Контрмарш 1‐й танковой дивизии
Записи в ЖБД 1‐й танковой дивизии за 7 декабря начинаются с описания положения под Клином.
«Вражеское давление на части LVI-го ак, прежде всего в очень широкой полосе фронта 36‐й пд (мот), становилось все сильнее и сильнее. Местами русским удались небольшие местные вклинения, которые были устранены. Но, по‐видимому, русские установили слабость обороны на этой линии и атаковали в течение 5 и 6.12 очень большими силами.
В 10.30 1‐я тд подчиняется для урегулирования этого положения LVI-му ак. Находящемуся в пути к 6‐й тд Ia, приказ передан по радио. Ia отправился сразу к LVI‐му ак западнее Воронино для ориентации в положении. Этим окончательно завершилась операция в направлении Москвы»[683].
Прошло чуть больше недели с того времени, как соединение генерала Крюгера прокатилось по дорогам, шедшим через Воронино и Рогачево, на юг в сторону Москвы. В окрестностях Рогачевского шоссе она в течение первой недели декабря вела боевые действия против частей группы генерала Захарова, а потом и бригад 20‐й и 1‐й ударной армий. Теперь 1‐й танковой дивизии предстояло проделать обратный путь. И вряд ли немцев радовало, что этот путь оказался знакомым.
Уже в 10.40 был отдан приказ 1‐му и 113‐му стрелковым и 93‐му артиллерийским полкам 1‐й танковой дивизии передислоцироваться через Рогачево в район восточнее Воронино[684]. В 12.00 выступил в поход штаб дивизии во главе с командиром. Немцам необходим был быстрый подвод частей, и по возможности в компактной группировке. Однако это было трудно осуществить. Даже командир дивизии смог прибыть в Спас-Коркодино к новому месту дислокации штаба только к 23.00.
Продолжение наступления ударной группы 30-й А.
«Обледеневшие дороги и холодная погода сдерживают движение, приводит к сильным закупоркам, прежде всего на подъемах. На дороге перед Рогачево уже делаются приготовления к взрыву шоссе. Обездвиженные транспортные средства и вооружение взрываются. Временами встречаются неприятные картины… Все застрявшие танки, кроме пока еще стоящих на оборонительной линии в Федоровке и Кульпино, взрываются. У остальных войсковых частей вследствие больших холодов и полного обледенения дорог также происходят потери автомашин»[685].
Несомненно, что дороги отступления всегда одинаковы, и немецкие командиры наблюдали что‐то весьма похожее на то, чему свидетелем был Г. П. Артемьев 18 ноября при переброске нашей 58‐й танковой дивизии под тот же Клин.
Все немецкие подразделения получили приказ продолжать марш в район Воронино ночью, поскольку обстановка сложилась критическая: «Враг уже занял Бол. Бирево и находится на марше на Бол. Щапово. Враг прорвался у 36‐й пд. Возникла большая брешь. Боевая группа Вестховена получает приказ собраться в районе Селюхино – Губино – Мал. Щапово и сразу выступить для контрудара на север на Мал. Бирево»[686].
Только к 9.00–10.00 утра 8 декабря части Вестховена смогли сосредоточиться в районе Воронино. К ним подтянулся и временно подчиненный группе 25‐й танковый полк, который изъяли из состава 7‐й танковой дивизии. Его переброска затянулась из‐за нехватки горючего. Поэтому полку пришлось простоять некоторое время в Аревском. Эти части смогли вскоре приступить к активным действиям. Однако 1‐я танковая дивизия вынуждена была доложить LVI-му ак, что на атаку ее главных сил можно будет рассчитывать лишь 9 декабря: «Дорога и условия движения катастрофические»[687].
Бирево и Слобода
В течение дня на направлении действий нашей центральной группировки немцы располагали теми же силами, что и накануне. Но к вечеру им на помощь прибыли части 900‐й учебной бригады. До этого некоторые мелкие ее подразделения и отдельные орудия уже участвовали в боях. Но теперь подтянулись главные силы: управление с подразделениями управления и два батальона, артиллерийский дивизион, противотанковый дивизион из трех рот, рота связи и санитарная рота. Все подразделения были полностью моторизированы. Они получили от 36‐й пехотной дивизии задачу: с приданным 3‐м батальоном 87‐го пехотного полка предотвратить удар через линию Селевино, Березино, Вьюхово. Для этого части бригады были распределены для обороны частью в Селевино, а основные силы – около и южнее Березино[688].
С нашей стороны наступление на главном направлении продолжалось в прежней группировке. На острие атаки продолжала действовать бригада П. А. Ротмистрова. Приказ на 7 декабря штаб 8‐й танковой бригады издал в 8.00 утра этого дня. Согласно этому документу 8‐й танковый полк совместно с 8‐м мототрелково-пулеметным батальоном и 1‐м батальоном 1213‐го стрелкового полка при поддержке батареи 122‐х мм орудий должен был наступать в направлении Бол. Бирево[689], обходя Заболотье лесом на расстоянии 1 км от северо-западной окраины населенного пункта. В дальнейшем требовалось продолжить наступление на Ямугу и Клин[690].
В 19.00 8‐я танковая бригада смогла отчитаться о достигнутых результатах.
«1. 8 тбр в течение дня 7.12.41 продолжала выполнять поставленную задачу и к 16.30 овладела Мал. Бирево и Бол. Бирево.
2. В результате ожесточенного боя пр-к рассеянный огнем 4 танков, минометным и автоматическим огнем отошел в направлении Ямуга и Селевино, оставив на поле боя: 3 105‐мм орудия, четыре танка, 20 грузовых и 7 легковых автомашин с различным грузом. Захвачено одно знамя.
