуть больше километра фронта. Поэтому в отличие от 16‐й армии в ноябре 30‐й противостояла оборона со значительно (в несколько раз) меньшей плотностью войск.
Если говорить о резервах, то на этом направлении они у немцев были, но небольшие. В тылу 36‐й моторизованной дивизии располагалась 900‐я учебная бригада. В мемуарах наших военачальников к ее номеру часто добавляют буквы «СС». В действительности это было обычная часть вермахта, не имевшая к эсесовцам никакого отношения. Основу бригады составлял 900‐й пехотный полк двухбатальонного состава.
Что знали немцы о своем противнике? Здесь надо констатировать, что спешка при подготовке наступления 30‐й армии дала, по крайней мере, один положительный результат. Враг не успел отследить появление наших резервов. Вот как описывал положение перед фронтом 36‐й моторизованной дивизии приказ № 72, отданный 5 декабря.
«1. Враг (части 185 стр. див. с 142 и 280 стр. полками, разбитые подразделения 17 и 18 кав. див.) пытается посредством активной деятельности разведгрупп и небольших мероприятий ударных групп разведать наши позиции и, соответственно, захватить пленных.
За счет огневых налетов артиллерии и орудии залпового огня он пытается сжечь населенные пункты.
Планы наступления до сих пор не выяснены»[622].
Кроме того, не исключалась вероятность ударов лыжных отрядов и деятельности партизан. Как видим, здесь присутствуют только те соединения, которые были известны немцам по итогам ноябрьских боев. Нет упоминания вновь появившихся дивизий с трехсотыми номерами. Немцам удалось отследить появление прибывшей первой 365‐й стрелковой дивизии. Они считали дивизию сибирской, и у них она проходила под номером 165. Но, как видим, она даже не попала в последний немецкий приказ.
Более высокие инстанции также не видели опасности на этом участке фронта. Их больше заботило положение на канале в районе Дмитрова. В 13.45 5 декабря LVI-й армейский корпус распорядился[623] о передаче 3‐го батальона 118‐го пехотного полка 36‐й моторизованной дивизии соседней 14‐й моторизованной дивизии и отправке его в район Рогачева. Взамен дивизии пообещали передать на следующий день 2‐й батальон 51‐го пехотного полка. Естественные возражения командования 36‐й моторизованной дивизии не были приняты во внимание. Немедленное исполнение приказа оказалось невозможным из‐за нехватки горючего. Решение этого вопроса затянулось до вечера. В течение второй половины дня корпус не оставлял дивизию в покое и потребовал отправить хотя бы одну роту. Остальным подразделениям батальона предписывалось прибыть в Рогачево к 12.00 следующего дня[624].
Наши свежие соединения имели по девять полнокровных батальонов только в стрелковых полках. К этому надо добавить, что в танковых бригадах были свои мотострелковые батальоны. Поэтому наша ударная группировка, даже учитывая то, что не все полки ее дивизий удалось ввести в бой в первый же день, значительно превосходила врага по живой силе. Можно даже сказать, что это превосходство было подавляющим. Во всяком случае оно таким выглядит если сравнить численность войск противников.
Согласно отчету 30‐й армии: «Разгром Клинско-Рогачевской группировки немецких войск»[625] в ее правой группе было 10 449 человек личного состава, в центральной – 23 590, а в левой около 11 000 человек.
Имеются сведения о численности боевого состава 36‐й моторизованной дивизии немцев (по терминологии РККА активных штыков) на 18 декабря. Она составляла 1604 человека[626]. Общие потери немцев за период 6–17 декабря составили 687 человек[627]. На утро 6 декабря получаем боевой состав соединения Голлника – 2301 человек. Труднее судить о полной численности немецкого соединения, которое включало в себя и вспомогательные части, куда входили артиллерийский полк, саперные части, противотанковые и зенитные подразделения, службы снабжения и санитарные части. По-видимому, общее количество личного состава в 36‐й моторизованной было таким же, как и в соседней 14‐й: 10–11 тыс. человек. Эта цифра тоже важна, поскольку в критической обстановке личный состав вспомогательных частей мог быть брошен (и бросался) в бой в качестве пехоты.
Таким образом, на фронте между Волжским водохранилищем и Сестрой 30‐я армия имела не менее 35 тыс. человек против 10–11 тыс. немцев в первой лини. Соотношение как минимум 3,5 к 1, что и требуется для успеха атаки. Если же взять центральную группу, то здесь против ее 23,5 тыс. человек действовала поначалу только треть немецкой дивизии – около 4 тыс. и соотношение сил было шесть к одному. Однако, как увидим далее, 371‐я стрелковая дивизия смогла здесь ввести в бой только треть своих сил и наше преимущество оказалось не столь уж подавляющим.
Правда, в центральной группе имелись танки, хоть и в небольшом количестве. Это во многом объясняет тот факт, что при всех неурядицах, о которых будет рассказано далее, прорыв немецкой обороны на главном направлении удался.
На не менее важном левом участке против примерно половины сил 14‐й моторизованной дивизии (пять-шесть тыс. человек) в первый день выступили 11 тыс. бойцов. Здесь наше преимущество оказалось не столь большим, что и стало одной из причин локальной неудачи.
В заключение надо указать на один из факторов, который усложнил действия наших войск. Как раз на момент перехода 30‐й армии к активным действиям пришлось резкое похолодание. По данным сводок 30‐й армии[628] в течение 5–7 декабря стояла ясная погода при температуре -24 °C. Тем солдатам, которые должны были в ночь на 6 декабря подбираться к немецким позициям, и затем, возможно, часами ждать сигнала, чтобы по замыслу командования атаковать без артподготовки, пришлось действовать совсем не в комфортной обстановке. Кроме того, при таком холоде малейшее промедление с оказанием помощи раненым приводило к летальному исходу.
6 декабря. Наступление началось
На правом фланге 30‐й армии
Правофланговой группе 30‐й армии в составе 185‐й стрелковой и 82‐й кавалерийской дивизий предстояло наступать южнее Волжского водохранилища к Ленинградскому шоссе и линии Октябрьской железной дороги. Чтобы решить задачу дня нашим соединениям предстояло преодолеть на этом направлении вдвое меньшее расстояние, чем центральной группировке. Но на практически всем пространстве перед 185‐й стрелковой дивизией была раскидана густая сеть населенных пунктов. Среди них имелся и такой крупный поселок, как Ново-Завидовский. Однако для дивизии непреодолимым препятствием стали уже находившиеся перед передним краем: Вараксено, Архангельское, Рябинки.
Боевые действия на правом фланге 30-й А.
Сутки спустя оперативная сводка штаба армии № 261 вынуждена была констатировать: «185 сд – продолжает вести бой с противником на рубеже ВАРАКСЕНО, ШЕТАКОВО, АРХАНГЕЛЬСКОЕ. Окружив в районе РЯБИНКИ роту противника, ведет бой для ее уничтожения»[629]. Отметим, что в предыдущей сводке написано, что дивизия овладела Рябинками[630].
Рассмотрим ход событий на этом участке фронта.
Здесь, на краю левого фланга 36‐й моторизованной дивизии, оборонялся 1‐й батальон ее 87‐го пехотного полка. Первая оборонительная позиция имела ширину примерно 5 км. На ней оборонялись: в Вараксено и Архангельском – по взводу 2‐й роты, а в Рябинках и на высоте позади деревни – 1‐я рота, усиленная взводом тяжелых пулеметов, взводом тяжелого оружия и взводом 36‐го противотанкового дивизиона. Вторая линия обороны опиралась на деревни перед Ленинградским шоссе и простиралась от Безбородово до Завидово. В Безбородово оборонялась 3‐я рота, в Мокшино – остальные силы 2‐й.
Из приведенного выше фрагмента нашей сводки можно заключить, что на всем участке 185‐й стрелковой дивизии целый день кипел бой. Однако по сведениям противника только утром были атакованы и Архангельское, и Вараксено. В каждом случае со стороны советских войск действовали по две роты. И там, и там атаки были вскоре отбиты, и на этом все закончилось. Такая пассивность на этом направлении объясняется довольно просто. Взяв деревни, наши войска упирались в рукав Волжского водохранилища, и дальнейшие атаки на запад должны были встретить существенные трудности. Несмотря на второстепенность задачи даже попытка ее решения стоила жертв. Перед Архангельским немецкая разведывательная группа насчитала 70 убитых советских солдат[631].
Гораздо больше перспектив сулило наступление через Рябинки. После взятия этого населенного пункта можно было обойти с юга немецкие опорные пункты расположенные вблизи южного берега водохранилища. Здесь и разгорелись главные события на фронте 185‐й стрелковой дивизии.
Если еще раз вернуться к сводке штаба армии, то становиться понятно, что и эта деревня взята не была. Чего не хватило нашим войскам для того, чтобы добиться успеха? Немцы занимали передовые позиции довольно слабыми силами и, хотя бы первую линию обороны можно было преодолеть. Посмотрим на эти события глазами противника. Вот как проходил бой за Рябинки.
«В 6.00 ч. 6.12 на правом участке I-го батальона 87‐го пп русские очень неожиданно атаковали усиленную 1‐ю роту (оберлейтенант Бунге) 4‐мя тяжелыми танками и посаженной на них пехотой. Примерно от 10 до 20 солдат сидели или лежали на каждом танке. Танки приближались с необычной скоростью, и не успели солдаты 1 роты оглянуться, не успели прибыть противотанковые пушки, как танки уже проникли в Рябинки. Пехотинцы спрыгнули и выбили 1‐ю роту из первых домов. Во время боя русский танк раскатал 3,7‐см противотанковое орудие в лепешку. Командир орудия и номер расчета этого противотанкового орудия 2‐й роты 36‐го дивизиона пто обошли медленно едущий вследствие повреждения гусеничных лент танк сзади и засунули ручную гранату в выхлоп. Танк был полностью разорван. Еще 2 других танка были подбиты. В ходе сразу проведенной контратаки солдаты 1‐й роты под руководством своего командира оберлейтенанта Бунге прогнали последний танк и уничтожили вторгнувшихся русских пехотинцев.
Вскоре после этого противник силой в две роты выступил из большого леса против Рябинок. Передовой наблюдатель артиллерии, лейтенант Фахингер, сразу вызвал заградительный огонь I-го дивизиона 36‐го ап (майор Олтрогге). Огонь накрыл атакующего врага. Солдаты 1‐й роты также отлично стреляли из своих автоматов и винтовок, частично даже с рук стоя, так что противник откатился в лес. В то время как 1‐я рота еще была занята оборонительным боем в южной части деревни, 2 танка абсолютно неожиданно снова ворвались в Рябинки с северо-востока Они прошли через деревню и искали, очевидно, оба еще оставшихся противотанковых орудия 2‐й роты 36‐го дивизиона пто. Они вели охоту даже за отдельными солдатами. Один из этих танков был уничтожен, он остался гореть. Напротив, экипаж второго танка обнаружил 5‐см противотанковое орудие и с увеличившейся скоростью подъехал к нему. У орудия заклинило затвор. Уже в последнюю секунду прислуга отпрыгнула в сторону. Танк трижды переехал орудие, прежде чем сам был подбит последним орудием. Он отошел с хвостом дыма еще примерно на 150 м и затем остановился горящим.
Потери на нашей стороне также были значительными. Командир роты оберлейтенант Бунге был первым среди павших: от разрыва вражеской танковой гранаты он получил смертельное ранение в голову. Несколько позднее был смертельно ранен лейтенант Фахингер, передовой наблюдатель артиллерии. В населенном пункте наблюдалась жуткая картина. Боеприпасы обоих горевших танков взрывались с ужасным грохотом. Многочисленные павшие лежали на улице, а раненые звали на помощь. Снова начались попадания вражеской артиллерии по деревне. В 13.00 прибыла автомашина подчиненного противотанкового взвода и доставила одно 3,7 – см орудие и боеприпасы. Автомашина забрала с собой часть убитых и раненых.
Около 14.00 артиллерийский огонь усилился. В течение часа враг барабанил по и без того тяжело пострадавшей небольшой деревне, в которой командование 1‐й ротой принял лейтенант Декер. Горели почти все дома. Так как позиции были устроены под домами их пришлось оставить. Передовая линия была отведена лейтенантом Декером за деревню. Об окопах при сильно промерзшей земле вообще нельзя было думать. Все легли за деревней, замерзая позади маленьких прикрытий.