3. При захвате орудий вся прислуга была полностью уничтожена»[691].
По данным журнала мотострелкового батальона бригады он потерял за день одного человека убитым и 11 ранеными[692], а танковый полк потерь вообще не имел[693]. Отметим, что и в ЖБД танкового батальона бригады Ротмистрова сказано, что «противник особого сопротивления не оказал»[694]. Об этом можно судить и по тем потерям, которые понесли наши танковые подразделения.
Все это как‐то не вяжется со словами «ожесточенный бой», который шел, судя по донесению, большую часть дня. Поэтому кто‐то должен был понести более существенные потери. Это были части 365‐й стрелковой дивизии. В армейских сводках она всегда указывается в паре с 8‐й танковой бригадой. Потери этой группы за 7 ноября согласно сводке № 263 составили 218 человек убитыми и ранеными, было подбито два танка[695].
В мемуарах П. А. Ротмистрова эпизоду с Бирево уделено только несколько строк. В основном это перечисление трофеев[696]. Напротив, А. В. Егоров уделяет бою за Бол. и Мал. Бирево довольно много места. Описание эпизода начинается словами: «Сопротивляются упорно, – говорю комбригу – Под Бирево опять вышла у нас задержка…». Далее следует приказ взять Бирево ночью и собственно описание ночного боя. Поскольку по всем документам и согласно свидетельству противника все закончилось уже в вечерние часы, то в целом этот рассказ вызывает большое сомнение. При этом некоторые детали все же соответствуют реалиям обстановки этого дня. Например, замечание о том, что «приданная нам батарея 122‐миллиметровых орудий пока не подошла». Или же описание захвата немецких пушек: «Правее стремительно продвигается рота лейтенанта А. М. Морозова. Два ее танка, воспользовавшись замешательством противника, прорвались ему в тыл и столкнулись с батареей 105‐миллиметровых орудий, менявшей огневые позиции. Часть гитлеровцев наши танкисты уничтожили, а остальных взяли в плен»[697].
Поскольку донесения наших соединений и мемуары дают мало информации о ходе сражения кроме конечного результата, приходится обильно цитировать свидетельства противника, которые изобилуют живописными подробностями, но и позволяют оценить те трудности, с которыми столкнулись наши войска.
Путь на Бирево начался для наших соединений в Заболотье. С утра по деревне было произведено два залпа реактивных установок, а потом последовал часовой обстрел из минометов и пулеметов. Атака пехоты, одетой в белые маскировочные халаты, началась в 9.15. Немецкая легкая полевая гаубица успела выпустить по нападавшим 10 гранат, но затем была накрыта ответным огнем, и расчет понес потери убитыми и ранеными. Впоследствии она, видимо, оказалась среди тех трех орудий, которые были захвачены 8‐й танковой бригадой. Надо отметить, что об участии наших танков в этом бою немцы не сообщают. Это говорит о том, что танковая бригада действительно совершила обходной маневр по лесу.
Немцам удалось удерживать деревню примерно в течение получаса. После этого полевая оборона перед ней была прорвана. Командир гарнизона пытался доложить обстановку в штаб полка в Бирево, но это ему не удалось. Пришлось самостоятельно принимать решение о сдаче Заболотья. В ходе немецкого отступления произошел эпизод, который свидетельствует о том, что и в стане противника бывали примеры самопожертвования (в данном случае отчасти вынужденного). Пулеметчик обер-ефрейтор Агне был ранен в бедро. Его собирались нести, но он отказался со словами: «Я ранен, и из‐за высокого снега и варварского холода, не пройду более 5 км до полка в Бирево. Убегайте, спасайтесь, я прикрываю отход!»[698].
Командир 1213‐го сп 365‐й сд Ш. Е. Нодия.
Возможно, благодаря этому поступку части гарнизона удалось выбраться из деревни в ближайший лес. Оттуда был послан связной в штаб полка с известием о сдаче Заболотья. Командир 118‐го пехотного полка полковник Каспер, находившейся на своем командном пункте в Биревской школе, располагал для обороны штабной ротой и частью саперного взвода. По получении известия о падении Заболотья полковник Каспер поручил командиру штабной роты организацию круговой обороны Бол. и Мал. Бирева, а сам решил переместить свой командный пункт в Минино. Запись о сдаче Заболотья появилась в ЖБД дивизии в 10.45. На основании этого донесения 118‐й пехотный полк получил приказ держать Бирево как можно дольше. К этому времени по населенному пункту уже велся минометный огонь и «большие силы русских находились в лесу восточнее и северо-восточнее»[699].
Согласно нашим данным танки 8‐й танковой бригады появились ввиду Мал. Бирево в 13.15, выйдя на опушку леса в 1 км севернее деревни[700]. Но, по‐видимому, потребовалось время, чтобы подтянуть отставшие подразделения и наладить взаимодействие. В 14.40 была ненадолго восстановлена связь между штабом дивизии и командиром гарнизона Бирево. Тот успел сообщить о составе своей группы. В 15.00 Мал. и Бол. Бирево были накрыты залпами реактивной артиллерии, а спустя полчаса советские пехотинцы попытались проникнуть в северную часть Мал. Бирево, но были остановлены фланкирующим огнем пулеметов[701].
Вскоре после отражения этой атаки появился «старший лейтенант 900‐й учебной бригады со своей батареей, в сопровождении взвода 2‐х см зенитных орудий на самодвижущихся лафетах». Взвод удалось вовремя отвести из‐под Заболотья. Все орудия были немедленно применены для противотанковой обороны. Их поорудийно эшелонировали на въезде в населенный пункт[702].