В 18.00 противник снова атаковал Рябинки силой батальона с трех сторон: с севера, востока и юга. Для усиленной 1‐й роты оставалось одно – проявлять железную стойкость. Вызванный заградительный огонь артиллерии велся отлично. Еще лучше стреляли оба легких пехотных орудия взвода тяжелого оружия лейтенанта Доера (13‐я ротв 87‐го пп). Обе 3,7‐см противотанковых орудия 2‐го дивизиона пто вели огонь разрывными гранатами между атакующими. Около 19.30 атака была отбита, и в темноте настала жуткая тишина. Стало еще холоднее. Уже 30 часов без пищи, без теплого глотка. Солдаты едва смогли смениться. И ряды усиленной 1‐й роты 87‐го пп были сильно прорежены. Ей теперь командовал лейтенант Краусхаар, так как лейтенант Декер при атаке вскоре после 18.00 выбыл раненым»[632].
Здесь, как и на других участках фронта, мы видим, прежде всего, активную работу артиллерии противника, что позволяло эффективно препятствовать продвижению пехоты. Но основной причиной неудачи было отсутствие должного взаимодействия как между разными эшелонами атакующих, так и внутри них: между танками и пехотой. Думается, что внутри танковых бригад это взаимодействие с «родными» мотострелковыми батальонами было более тесным. Поэтому там мы в этот день имели успех. Там же, где взаимопомощь отсутствовала (а внутри населенного пункта она была особо необходима), можно было беспрепятственно подобраться к танку с гранатой. Первая атака была успешной, но успех не был закреплен, хотя силы для этого были. Подобное происходило и на других участках фронта. Таким образом, недостаток организованности привел к тому, что идея перехода в наступление без артподготовки, или, проведя только кратковременный огневой налет перед атакой, себя не оправдала. Артиллерии все равно пришлось стрелять. И стрелять много. Немцев выкурили из Рябинок, но завершить дело не смогли из‐за высоких потерь в ходе предыдущих атак.
Это тем более обидно, что в ходе наступления были показаны примеры подлинного героизма. Так, старший лейтенант В. Т. Жданович «в начале декабрьских наступательных боев со своим батальоном пробрался в тыл к противнику в район Рябинки, уничтожил до двух рот пехоты противника, захватив 4 орудия, 6 пулеметов, много автоматов и винтовок»[633].
Еще более ярким был подвиг сержанта В. В. Васильковского[634], совершенный у тех же Рябинок. Он не смог поразить гранатами амбразуру вражеского ДЗОТа, так как она была закрыта щитом с очень узкой щелью. Тогда сержант заставил замолчать огневую точку, закрыв ее грудью.
Итог дня подвела оперативная сводка № 215 штаба 185‐й стрелковой дивизии. По ее данным батальоны 280‐го стрелкового полка обосновались в 400–500 м восточнее и северо-восточнее Архангельского и Вараксено. 1‐й батальон 1319‐го стрелкового полка находился в 600 м от Елдино, а 3‐й – в полукилометре от Шетаково. 2‐й батальон расположился в лесу, в 1. 2 км юго-западнее Рябинок. Тем самым этот населенный пункт был окружен. 257‐й сп вышел на опушку леса в районе отм. 144.6, имея задачу обеспечения левого фланга дивизии. За день было убито 14 человек и ранено 187. При этом отмечено, что потери полков уточняются и будут доложены дополнительно. Это замечание было не лишним, т. к. согласно той же сводке в результате залпа 24‐го отдельного гвардейского минометного дивизиона было убито 13 бойцов 280‐го стрелкового полка[635].
Перед 82‐й кавалерийской дивизией первая линия немецкой обороны, проходившая через лес, имела у железной дороги основной опорный пункт и по два маленьких с обоих сторон. Они занимались силами 2‐й мотоциклетной роты, усиленной минометами 5‐й роты. Еще один взводный опорный пункт располагался левее этой системы укреплений, если смотреть со стороны наступавших.
В 6.00 201‐й кавалерийский полк атаковал ротный опорный пункт левее его. По немецким данным бой продолжался до 14.00, когда кавалерийский полк отступил, взяв с собой своих раненых, но оставив убитых. Их немцы насчитали 40 человек, отметив, что среди них оказался один лейтенант. В 15.00 атака была повторена, но с тем же результатом[636].
Переход в наступление центральной группировки
С утра 6 декабря 365‐я стрелковая дивизия полковника Михаила Александровича Щукина на своем левом фланге атаковала Трехденево и Борщево силами 1213‐го стрелкового полка (командир – майор Нодия Шалва Николаевич), совместно с 8‐й танковой бригадой полковника П. А. Ротмистрова (1‐й танковый батальон и рота автоматчиков мотострелкового батальона). Наступление велось с исходных позиций в полутора километрах северо-восточнее населенных пунктов. Согласно отчету нашего 8‐го танкового полка противник в Трехденево имел до батальона пехоты, артиллерийскую батарею и минометную батарею[637]. В действительности в Трехденево оборонялась 10‐я рота, а в соседнем Борщеве 3‐я рота 118‐го пехотного полка полковника Каспера. В живой силе противник явно уступал нашим войскам. Однако он опирался на существенную артиллерийскую поддержку. Поскольку находившиеся северо-западнее Бортниково и Титково до 16.30 еще не были атакованы, немцы использовали имевшуюся там артиллерию (не менее двух батарей) для обстрела окрестностей Трехденево. Огонь управлялся артиллерийским наблюдателем, находившимся в самой деревне[638]. Другой артиллерийский наблюдатель использовал для своей работы церковь в Борщево, откуда управлял огнем еще трех батарей 2‐го дивизиона 36‐го артиллерийского полка. Кроме того, немцы вели огонь из пулеметов и противотанковых орудий. Правда, весь огонь артиллерии был распределен по примерно десятикилометровому фронту от Трехденево до Борков. Но, тем не менее, в течение трех часов атаки 365‐й стрелковой дивизии, начавшиеся в 6.00, не приносили результата.
Прибытие бронетехники запаздывало: «На пути движения танков было встречено минное поле, в результате чего атака задержалась. Минное поле танками обойдено правее дороги. К 9.00 танки ворвались в Трехденево, но пехота отстала от танков. К 11.30 успех атаки танков был закреплен стрелковыми частями. К 16.00 полк совместно с 8 МСПБ овладел лесом, 1 км. ю.з. Трехденево и развивал успех на Заболотье. Ввиду наступления темноты атака на Заболотье была прекращена и танки к 21.00 сосредоточены в Трехденево для пополнения горючим и боеприпасами»[639].
В ЖБД мотострелкового батальона указано чуть более позднее время захвата Трехденева – 12.00, а в качестве причины остановки атаки на Заболотье названо не только наступление темноты, но и сильное сопротивление противника. Вечером мотострелки также отошли в Трехденево, оставив на передовых позициях 2‐ю стрелковую роту[640]. Донесение штаба бригады подтверждает сведения мотострелкового батальона: «Танки 8 тбр доходили до Заболотье, но встретили сильную противотанковую оборону пр‐ка»[641].
Штаб немецкой дивизии получил в 10.15 донесение от своего артполка о том, что в между Трехденово и Титково прошли танки, за которыми следовал полк, а в 10.30 118‐й пехотный полк донес: «Левая часть Трехденево, по‐видимому, потеряна»[642]. Несомненно, что здесь описан обходной маневр, который из‐за минного поля пришлось совершить танкистам Ротмистрова. Но бой на этом не был закончен. В 11.10 последовал доклад командира 118‐го пехотного полка: «Враг в «плотных кучах» атакует Трехденево. Направление удара, видимо, Заболотье, где враг уже близко и берет под огонь из пулеметов артпозиции. Артиллерия там больше не имеет снарядов. Подвоз обещан. Сила противника перед 118‐м пп – по крайней мере одна дивизия»[643]. В 12.10 последовало донесение артиллерийского полка о полной потере Трехденева[644].
Переход в наступление ударной группы 30-й А и действия на левом фланге.
Таким образом, хронология событий по данным противника совпадает с той, что получается согласно донесениям наших частей. Но зачистка населенного пункта продолжалась и после полудня. В книге, посвященной боевым действиям 36‐й моторизованной дивизии, утверждается, что и после 15.00 некоторое время шел жестокий уличный бой, в ходе которого был убит командир роты и один из командиров взводов. Но скорее всего, все закончилось до этого времени. Ведь уже в 15.10 командир 118‐го пехотного полка доложил о сильных атаках на соседнее Борщево с севера и северо-востока, то есть со стороны Трехденево. Вскоре Борщево тоже было потеряно противником.
В оперативной сводке № 3 штаба 365‐й стрелковой дивизии сказано: «Дивизия в бою атаковала противника без артиллерийской подготовки на фронте Захарово, Борщево и к 19.00 овладела населенными пунктами Трехденево, Борщево, выйдя двумя батальонами на южную опушку леса севернее Заболотье»[645]. Из дальнейшего текста донесения выясняется, что в бою за Борщево принял участие и 1211‐й стрелковый полк (командир – майор Даник Анатолий Клементьевич), действовавший совместно со 2‐м батальоном 1213‐го полка. Об участии в боях 8‐й танковой бригады сказано только, что к концу дня она сосредоточилась в Трехденево.
Итак, наши донесения отличаются краткостью. Еще более лаконичен немецкий рассказ. Последнее обстоятельство свидетельствует о том, что от немецкой роты действительно мало что осталось. В том случае, когда противнику удавалось отразить наше наступление, у него была возможность составить и более подробное описание боя.
По итогам 6 декабря наш танковый полк отчитался в уничтожении двух противотанковых орудий и одного миномета, и до 150 человек пехоты противника. Было захвачено 15 грузовых и четыре легковых автомашины. При этом у танкистов было подбито два танка Т-34, подорвался на мине один Т-26, один человек убит и шесть ранено. К утру ожидалось восстановление одного танка Т-34[646]. В мотострелковом батальоне майора Шестака[647] было шесть человек убитых и 17 раненых. В его ЖБД заявлено о захвате в том же Трехденево 20 грузовых и семи легковых машин[648].
Командир 365‐й сд М. А. Щукин.
Потерянное немцами вооружение вполне соответствует тому, что могло находиться в ротном опорном пункте, как и число погибших врагов. Но последнее, скорее всего, преувеличено. Немецкая рота все же не была полностью уничтожена, и ее остаткам удалось, в конце концов через Заболотье отступить в Бол. Бирево к командному пункту своего полка. 36‐я моторизованная дивизия потеряла 6 декабря всего 55 человек. Правда, было убито два, а также ранено еще два офицера[649].
В Заболотье оборонялись вспомогательные подразделения, посланные командиром 118‐го пехотного полка: саперный взвод и взвод стрелков-мотоциклистов, взвод противотанковых орудий с тремя 3,7‐см орудиями противотанковой обороны, а также подразделение связи. Около полудня в деревню прибыла для усиления противотанковой обороны легкая полевая гаубица из 900‐й учебной бригады[650].
Во второй половине дня гарнизон Заболотья попытался организовать помощь отступавшей из Трехденева 10‐й роте. На легковом вездеходе с прицепленным противотанковым орудием группа немцев выдвинулась вперед. Однако экспедиция не продолжалась и половины часа. Она натолкнулась в лесу на советские части. Трое участников мероприятия, включая командира, были ранены, и все вернулись назад. После этого перед наступлением темноты последовала танковая атака на деревню, которая была отражена. Немцы утверждают, что подбили три танка. При этом один из них, получив повреждения механизмов управления, въехал в их расположение, и экипаж был взят в плен[651]. Эти сведения соответствуют истине в части количества подбитой бронетехники, но относительно судьбы экипажа не верны.
«Вечером танки в составе 3 «Т-34» – ст. л-та Фролова[652], Старухина[653] и Тарасова, пошли выполнять дальнейшую поставленную задачу – наступать на Заболотье. При выходе на юж. окр. опушки леса, что 600 м. сев. Заболотья, пехота встретила сильное сопротивление пр‐ка, и залегла. Танк ст. л-та Фролова пошел на Заболотье, где был встречен огнем 105 мм пушек. В результате обстрела сорван люк мех. водителя и порвало тяги управления. Боевое отделение загорелось. Остальные 2 танка с боем отошли в лес. Подбитый танк управлялся мертвым мех. водителем и продолжал движение по прямой, через сев. окраину деревни и дальше в лес, где сам остановился.