И тут же «после более длительного огневого налета своевременно обнаруженные Т-34, за которыми следовала русская пехота, попытались проникать в населенный пункт. Батарее 900‐й учебной бригады удалось поджечь несколько танков (напомним, что в отличие от документов танковой бригады оперативная сводка 30‐й армии упоминает о двух подбитых танках – Прим. автора), а атака сопровождающей их пехоты также была обрушена огнем 2‐см зениток и пулеметов.
После этого успеха в обороне русские танки и пехотинцы отступили, в то время как артиллерийский огонь … постоянно усиливался. При постепенно наступающих сумерках русская пехота пробовала охватить с двух сторон Мал. и Бол. Бирево. Примерно в течение часа эти попытки удавалось предотвращать контратаками собственных слабых сил. Однако затем быстро подошедшим и эшелонированным в глубину Т-34 удалось проникать в верхнюю часть населенного пункта» [703].
С нашей стороны донесение 8‐го танкового полка показывает, что действительно захват немецких позиций произошел далеко не сразу.
«Танки полка, начав атаку в 16.00, к 16.30 вышли зап. Мал. и Бол. Бирево и совместно с 8 мспб овладели населенными пунктами»[704]. А согласно отчету 8‐го танкового полка он, действуя совместно с мотострелками, овладел Мал. и Бол. Бирево в 18.00[705]. Следовательно, в донесение бригады, процитированное в начале главы, попало время выхода к Бирево, а не время его захвата. Немцы указывают в качестве начала атаки с двусторонним охватом Бирево 15.30, и сообщают, что полчаса еще удалось удерживать центральную часть населенного пункта. Понятно, что противники свои часы не сверяли, и некоторое расхождение по времени в данном случае не должно нас смущать. Речь идет об одном и том же. Тем более, что в 17.10 немецкий 36‐й артполк доложил, что советские части вторглись в Бирево и находившиеся там орудия были взорваны[706].
С наступлением темноты, немцы под защитой орудий на самодвижущихся лафетах сумели отойти за Сестру и взорвали за собой мост. Заблаговременно за реку отвели и исправные транспортные средства. Среди неисправных машин был трехтонный грузовик, до отказа набитый боеприпасами. Его пришлось взорвать. По утверждению немцев взрыв произвел ошеломляющее действие и позволил спокойно отступить арьергарду[707]. Конечно, такой взрыв должен был временно привести атакующих в замешательство, но вряд ли последствия носили долговременный характер. Отметим, что в наших документах и мемуарах ни о чем подобным не говорится, хотя такой факт заслуживал упоминания.
Практически одновременно с наступлением на Заболотье велась атака на Владыкино. В 10.40 командир учебной бригады доложил, что деревня атакована и долго не продержится[708]. А в 11.30 от него пришло донесение о том, что «Владыкино сдано. Враг атаковал густыми толпами, так что ему удалось войти в деревню»[709]. Однако в соседнем Вьюхове немцы продолжали держаться.
Между тем LVI-й корпус предоставил в распоряжение дивизии два строительных батальона. Один был направлен в Селевино, а другой в Бирево. Появившийся на командном пункте командир 118‐го полка получил приказ взять этот второй батальон и вернуться к свом частям в Бирево. Однако прибытие подкреплений запаздывало, и вскоре приказ был отменен, а полковнику Касперу было поручено организовать опорный пункт в Селевино, используя прибывавших туда строителей[710]. Тем самым с учетом находившихся там и в Березино подразделений учебной бригады западнее Бирево был образован новый оборонительный фронт.
Захватив Бирево, наши войска заняли круговую оборону и стали готовиться к броску на Ямугу. День для танкистов 8‐й танковой бригады, несомненно, был успешным. Отличились и ее зенитчики. По донесению штаба в течение дня авиация противника в количестве до 20 самолетов совершила пять налетов на части бригады. Однако 8‐й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион отразил два крупных налета. В первом участвовали семь машин «Хейнкель-123», во втором 21 «Юнкерс-87». Было сбито два Ю-87 и один подбит. Расход боеприпасов составил 870 выстрелов[711].
То, что нашим танкам не удалось уничтожить немецкие самоходные зенитки, вскоре аукнулось войскам соседей: 21‐й танковой бригаде и 371‐й стрелковой дивизии. Но до того, как это оружие вновь сыграло свою роль, эти соединения тоже достигли успеха.
В полосе 371‐й стрелковой дивизии активные боевые действия возобновились уже в ночные часы. Согласно боевому распоряжению № 37 командира 21‐й танковой бригады ее части получили следующие задачи:
«2. 21 мспб к 24.00 6.12.41 овладеть Слобода, обходя Еросимово с юга и оставив заслон (усиленный взвод с одним танком) на большаке [в] направлении Воронино к 2.00 7.12.41 овладеть [отм.] 155.5 – Мужево, в дальнейшем наступать на Клин.
3. 1/33 сп наступать уступом слева за 21 мспб, развивая его успех в овладении рубежами: Слобода, отм. 155.5 и дальше г. Клин.
4. 21 тп, заправившись и пополнив боеприпасы, с рассветом 7.12.41 с десантом пехоты наступать на Клин, овладев его восточной окраиной»[712].
Боевые действия южнее Московского моря.
Однако выполнить этот приказ в срок оказалось не просто. «1. В ночь с 6 на 7.12.41 двумя ночными атаками овладеть Еросимово не удалось. Еросимово овладел в 8.00 7.12.41. – доносил майор Кунаков подполковнику Лесовому.
2. Совместно с 1/33 наступаю на Слобода. Имею в дальнейшем задачу овладеть Мужево, Аксеново, Рогатино.
3. За двое суток боев имею потери личного состава: рядового до 40 %, начсостава 25 %. Матчасть цела.
4. 6–7.12.41 собрал разрозненные части 1/33, 2/33 подчинил их себе и по своей инициативе отдал боевой приказ для дальнейшего наступления»[713].
Немцы тоже сообщают о ночном бое. Но эти сведения относятся к соседнему участку: «7. 12 враг также с неослабевающими силами перешел в наступление против всего фронта 36‐й пд (мот). Еще в темноте, вскоре после 4.00 ч., он неожиданно вклинился сильной ударной группой на правом крыле дивизии на участке I./118‐го сп, у въезда со стороны Борщево, на командный пункт 1‐й роты на северной окраине Слободы. При этом в жестком сопротивлении пали командир старший лейтенант Корсепиус и несколько рядовых его роты. Затем ударная группа заняла круговую оборону в бывшем командном пункте. Он был изолирован частями 2‐го взвода (лейтенант Хаммер) и 3‐го взвода (обер-фельдфебель Клингенбек). Лейтенант Бек, до этого командир 1‐го взвода принял командование усиленной 1‐й ротой»[714]. Вероятно, здесь немцев атаковал 3‐й батальон 1233‐го стрелкового полка, поскольку именно ему было дано указание действовать на правом фланге дивизии в направлении Соково.
Противник не подтверждает потери Еросимово в 8.00. По немецким данным в это время на фронте в районе Слободы еще царило спокойствие и можно было отчетливо слышать сильный шум боя в районе Заболотья. «Положение изменялось внезапно, когда в 9.00 ч. после короткого огневого налета враг приступал к атаке тремя группами: с востока из Ватолино против 2‐й роты (старший лейтенант Фогель) в Еросимово, с северо-востока от Терехово и с севера против 1‐й роты (лейтенант Бек) в Слободе, и против 3‐й роты (старший лейтенант Кунц) в Соково. 2‐й роте, в хорошо оборудованном Еросимово с отличным полем обстрела до Ватолино, относительно быстро удалось принудить противника залечь. Напротив, на участке 1‐й роты справа тому удавалось скоро восстановить связь со своей успешной ударной группой… Он жестко теснил действовавший по обе стороны бывшего командного пункта роты 2‐й взвод Хаммера»[715].
Вскоре 1‐я рота была отброшена к югу от Слободы и закрепилась южнее на промежуточной позиции в Морозовке, а 3‐я рота, оставив уже в 9.15 Соково, отошла в соседнее Рогатино. По данным ЖБД 36‐й немецкой дивизии в это же время была сдана Слобода, а при Еросимово окружена одна рота, которая получила приказ отступать[716]. На южном берегу реки Сестры по обеим сторонам моста разворачивался 3‐й батальон 118‐го пехотного полка, который устраивал в снегу окопы, готовясь принять отступавшие части 1‐го батальона. Чтобы облегчить отход на новые позиции, немцы ввели в бой у Аксенова (юго-западнее Слободы) 2‐ю роту 36‐го саперного батальона. Им удалось удерживать Рогатино и Еросимово примерно до 16.00. Только в это время командир немецкого батальона, обнаружив подход крупных сил красноармейцев со стороны Заболотья, отдал приказ об отходе за Сестру. В 17.00 немцы отметили движение советских войск в направлении Морозовки и Рогатино[717].
Мы не знаем, чем объясняется сообщение нашего командира о взятии Еросимово ранним утром. Его донесение трудно анализировать, поскольку время подачи не проставлено. Можно только констатировать, что данные о положении в конце светового дня совпадают у обоих противников. К 17.15 части 21‐й танковой бригады занимали следующие позиции: «21 тп с 21 мспб вышли в район Аксеново, очищая остатки пр‐ка зап. окраина Слобода и кусты западнее. Танки производили пополнение боеприпасов и горючего. 1/33 занимает Слобода – Морозовка»[718].
21‐я танковая бригада захватила многочисленные трофеи, в т. ч. много штабных машин. На основании этого был сделано предположение о захвате штаба 36‐й моторизованной дивизии. Что было, конечно, неверно. При этом в ходе боевых действий между командирами 371‐й стрелковой дивизии и 21‐й танковый бригады возникли какие‐то трения, о которых подполковник Лесовой счел возможным сообщить командующему армией.
«В течение 2‐х дней я действовал не оглядываясь назад, поэтому не оказывал той помощи, которой от меня ожидал командир 371 сд. В связи с этим командир 371 сд вчера, т. е. 6.12.41. предупредил меня через моего начальника штаба об этом. Сегодня видимо с целью придержать меня он отобрал 1/33 сп. Прошу ваших указаний»[719].
Какие указания поступили от Д. Д. Лелюшенко по этому поводу – неизвестно. Но можно с уверенностью сказать, что стремление «не оглядываться назад» вполне разделялось командармом-30. Еще перед полуднем он направил командирам 8‐й и 21‐й танковых бригад приказание, которое уложилось в одну строку: «Не сбавлять темпов. Танки пришлю»[720]. Где в 30‐й армии можно было найти танки? Можно с уверенностью сказать, что одним из источников их поступления стали отремонтированные машины 58‐й танковой дивизии. Ее командиру в 01.35 7 декабря было направлено указание: «Все отремонтированные и годные для боя танки немедленно направить к Иваньковской переправе, где они получат дальнейшее направление от АБТВ Армии»[721]. Кроме того, имелся также 145‐й отдельный танковый батальон. О его действиях как целого подразделения сведений практически нет. И поскольку мы находим танки даже у 185‐й стрелковой дивизии, то, скорее всего, батальон стал основным поставщиком матчасти.