Ком-р роты ст. л-т Фролов выпрыгнул из горящего танка и с членами экипажа ночью пришел в Трехденево»[654].
Сведения о потерях отчасти противоречат данным доклада 8‐го танкового полка, но находят свое подтверждение в донесении штаба бригады, где говорится, что у нас в этот день было подбит не один, а два танка Т-34, и один Т-26 поврежден[655].
В своих воспоминаниях командир танкового полка 8‐й танковой бригады А. В. Егоров не только повторяет те же цифры потерь противника, но и добавляет к трофеям восемь танков и три бронемашины[656], что не подтверждается документами его бригады. Правда, на следующий день в армейской сводке № 261 появляются два подбитых немецких танка[657]. Но скорее всего это машины, подбитые еще в ноябре и использовавшиеся в качестве неподвижных огневых точек.
А. В. Егоров утверждает также, что в этот же день усилиями 2‐го батальона его танкового полка было взято и Владыкино, огонь из которого мешал наступлению на Заболотье. Однако и это не верно.
Наступление на этом участке вел 1215‐й стрелковый полк майора Андрея Феликсовича Шмелева. Оно началось уже вечером после 16.00. Здесь помимо Владыкино имелись еще три практически слившихся друг с другом населенных пункта: село Захарово, а также деревни Бортниково и Титково. Две последние обороняла 10‐я рота 87‐го пехотного полка немцев, а гарнизон Захарова составляла 9‐я рота того же полка.
В 16.30 немецкий наблюдатель в Бортниково заметил выход больших масс атакующих на исходные позиции. Такое же сообщение через 10 минут последовало и с северной окраины Захарово. Командир 9‐й роты приказал не открывать огонь слишком рано и дождаться, когда противник достигнет заранее пристрелянных участков. Но тут наступавшая темнота сыграла с немцами злую шутку. Когда пришло время открыть огонь и артиллерия выпустила первые снаряды, в штабную комнату вбежал связной и сообщил, что командный пункт роты уже окружен противником. Бросив телефоны, карты, а также личные пожитки, немцы смогли выскользнуть из окружения. Однако ближний бой в селе складывался не в их пользу. Окружение стало угрожать уже всей роте и, испросив разрешения у командира батальона, пришлось сдать Захарово и переносить оборонительную позицию на восточную окраину Владыкино[658]. Здесь командир 9‐й роты выяснил, что оборона соседней 10‐й роты в Бортниково и Титково была смята внезапной атакой из близлежащего леса. Затем советские части обошли Захарово с юга по целине. Немецкая дозорная группа этого не заметила, поскольку основное внимание уделяла расчищенным участкам дорог. Поэтому, пользуясь темнотой, подразделения 1215‐го стрелкового полка смогли внезапно ворваться в населенный пункт.
Отметим, что почти в течение суток штаб нашей дивизии ничего не знал о положении этого полка: «1215 сп (без 1./1215 сп) сосредоточился на исходном рубеже, к 7.00 без развертывания командного пункта, перешел в наступление, вследствие чего управление полком со стороны командира полка и штаба дивизии [было] потеряно и положение полка на 2.00 7.12.41 штабу дивизии не известны. Принимаются меры к установлению связи с командиром 1215 сп высылкой делегатов связи»[659].
Соответственно отправляя в 6.00 7 декабря упомянутую выше оперативную сводку № 261, в штабе армии не знали, что Захарово взято, и в этом документе указано, что 365‐я стрелковая дивизия ведет бой на рубеже Захарово, Заболотье.
На левом фланге центральной группировки 30‐й армии выступила 371‐я стрелковая дивизия генерал-майора Федора Васильевича Чернышева, действовавшая при поддержке 21‐й танковой бригады подполковника А. Л. Лесового. Вернее было бы сказать, что бригада действовала при поддержке дивизии. Ведь она с подчиненным ей батальоном 1233‐го стрелкового полка полковника Василия Ивановича Решетова составляла эшелон прорыва, за которым должны были следовать основные силы полка, а за ним следом, уступом слева, и 1229‐й стрелковый полк майора Григория Петровича Штырлина. Третий полк дивизии (1231‐й) продолжал сосредоточение и должен был следовать за остальными частями, страхуя от всяких неожиданностей со стороны Рогачевской группировки врага[660].
В отличие от событий в полосе наступления соседней 365‐й стрелковой дивизии 21‐я танковая бригада действительно сразу стала лидером атакующих. К 6.00 ее части заняли следующее положение:
«21 мспб – южную окраину Атеевка – исходное положение,
21 тп – (Т-34 – 8 шт., Т-60 – 2 шт., Т-26 – 1 шт.) на исходной позиции лес севернее Андриановка.
1/1233 – восточная окраина Атеевки, роща 0, 5 км восточнее Атеевка.
Минрота 365 сд не прибыла.
Батарея ПА 1233 сп не имеет снарядов. Приняты меры обеспечения снарядами.
Противник в 5.00 поджег Борки и затем в 5.40 Трехденево. Обе деревни горят»[661].
В 7.00 командир 21‐го мотострелково-пулеметного батальона майор Кунаков доложил, что немцы оставили Борки, а его батальон находился в полукилометре южнее деревни, двигаясь в сторону Непейцино[662].