В ночь на 7 декабря 371‐й стрелковой дивизией была решена проблема Трехсвятского. Но высвободившиеся силы не удалось своевременно перебросить в район, где действовала ударная группа. Те подразделения, которые взяли населенный пункт (3‐й батальон 1229‐го и 1‐й батальон 1231‐го стрелкового полка), некоторое время оставались в районе села страхуясь от гипотетического флангового удара противника, а два других батальона 1229‐го полка пришлось отвести на отдых в тыл.
Очередное продвижение обошлось 21‐й танковой бригаде в 100 человек, из которых 15 были убиты[722]. Суммарные потери 371‐й стрелковой дивизии и бригады составили 192 человека убитыми и ранеными[723].
Несмотря на то, что был достигнут очевидный успех, нужно констатировать, что операция уже выбилась из графика. До Ямуги и Щапова, которые нужно было захватить еще накануне, оставалось пройти примерно столько же, сколько было пройдено за 7 декабря. Почему так произошло?
Недостатки, которые выявились при наступлении, в ЖБД 21‐й танковой бригады сформулированы следующим образом.
«1) Следовавшая за бригадой 371 сд с задачей развития успеха бригады действовала крайне медленно. Причем бой вела лишь огнем, а ночью отдыхала в нас. пунктах. Действовала в лоб (бой у Кондурино), неся большие потери и не обеспечивая своевременное закрепление захваченных бригадой рубежей. 2) Со стороны бригады не велась инженерная разведка, благодаря чему 4 танка Т-34 обходившие д. Непейцино засели в болото. 3) Неудовлетворительная работа артиллеристов дивизии – обеспечивавших бой лишь с закрытых позиций и не следовавших за боевыми порядками частей. 4) Отсутствие в бригаде эвакуационных средств»[724].
Конечно, можно сказать, что бригада хочет переложить ответственность за замедление темпа операции на соседа. Однако нельзя еще раз не отметить, что 371‐я стрелковая дивизия смогла выставить на главное направление только один полк из трех!
У Московского моря
На фронте 185‐й стрелковой дивизии день 7 декабря не принес никаких результатов. Оперативная сводка дивизии № 216 только констатирует, что противник продолжает удерживать Вараксено, Архангельское, Елдино, Шетаково, Павлюково. При этом части дивизии занимали то же положение, что было описано в предыдущей сводке № 215. Были уточнены потери от неточного огня гвардейских минометов накануне. Они оказались больше, чем было заявлено раньше: убито 19 человек и ранено 18. Общие потери 280‐го стрелкового полка составили 265 человек убитыми и ранеными[725]. Из этого можно сделать вывод, что на участке фронта вблизи водохранилища вообще ничего не происходило. Но это не так.
Немцы сообщают, что в течение первой половины дня их гарнизоны в Архангельском и Вараксено отбили сильные разведывательные удары, а в 13.50 последовала атака трех рот от Шоши на Вараксено, которая также была отражена[726].
Тогда же на участке 2‐го батальона 87‐го пехотного полка (Елдино, Шетаково) проходило зондирование обороны мелкими группами. Главный удар 185‐й стрелковой дивизии состоялся в 15.00. Но «наступление смогло быть без труда отбито» огнем пулеметов 8‐й роты и огнем 1‐го дивизиона 36‐го артиллерийского полка[727]. Однако, в ЖБД дивизии можно другие сведения: «15.30 ч. Командир 36‐го ап докладывает, что враг якобы ворвался в Елдино»[728]. «17.45 ч. … Елдино снова в наших руках»[729]. Следовательно, одним огневым боем дело не ограничилось.
К 7 декабря был отнесен подвиг, который совершил политрук Н. П. Бочаров: «В бою 7 декабря под Параксино крупный опорный пункт противника оказывал сильное сопротивление; товарищ Бочаров немецким кабелем сумел разминировать минное поле и в образовавшийся прорыв повел роту в атаку, захватив 2 орудия и из одного из них дал 100 выстрелов по отходящему противнику, уничтожив целиком роту немцев, захватил 11 пулеметов, много автоматов, снарядов, мин, автомашин, обратив противника на этом участке в бегство, решил участь левого фланга врага и обеспечил успех 185 сд»[730].
Номер полка и дивизии, в которой сражался храбрый политрук, говорят о том, что под «Параксино» надо понимать Вараксено. Но в этот день никаких прорывов вражеского фронта не произошло. Поэтому эти события следует отнести к боле позднему периоду. Но и тогда успех 185‐й стрелковой дивизии не был столь оглушительным, как следует из наградного листа, что, конечно, нисколько не умаляет заслуг конкретного человека.
Однако основная активность была проявлена не 185‐й стрелковой, а 107‐й мотострелковой дивизией. В 4.30 был издан ее очередной боевой приказ. Сводный полк дивизии получил задачу: во взаимодействии с 46‐м кавалерийским полком (действовал севернее Московского моря) и частями 185‐й стрелковой дивизии овладеть районом Безбородово, Лягушино и, наступая далее, в направлении северо-западная окраина Ново-Звидовского, оказать содействие 185‐й дивизии. Установленное время начала атаки – 8.00. Исходное положение нужно было занять за час до начала наступления на юго-западной оконечности острова, находящегося в 4 км северо-восточнее Безбородово[731].
Реальная сила сводного полка[732] составляла два батальона, поддержанных тремя 76‐мм орудиями. С немецкой стороны действовало не более батальона. Но его силы опирались на укрепленные населенные пункты и поддерживались более мошной артиллерией. Да и просто пулеметов против войск, атаковавших по льду водохранилища, уже было бы достаточно, чтобы остановить нападавших, что и подтвердил ход боя. По-видимому, к 8.00 собрать группировку не удалось, и время начала наступления перенесли ближе к вечерним сумеркам. Но не помогло и это.
«В течение дня, преодолевая сильное огневое сопротивление пр‐ка (минометный, артиллерийский огонь и огонь автоматчиков) из р-нов: Слобода, сев.‐вост. окраина Безбородово, Лягушино, Мокшино, сводный полк к 18.00 7.12.41 вышел на рубеж – 600 м восточнее Безбородово, где наступление было задержано огнем пр‐ка.
Сводный полк имеет задачей ночными действиями захватить Безбородово»[733].
Следовательно, итогом дня был лишь выход на ближние подступы к вражеским позициям. Как следует из немецких данных, атаковавшие все же имели некоторый успех, но не смогли его закрепить.
В документах немецкой дивизии первые сведения[734] об атаках со стороны водохранилища появляются в 16.15. «В 18.25 ч. враг (107 мсд) на северном участке атакует по льду Волги на Мокшино и шоссе. У Безбородово его отбили»[735]. «В 20.40 ч. 87‐й пп докладывает, что Мокшино было атаковано с севера, северо-востока и северо-запад. Врагу удалось прорваться на отдельных участках»[736].
Некоторые подробности хода боя можно почерпнуть из истории немецкой дивизии.
«С 16.00 ч. противник обошел оба взвода передней линии 2‐й роты и атаковал теперь командный пункт роты в северной части Мокшино. Старший лейтенант Деммерт уже вывел там на позицию своих связных, 4 зенитных пушки и бронированную разведгруппу лейтенанта барона фон Хайла. Одно из зенитных орудий стояло перед горящим домом как мишень и выбыло из строя. В глубокой темноте противнику удавалось небольшое вклинение в северной части. Присланный от полка взвод сапер под руководством лейтенанта Якоба контратакой снова выбросил противника из Мокшино. В 22.00 ч. прибыла для усиления 8‐я рота 113‐го стрелкового полка 1‐й тд (спешенные части) силой в 2 боеспособных взвода. Она заняла северный край Мокшино.
При Безбородово враг пробовал поздним вечером разрушить левое крыло 36‐й пд (мот). Однако, он был отражен бойцами командного пункта майора Древеса на северной окраине деревни»[737].
Части 82‐й кавалерийской дивизии в этот день продолжали вести бой на рубеже высота 144,6, дорога Шетаково – Владычино. 201‐й кавалерийский полк к 14.00 занимал рубеж от опушки рощи в 1 км северо-западнее железной дороги до северо-западных скатов высоты 140.8. На этих же скатах находился и 206‐й кавалерийский полк. В 201‐м было уже шесть убитых и 48 раненых. «211 КП к 14.00 7.12.41 с боем занял Захарово, Владычино. Ведет разведку на линию Головково. Потери: убито 4, ранено 12 человек»[738]. Вспомним, что Захарово было взято накануне 1215‐м стрелковым полком, да и Владычино пало не без его участия. Поэтому непонятно, кому реально принадлежали захваченные трофеи, среди которых оказалось два орудия. У немцев было убито 11 солдат, четыре офицера (очень странная пропорция количества офицеров и нижних чинов), был взят также один пленный из 118‐го пехотного полка[739].
Докладывая о своих успехах на левом фланге, наша кавалерийская дивизия не стала акцентировать внимание на том, что в целом дела шли совсем не блестяще. Бой здесь разгорелся во второй половине дня, и о нем мы знаем только от противника:
Командующий 3‐й танковой группой вермахта Х. Г. Рейнгард.
«В 13.50 ч. снова ведется атака по опорному пункту в 2 км юго-восточнее железной дороги в лесу. Там критическое положение»[740].
«В 14.00 ч. положение в опорном пункте в лесу у передового батальона с помощью контратаки улажено»[741].
«17.35 ч. У передового батальона была отбита атака на оба опорных пункта силой в батальон с поддержкой танков и артиллерии. 1 танк был подбит, взятые богатые трофеи, 11 пленных. На вражеской стороне 100 человек погибли, в том числе 3 офицера»[742].
В целом достижения 82‐й кавалерийской дивизии были весьма скромными. Она продолжала топтаться на месте перед немецкой полевой обороной. Но мучиться ей оставалось недолго. На смену кавалерии выдвигалась 379‐я стрелковая дивизия. Ей предстояло, произведя смену частей 82‐й кавалерийской, с 7.00 утра 8 декабря перейти в наступление в направлении Жуково и уничтожить противника в районе Завидово, Спас-Заулок, а к исходу дня выйти на линию Октябрьской железной дороги. Соответствующий приказ был издан штабом дивизии полковника Владимира Афанасьевича Чистова в 20.00. Сначала действовать предстояло двумя полками: 1253‐м и 1255‐м стрелковыми. Третий полк, 1257‐й, еще не прибыл даже в район расположения штаба, в Марьино[743].