В полосе наступления 371‐й стрелковой дивизии оборонялся 2‐й батальон 118‐го пехотного полка. Передовые опорные пункты немцев в Крупенино и Кондырино занимала 1‐я рота этого батальона, а Борки оборонял взвод 2‐й роты. Эта деревня и была захвачена первой в 10.00 (по немецким данным)[663]. «Танковая бригада действиями 21 мспб путем высадки десанта в тыл противника, обойдя Борки с фланга из‐за леса вост. Борки, обгоняя пехоту в этом районе, обеспечивала успех дивизии».[664]
Отметим, что в ЖБД 36‐й моторизованной дивизии первые сообщения с того участка фронта, где советские войска наносили главный удар, появились лишь почти три часа спустя после начала наступления. При этом запись носит довольно спокойный характер: «В 8.45 118‐й пп докладывает: перед Непейцино 4 танка, которые пока еще держатся в тылу, Борщево также обстреливается танками»[665]. И хотя в 9.15 последовало донесение 36‐го артиллерийского полка о том, что русские танки прорвались у Крупенино и Непейцино, а орудия ведут по ним огонь прямой наводкой, штаб дивизии оставался невозмутимым. В ЖБД появляется запись: «В 9.35 корпус информирован. Дивизия надеется восстановить ситуацию»[666]. Поэтому подразделения 3‐го батальона 118‐го пехотного полка, выполняя вчерашний приказ, прошли через Клин[667] и направились в сторону Рогачево. Вскоре их срочно пришлось возвращать, поскольку, как оказалось, передовые позиции удержать не удалось.
Командир 18‐й кд и первый командующий левой группой 30‐й А П. С. Иванов.
В 10.55 Кондырино и Непейцино все еще находились в руках противника. Однако артиллерийские наблюдатели немцев сообщили, что последний пункт уже обойден с юга. В 11.10 поступило донесение от 118‐го пехотного полка о том, что приходится сдать Кондырино и удерживать новую линию Ватолино, Крупенино. Дивизия согласилась на это решение[668].
В Непейцино находились главные силы немецкой 2‐й роты, саперный взвод и 3‐я батарея 36‐го противотанкового дивизиона. К 15.00 атакующие обошли деревню с севера, и противник, погрузившись на автотранспорт, оставил населенный пункт и перебрался в Ватолино. Обход Непейцино с севера означал одновременно и охват с юга деревни Кондурино, которая была оставлена противником также около 15.00. Немцы перешли оттуда в соседнее Крупенино, которое удерживали до наступления темноты[669].
В 16.00 майор Кунаков доложил:
«Батальон овладел Ватолино. Потери до 10 % убитыми и ранеными. Противник отошел Слобода.
В районе Непейцино выбыло 200–250 немцев, [в] Ватолино такое же количество. Имеется много трофеев (машины, мотоциклы, до 6 орудий, пулеметы, штабные документы, карты и т. д.). Сбор трофеев организую с утра 7.12.41 г. Необходим тягач для вывода машин.
Сосед справа на линии Кондурино – Крупенино. Привожу себя в порядок, потягиваю огневые средства и танки.
В дальнейшем имею задачу овладеть Еросимово – Слобода.
Настроение бойцов хорошее, действовали энергично, смело и решительно. Пообедали за счет немецких трофеев (консервы, галеты, шоколад)»[670].
Бывший начальник штаба 30‐й армии Г. И. Хетагуров утверждает в своих мемуарах: «В районе Ватолино наши танкисты разгромили штаб немецкого полка, захватили его знамя, полностью уничтожили мотоциклетную роту и артиллерийский дивизион»[671].
Однако 21‐я танковая бригада подошла к оценке своих успехов гораздо скромнее. Она отчиталась в уничтожении 200 солдат противника и взятии семи пленных. Было захвачено два миномета, два противотанковых орудия, один станковый пулемет, шесть орудий и 30 автомашин. Сама бригада потеряла 15 человек убитыми и 65 ранеными. Было подбито два танка Т-34 и еще четыре завязли в болоте[672]. 1233‐й стрелковый полк потерял убитыми 20 и раненым 102 бойца и командира[673].
Расстояние по прямой от восточной окраины Борки до западной окраины Ватолино составляет 7 км. Чтобы разгромить штаб немецкого полка, который находился в Бол. Бирево, нужно было пройти еще десять, а командный пункт немецкого батальона находился в соседнем Еросимово. Видимо, количество вражеской амуниции, которую многие впервые смогли увидеть воочию, произвело большое впечатление на наших бойцов и командиров. Поэтому решили, что так может быть оснащен только командный пункт полка.
Но фактом является то, что на этом участке состоялось самое большое продвижение вперед на фронте ударной группировки 30‐й армии. К 16.00 21‐й мотострелковый батальон занимал линию: юго-восточная окраина Терехово – северо-западная окраина Ватолино. 21‐й танковый полк находился в районе Ватолино. 1‐й батальон 1233‐го стрелкового полка занимал западную окраину Ватолино и продолжал вести бой за Еросимово[674].
Успех в полосе 371‐й стрелковой дивизии был несколько «смазан» событиями в районе Трехсвятского. При попытке занять этот населенный пункт 1229‐й стрелковый полк понес тяжелые потери. К исходу дня 1‐й и 2‐й батальоны полка были отведены на отдых в Медвежью пустынь и Нижнево. 3‐й батальон занимал опушку леса севернее Трехсвятского. На помощь выдвигался 1‐й батальон 1331‐го стрелкового полка. Потери 1229‐го были предварительно оценены в 100 человек убитых и раненых[675]. Однако в братской могиле на краю села похоронен 371 павший в боях 6 и 7 декабря.
Зачем потребовалось атаковать это село? Трехсвятское не входило в зону ответственности полка, который должен был идти на Атеевку, «обеспечивая от контратаки с направления Трехсвятское» с ближайшей задачей «уничтожить противника в районе Борки-Атеевка»[676]. К Атеевке можно было пройти напрямую по просеке, минуя Трехсвятское. Видимо, село решили занять «для порядка», а заодно воспользоваться более удобной дорогой и облегчить себе путь. Похоже, что село считалось свободным от противника. Для этого были некоторые основания, т. к. разведка 21‐й танковой бригады, проведенная в ночь на 4 декабря, немцев там не обнаружила. Но ведь прошло целых два дня, за которые многое могло измениться!
М. Ц. Кебеков, участник первого боя за Бунятино.
1229‐й стрелковый полк запаздывал, сильно растянулся на марше и появился ввиду населенного пункта около 11.00. Внезапный пулеметный обстрел сразу нанес большие потери и привел наши подразделения в беспорядок. Вскоре последовал и налет немецкой авиации. В результате все вылилось в затяжной бой, в который частично ввязался и 1331‐й стрелковый полк. В ходе боя обнаружилось, что запоздавшая артиллерия не может обстрелять церковь, где сидел немецкий пулеметчик, поскольку «наличные снаряды не подходили к полковым пушкам – это были снаряды калибра 76 мм дивизионной артиллерии». Не смогла выполнить поставленной задачи и 5‐я батарея 930‐го артиллерийского полка. У командира батареи «не было в наличии не только панорамы и буссоли, но даже карты местности». В результате к этой операции подключился даже командующий армией, который поделился своей картой[677]. Бой закончился уже за полночь. В итоге упомянутые части оказались выключены из состава ударной группировки, что резко уменьшило ее силы в тот момент, когда был достигнут успех и необходимо было наращивать ударную мощь атакующих.
Таким образом, 371‐я дивизия атаковала даже не двумя полками, а одним. Лучше положение было у 365‐й. Но там получилось распыление сил по фронту атаки. Фланговые полки втянулись в бои на границах полосы наступления дивизии и не поддержали центр. Поэтому, имея формально подавляющее превосходство перед немецкой обороной на направлении главного удара, фактически 30‐я армия его не использовала.
Отметим также, что на главном направлении, как сказано ранее в сводке 365‐й стрелковой дивизии, артподготовка не проводилась. Однако результата это не принесло. Пока в бой не были введены танки, успеха не было. Да и потом боевые действия сильно затянулись. Единственным положительным следствием отсутствия артподготовки стало то, что командование немецкого соединения не сразу обратило свой взор на этот участок. Его внимание было приковано к левому флангу, где все началось с удара артиллерии. Поэтому 3‐му батальону 118‐го пехотного полка было позволено спокойно уехать в сторону Рогачева вместо того, чтобы сразу подтянуться к месту прорыва.
Рогачево
На левом фланге 30‐й армии на Рогачевском направлении с утра перешли в наступление 18‐я и 24‐я кавалерийская дивизии, поддержанные 923‐м и 1172‐м стрелковыми полками. Им противостояла 14‐я моторизованная дивизия противника. Рогачево и окрестности оборонял ее 53‐й пехотный полк, занимая опорные пункты в деревнях Василево, Васнево, Копытово, Александрово и др. В деревнях Подвязново, Бунятино оборонялся 14‐й разведывательный батальон дивизии, в Синьково – 54‐й мотоциклетный батальон.
Подробности боев за Бунятино являются примером того, что решение об отказе от артподготовки не было последовательно проведено в жизнь. Здесь по населенному пункту был произведен залп гвардейских минометов. Вряд ли он нанес сильный урон немцам, ночевавшим в домах, но зато разбудил их. Это не пошло на пользу делу, поскольку именно у Бунятино нашим бойцам удалось под покровом темноты почти вплотную подобраться к немецким позициям.
Обстоятельства первой атаки нам известны из письма Мухабека Цапоевича Кебекова, бывшего командира эскадрона 97‐го кавалерийского полка. Его подразделение смогло ворваться в населенный пункт с северной стороны и начало очищать от немцев дом за домом. Заминка произошла возле школы, которая стояла там, где сейчас находится одна из братских могил. Сейчас она располагается в поле на подступах к деревне, поскольку часть улицы выгорела в ходе боев и строения здесь больше не возобновлялись. В конце концов, школа была взята. Кебеков вспоминает, что затем и вся деревня была захвачена. Но это не совсем верно. Населенный пункт был очень большим, поскольку это – две слившиеся друг с другом деревни Абрамцево и Бунятино, и об успешности атаки на Абрамцево наши источники вообще не упоминают. Сам Кебеков был дважды ранен и, видимо, только очнувшись в медсанбате в Куликово узнал, что Бунятино взять не удалось.
Не удалось взять и соседнюю деревню Подвязново, где наступал 135‐й кавалерийский полк. Здесь на некоторое время отрезали населенный пункт от гарнизона в Рогачеве и даже обошли его, но даже проникнуть на немецкие позиции не удалось. Немцы оперативно подвели из Синькова части 54‐го мотоциклетного батальона и контратаковали.
В итоге продолжавшиеся целый день на фронте Александрово, Бунятино бои результата не дали. Достаточно точно сложившееся к исходу дня положение войск на фронте от Александрово до Бунятино отражает боевое донесение № 50 командира 18‐й кавалерийской дивизии (и по совместительству командира группы) генерал-майора П. С. Иванова.
«1. В 24.00 6.12 с целью облегчить положение частей действующих под Подвязново, Бунятино, полк 1172 и остатки 923 сп атаковали Васнево, Василево, после залпа батареи РС по Рогачево. Подразделения 923 сп два раза врывались в Василево, но каждый раз с большими потерями отбрасывались назад. 2 раза подразделения 923 полка бежали с поля боя до Прожектор, открывая Рогачевское направление, и оба раза под воздействием силы оружия были возвращены назад. По докладу к-ра полка, в полку осталось 250 штыков. Остаток полка мною подчинен комдиву 348.
Полк 1172 дважды занимал Василево и один раз Васнево, но выбивался из населенных пунктов сильным пулеметным и минометным огнем. Понес большие потери, особенно в командном составе, полк был отброшен на берег р. Яхрома и перешел к обороне.
2. 135 и 46 кп продолжают занимать оборону на подступах к Подвязново, находясь под губительным минометным и пулеметным огнем со стороны Подвязново, Бунятино. Окапывание невозможно ввиду болотистого грунта.
3. 97 кп отброшенный, потерявший больше половины личного состава, продолжает обороняться под Бунятино.
4. Полк 1172 к 3.00 7.12.41 без одного батальона в готовности атаковать в направлении Бунятино.
5. В боях на фронте Васнево, Василево 923 сп показал крайнюю неустойчивость и неорганизованность. Полк 1172 показал неподготовленность к ночным действиям и полную неподготовленность автоматического оружия к стрельбе при низкой температуре растерянность КНС в сложной обстановке.
Части 18‐й кд понесли большие потери, которые выясняются.
6. По данным делегата [связи], 24 кд после 3‐е кратных атак на фронте Александрово, Копытово, понеся большие потери, отошла на р. Яхрома, не обеспечивая фланг на участке Василево, Бунятино.
7. Вследствие громадных потерь в частях дивизии, нестойкости приданных стрелковых частей, я решил до сосредоточения частей 368 сд временно перейти к упорной обороне на фронте р. Яхрома, предварительно пытаясь улучшить положение ударом на Бунятино.