Подводя итоги двух дней боев южнее Московского моря можно констатировать, что в целом они не принесли желаемого результата. Конечно, сказалось то, что бои вели либо ослабленная пехота (185‐я стрелковая и 107‐я мотострелковая дивизии), либо части кавалерии, сформированной по «облегченному» штату (82‐я кавалерийская дивизия). Но наверняка имелись и существенные недостатки в организации боя и налаживания взаимодействия между родами войск. Пример: удар гвардейских минометов по своему 280‐му стрелковому полку.
Это неумение взаимодействовать сказалось и в том, что не был достигнут эффект от применения танков, пусть и не в большом количестве. Про танки пишут немцы, да и наши документы говорят о том, что они применялись активно. Так, экипаж сержанта В. А. Брюкалова «ходил пять раз в атаку в д. Рябинки, проявил исключительную храбрость, несмотря на сильный противотанковый огонь стойко и храбро громил врага. Уничтожил 3 пушки противника и один пулемет»[744].
Нельзя сбрасывать со счетов и то, что противник не просто умело действовал в обороне, но и демонстрировал стойкость и решительность в стремлении удержать позиции. За это войска удостоились благодарности командующего 3‐й танковой группой, который посетил штаб 36‐й дивизии в середине дня. В заключение генерал Рейнгард «подчеркивает, что важнее вести бой до последнего выстрела, а затем взорвать оружие, чем пытаться отступить раньше с исправным вооружением»[745].
На левом фланге
7 декабря на участке левофланговой группы произошли определенные изменения в положительную для наших войск сторону. Уже утром удалось достигнуть успеха на ее правом фланге.
«24 КД к рассвету 7.12.41 внезапным налетом овладели АЛЕКСАНДРОВО, КОПЫТОВО, оттеснив части пр‐ка в южном направлении. Захвачено: 1 ор. ПТО, 3 миномета, 2 мотоцикла, 2 пленных, убито и ранено 25 человек пр‐ка.
Командир дивизии решил: с утра 8.12.41, продолжая наступления в общем направлении на БОГДАНОВО, выйти в тыл РОГАЧЕВСКОЙ группировки пр‐ка, помогая 923 СП овладеть ВАСИНО (правильно: Васнево – Прим. автора)»[746].
Подразделениями, которые внесли решающий вклад в успех операции, командовал старший лейтенант Ф. А. Чуев.
Боевые действия в районе Рогачевского оборонительного узла.
«7.12.41 г. тов. ЧУЕВ, получив задачу сводным отрядом овладеть село АЛЕКСАНДРОВО и тем выйти во фланг Рогачевской группировке противника. Несмотря на большое численное превосходство и оборонительные сооружения противника в АЛЕКСАНДРОВО тов. ЧУЕВ умелым руководством и личным примером в ночном налете овладел АЛЕКСАНДРОВО, разгромил батальон противника. Противник бежал, оставив трофеи: мотоциклов – 5, минометов – 3, винтовок – 15, взяты пленные, давшие ценные показания. Лично тов. ЧУЕВ вывел из строя пулеметный расчет противника»[747].
Вслед за Александрово было захвачено и Копытово. В 13.00 ЖБД 14‐й моторизованной дивизии зафиксировал этот факт: «В течение утра противнику удалось взять на участке 53‐го пп (мот.) населенные пункты Копылово и Александрово»[748].
Накануне командование 24‐й кавалерийской дивизии подверглось сильному нажиму со стороны армейского начальства. Этот нажим имел своеобразные последствия. Вот как описывает решающую атаку на Александрово начальник политотдела 24‐й кавалерийской дивизии.
«Чудесов послал группу в пешем строю, в обход деревни справа, нам, находившимся на опушке леса перед деревней, он сказал: «Пошли. Если убьют, то с мертвых спроса не будет. Радист, доложите командарму, что деревня взята». И все штабные работники, политотдельцы, командиры частей вышли широкой шеренгой из леса и пошли к деревне. Расстояние было не более километра. Мы с Чудесовым идем впереди всех, впереди чернеют на снегу тела убитых и раненых. Комиссара здесь не было. Идем в ожидании пулеметных очередей, но странно – тихо, никакой стрельбы. Вот и сараи на задворках деревни. Мы заглядываем в них и обнаруживаем, как стрелял немецкий пулеметчик – в трех или четырех местах были выдолблены отверстия на уровне лежачего человека для стрельбы из пулемета. Никаких окопов не было. Группа, посланная в обход деревни справа, перерезала провод связи и вступила в деревню раньше нас, немцы поспешно отступили»[749].
Отметим, что А. Ф. Чудесов отложил дальнейшее наступление на целые сутки. Но, несмотря на проявленную пассивность, Д. Д. Лелюшенко счел возможность поставить его дивизию, наряду с 365‐й стрелковой, в пример остальным соединениям армии[750]. Причиной, по которой командир 24‐й кавалерийской дивизии не действовал в соответствии с предписаниями командования, была слабость сил. У 24‐й кавалерийской дивизии просто нечем было развить успех. Наверняка и утром 7 декабря имели место потери вдобавок к тем, что она понесла накануне, когда была утрачена почти половина боевого состава. При условиях, когда полки дивизии окончательно превратились в эскадроны и возникли проблемы со снабжением, было трудно рассчитывать на дальнейшее продвижение без поддержки остальных сил левофланговой группы.
Они были заняты своими делами и пока не могли оказать помощи. Только к утру следующего дня в штабе армии узнали, что 7 декабря на центральном участке левофланговой группы тоже достигнут успех: было взято Василево. При этом в качестве автора этого достижения названа 18‐я кавалерийская дивизия[751]. В действительности, как можно судить по спискам потерь и наградным листам, здесь действовала только пехота. В этот день 61 человек был убит в 923‐м стрелковом полку, и для всех погибших местом гибели указано Василево. 1172‐й сп потерял в этот день 43 человека. У 41‐го из них место гибели Васнево (соседняя деревня), а у двоих Василево. Возможно, что часть погибших под Васнево участвовали в наступлении на то же Василево, пытаясь охватить деревню с севера.