8. Прошу ускорить придачу обещанных танков, срочной высылки снарядов для батареи РС, высылки пополнения, а также вылета авиации»[678].
На документе осталась резолюция начальника штаба Г. И. Хетагурова с требованием высылки снарядов для реактивных установок и постановкой задачи для авиации.
В дополнение к донесению нужно заметить, что командир 18‐й кавалерийской дивизии в своих суждениях более строг к приданным частям, чем к своим подчиненным. Ведь полку его дивизии удалось с утра ворваться в Бунятино. Но наши подразделения были выбиты оттуда немцами. В свою очередь 923‐й стрелковый полк майора Николая Алексеевича Гуляева проявлял не только неустойчивость. Многие его командиры и бойцы были награждены по итогам боев за Рогачево. Но, конечно, случаи паники, растерянности командиров (для 1172‐го стрелкового полка 348‐й стрелковой дивизии, которым командовал майор Иван Поликарпович Захаров, этот бой был первым) и прочие неурядицы имели место.
В целом неудачный исход боев за Рогачево очевиден. И он имел далеко идущие последствия. Не удалось захватить важнейший узел дорог и перекрыть путь отступления немцев с рубежа канала Москва – Волга. В результате, в конечном счете, 14‐я моторизованная дивизия беспрепятственно отступила под Клин.
Первые указания по организации отхода дивизия получила уже в середине дня. Согласно полученной в 14.10 радиограмме LVI-го армейского корпуса предстоял отход на линию Дубровки – Синьково. В связи с этим все телефонные кабели, идущие в тыл, должны быть демонтированы. Штаб дивизии немедленно разослал соответствующие указания своим частям[679].
В 16.00 прибыл уже телефонный приказ корпуса об отходе в ночь с 6 на 7 декабря. Этим же приказом 53‐му пехотному полку дивизии ставилась задача по защите фланга корпуса. Так соединение включилось в оборону Клина. Уже после полуночи в 00.48 был издан приказ корпуса об отводе в Клин тыловых частей. К 1.00, незаметно снявшись с позиций на канале, на линию Дубровки Синьково отошел 11‐й пехотный полк дивизии. Следующий скачок назад намечалось провести в ночь с 7 но 8 ноября. Это означало, что Рогачево надо было удерживать, по крайней мере, еще сутки[680].
Итоги дня
Довольно быстро оценив опасность, командование LVI-го армейского корпуса начало поиск резервов для поддержки атакованных частей и уже к полудню подкрепления начали поступать. В 11.00 в штаб 36‐й моторизованной дивизии позвонил начальник штаба корпуса и информировал о прибытии на помощь 900‐й учебной бригады. Ее передовые подразделения нужно было встретить в Спас-Заулке и поставить задачу. В 11.40 поступил приказ о переходе бригады под командование дивизии для урегулирования положения в районе Заболотье. Кроме того, рота охраны корпуса была направлена к мосту на Сестре южнее Слободы, куда предполагалось также выдвинуть 2‐й батальон 113‐го полка 1‐й танковой дивизии. На этот же участок был направлен и повернутый от Рогачева батальон 118‐го полка. Эти силы поступали под начало командира стрелковой бригады 7‐й танковой дивизии полковника Шлемера. К этому же времени относится сообщение о планах командования отвести группировку войск с линии канала Москва – Волга на меридиан Сенежского озера[681].
К концу дня немецкая оборона была перестроена. На правом фланге 36‐й моторизованной дивизии располагалась группа Шлемера, которому был подчинен весь 118‐й пехотный полк и 2‐й дивизион 36‐го артиллерийского полка. В центре оборонялась группа Краузе (командир 900‐й учебной бригады) в составе 1‐го батальона бригады, 3‐го батальона 87‐го пехотного полка, 4‐й роты 36‐го передового батальона и батареи гаубиц учебной бригады. На левом фланге располагались остальные силы 87‐го пехотного полка и передового батальона, поддержанные 1‐м дивизионом 36‐го артполка[682].
Если вспомнить о начале немецкого наступления в середине ноября, то можно усмотреть определенную аналогию в событиях, которые отделены друг от друга тремя неделями. И советские позиции на Ламе в ноябре, и немецкие севернее Сестры в декабре обороняли соединения, растянутые на широком фронте. И там, и там цепь слабо занятых опорных пунктов была прорвана в первый же день.
6 декабря части 30‐й армии достигли несомненного успеха на центральном участке фронта и потерпели неудачу на вспомогательных направлениях. К сожалению, даже там, где наши войска добились вклинения в немецкие позиции, задача дня не была выполнена. До намеченных рубежей было пройдено не более трети пути. Но не стоит и приуменьшать значения этих событий. Центральной группировке армии все же удалось преодолеть большую часть массива наиболее густо расположенных немецких опорных пунктов. В тех условиях, и при тогдашнем состоянии наших войск это было значительным достижением. Вспомним, что в середине ноября наша 58‐я танковая дивизия сумела добиться соизмеримого успеха только на второй день операции.
Произошедшее в декабре сулило большие неприятности для противника, который быстро понял недостаточность своих средств. И здесь можно указать еще на одну аналогию. Оказавшись пред фактом прорыва фронта, командование в обоих случаях вспомнило о своих танковых войсках, которые были втянуты в бои на сравнительно далеком участке фронта.
Уже в ночь накануне описываемых событий далеко не юге разведчики 126‐й стрелковой дивизии, наблюдавшие за противником, только что захватившим деревню Кузяево (последний опорный пункт перед Дмитровским шоссе), обнаружили, что часть вражеских сил стала покидать населенный пункт. И выступили немцы не на восток, а на запад. Так начался вывод из боя 1‐й танковой дивизии врага. Эти первые движения были связаны с необходимостью парировать угрозы, возникшие в результате наступления 1‐й ударной армии, и дивизия поначалу отводилась поближе к тому месту, где угрожал прорыв, в район Федоровки. Но к вечеру 6 декабря прорыв состоялся на Клинском направлении, и то, что танковая дивизия уже была выдернута из боевых порядков, и никак не связана боем, оказалось весьма кстати.