О попытках такого охвата говорится в истории 11‐го пехотного полка немцев:
«На следующий день, 7.12, противник также атаковал непрерывно с севера и северо-востока на Василево. Полк приказал при всех обстоятельствах удержать деревню, чтобы оставить свободным путь отступления. При ледяном холоде минус 30 градусов в оборонительном бою стоял 3‐й батальон 11‐го пп (мот.). Для поддержки этого батальона прибыли войска военной полиции в составе 30 человек под командованием оберлейтенанта Руперти, рота обеспечения (6 рота 87‐го пп) и часть истребительно-противотанковой роты»[752].
Отметим, что в боевых порядках немцев в Василево оказалось подразделение 87‐го пехотного полка, главные силы которого вели в этот день бой северо-восточнее Клина. В этом нет ничего необычного для той обстановки, которая сложилась тогда под Москвой у обеих сторон. Отметим, что и здесь немцы применяли такой своеобразный вид бронетехники, как орудия на самоходных лафетах.
Командир 923‐го сп Н. А. Гуляев.
«Командир полка полковник Шюрманн прибыл с тремя другими противотанковыми пушками на самоходных лафетах к 3‐му батальону 11‐го пп (мот.). Войска военной полиции во главе с оберфельдфебелем Рейнхольдом ворвались в занятую часть деревни и смогли ее очистить. Силою до батальона русские атаковали снова. Огневая мощь [немецкого] батальона была слабой, так как многие пулеметы выбыли из строя. Наступление русских выигрывало поэтому все больше и больше территории. Собственная артиллерия и тяжелые минометы быстро расстреляли боезапас. Под этим давлением первые дома были сданы. Занятая врагом часть деревни была изолирована для предотвращения дальнейшего проникновения. Поскольку никаких других доступных подкреплений не было, майор Вольде должен был решиться перенести передний край обороны назад. На восточной окраине Рогачево были заняты новые оборонительные позиции. Были использованы 9‐я рота 11‐го пп (мот.), 6‐я рота 87‐го пп, 7‐я рота 53‐го пп (мот.) и саперный батальон. В распоряжении резерва находились 1 взвод саперов 630‐го саперного батальона, 1‐й бронированный взвод связи, военная полиция и противотанковые орудия на самоходных лафетах. 6‐й ап 14‐й моторизованной дивизии также должен был взаимодействовать с 3‐м батальоном 11‐го пп (мот.)»[753].
Об уличных боях в деревне можно узнать только из наградных документов. Вот пример действий политрука И. А. Левитина.
«7 декабря, 5‐й роте 923 стр. полка приказано было наступать на дер. Василево со стороны гор. Рогачева с правого фланга. В одном из сараев в деревне засели пять автоматчиков. Под командой политрука ЛЕВИТИНА сарай был забросан бутылками с горючей жидкостью и подожжен. Выбежавшие автоматчики были перебиты бойцами, бывшими с политруком. В доме сидел автоматчик и отстреливался, ЛЕВИТИН хотел бросать в него гранату, но в это время из дома выбежал мальчик 9 лет и сообщил, что в доме есть двое детей с матерью, ей крикнули, чтобы она вышла. Мать с детьми выползла из дому, политрук броском гранаты через дверь уничтожил автоматчика, находившегося на печи.
В бою был ранен, но оставался в строю и своим примером увлекал бойцов…»[754].
Только на левом фланге группы ее части не имели успеха:
«18 кд – части дивизии вели бой на рубеже, западный берег НОВ. ЯХРОМА, 1 клм северо-восточнее ПОДВЯЗНОВО, АБРАМЦЕВО и северо-восточная окраина БУНЯТИНО, последних данных о действиях дивизии из‐за отсутствия связи не поступало»[755].
Это данные оперативной сводки № 262, поданной в 18.00 7 декабря, когда было известно только об успехе 24‐й кавалерийской дивизии. Этого было явно недостаточно, и одной из мер, выправить положение стало решение сменить командира левофланговой группы. На эту должность был командирован начальник штаба армии. Вряд ли в замедлении наступления была существенная вина генерал-майора П. С. Иванова. Ему приходилось воевать в основном ослабленными кавалерийскими частями, а ко времени приезда Г. И. Хетагурова закончила сосредоточение 348‐я стрелковая дивизия.
В течение дня 14‐я моторизованная дивизия проводила подготовительные мероприятия для обеспечения дальнейшего отступления. В 11.40 54‐й мотоциклетный батальон получил указание: в 16.00 оторваться от противника и прейти в район Новая Деревня – Слободка. Это соответствовало полученному вскоре приказу корпуса: «Выдернуть один батальон с фронта без ущерба для положения там, и назначить для продления крыла от Чернеево на запад, так как положение 36‐й пехотной дивизии продолжает ухудшаться»[756]. В середине дня основная часть артиллерии дивизии была отведена западнее Рогачево. При этом 11‐му пехотному полку пришлось выдержать бой, чтобы освободить для ее отвода и последующего отступления пехоты дорогу Синьково – Рогачево[757]. К утру 8 декабря основные силы 14‐й моторизованной дивизии смогли отойти на линию Копылово – Богданово – отм. 162.0 (севернее Богданово) – Чернеево[758].