Правый фланг 30‐й армии
В течение первой половины дня изменений обстановки непосредственно южнее Московского моря не произошло. Несмотря на попытки частей 185‐й стрелковой и 107‐й моторизованной дивизии атаковать, противник продолжал удерживать все свои опорные пункты,
Сводный полк дивизии П. Г. Чанчибадзе в течение ночина 8 декабря предпринимал неоднократные попытки наступать на Безбородово, но успеха не имел. К полудню он занимал позиции на южном берегу Московского моря и отдельные сараи восточнее и северо-восточнее Безбородово[759].
Боевые действия южнее Московского моря.
Отдельные группы бойцов 1‐го батальона 280‐го полка в течение ночи пытались проникнуть в Архангельское, но натолкнувшись на минное поле отошли на исходные позиции. 2‐й батальон 280‐го того же полка столкнулся с аналогичными проблемами. С утра 8 декабря он перешел в наступление на северо-восточную окраину Вараксено. В 150 м от населенного пункта батальон наткнулся минное поле. Понеся потери от пулеметного огня и подрывов мин, он отошел в исходное положение. 3‐й батальон к 13.00 оставался на позициях в 500 м восточнее Архангельского.
1‐й и 2‐й батальоны 1319‐го стрелкового полка оставались на прежних позициях в 600 м от Шетаково и Елдино. При этом 2‐й батальон отразил контратаку противника со стороны Елдино. 3‐й батальон пытался овладеть Рябинками, но потерпел неудачу.
695‐й артиллерийский полк продолжал вести огонь по расположению противника. В свой актив он записал подавление минометной батареи, двух пулеметных точек и еще одного отдельного пулемета. Но, как видим, эти достижения никак не способствовали решению задачи по овладении опорными пунктами врага[760].
Некоторый успех на этом участке фронта был достигнут лишь к концу дня.
Немцы весь день ожидали атаки на Рябинки. Но она началась только в темноте. Однако уже в 15.20 штаб немецкой дивизии, исходя из общей оценки обстановки, отдал приказ командиру 87‐го пехотного полка сдать Рябинки и цепь опорных пунктов в лесу[761]. Командир опорного приступил к выполнению приказа, когда атака началась. «Шум боя дошел до чрезвычайной силы. Пули от многочисленных пулеметов и винтовок свистели со всех сторон. Связные, которые должны были передать приказ взводам, частично пали по дороге. Приказ, во всяком случае, прибыл не ко всем взводам». Выход из окружения завершился около 19.00, и немцы назвали это предприятие, несмотря на понесенные потери, счастливым[762]. Несомненно, темнота способствовала успеху атаки. В то же время хаос ночного боя дал возможность части гарнизона ускользнуть. Сводка нашей дивизии сообщает, что Рябинки были взяты в 21.00. Следовательно, зачистка населенного пункта потребовала не менее трех часов. В последнем наступлении участвовало по роте от 257‐го и 280‐го стрелковых полков, а также рота 304‐го пулеметного батальона. При этом было уничтожено до взвода немцев[763]. В свою очередь немецкий 87‐й полк доложил о том, что Рябинки оставлены в 20.45. «Так как враг окружил Рябинки, то ворвался туда с криками «ура». 2 легкие противотанковые пушки пришлось взорвать»[764].
К 13.00 штаб 185‐й дивизии доложил о трофеях, захваченных в Рябинках: четыре противотанковых орудия и какое‐то количество автоматического оружия. В ходе боя было рассеяно и уничтожено свыше 200 человек пехоты и взято четверо пленных[765]. «Рассеять» и «уничтожить» – не одно и тоже. Рассеянные обычно собираются в следующем опорном пункте, а уничтоженные только на кладбище. Но в оперативной сводке армии эти 200 человек немцев превратились в две уничтоженных роты врага[766].
Левее полосы наступления 185‐й стрелковой дивизии тоже не было достигнуто существенного прогресса. Здесь произошла смена частей 82‐й кавалерийской дивизии пехотой. К 18.00, выйдя из боя, 201‐й кавалерийский полк сосредоточился в 1‐м км восточнее Рабочего поселка, а 206‐й полк – в 3‐х км от этого населенного пункта. 211‐й кавалерийский полк стал на северной окраине Бортниково. Он, участвуя вместе с 1215‐м стрелковым полком в захвате деревень Захарово и Владыкино, в отличие от остальных смог похвастаться трофеями и пленными. Потери полка составили 16 человек убитыми и ранеными. У немцев было убито 11 солдат и четыре офицера. Отметим, что только в 14.00 произошла смена этого полка частями 379‐й стрелковой дивизии[767].
В боевом донесении № 2 как время смены указано 13.00[768], но эта небольшая разница не имеет принципиального значения. Как мы знаем, это мероприятие должно было произойти еще ранним утром, и уже в 7.00 дивизии следовало атаковать. Теперь же оставалось очень мало светового времени, чтобы предпринять что‐то существенное. Не удивительно, что 1255‐й стрелковый полк смог к 20.30 только выйти к Минино и завязать бой за населенный пункт. Другой полк 379‐й дивизии, 1253‐й, к этому времени остановился в районе немецких блиндажей западнее Мохового болота и вел огневой бой в лесу. Продвижение 1255‐го стрелкового полка от Владыкино к Минино проходило при незначительном сопротивлении противника. Поэтому командир дивизии посчитал, что здесь наметился успех и начал переброску на это направление двух батальонов из 1253‐го. Маневр рассчитывали завершить к 8.00 9 ноября[769].
Таким образом, цепь немецких бункеров вдоль лесной дороги, обороняемая сравнительно малыми силами, оказалась непреодолимой ни для спешенной кавалерии, ни для пехоты. При введении в бой 379‐й стрелковой дивизии, несомненно, сыграло свою отрицательную роль позднее прибытие на исходные позиции. Вскоре после смены наступили сумерки (а в лесу темнеет быстро), и оказавшись на незнакомой закрытой местности, подразделения не успели разобраться в обстановке. А она как раз благоприятствовала наступлению.
Дело в том, что около 13.00 немецкие подразделения в опорных пунктах получили приказ 36‐й моторизованной дивизии оставить их с 20.00 и под прикрытием слабых арьергардов отойти на главную линию обороны вдоль Ленинградского шоссе. В целом за весь день на этом участке ничего существенного не происходило. Немцы отметили только усиленную деятельность разведывательных групп своего противника. В результате командир их 4‐й мотоциклетной роты оберлейтенант Делькескамп попал в засаду и пропал без вести. Но все это происходило до полудня и данное достижение надо отнести на счет бойцов 82‐й кавалерийской дивизии. Немцы начали отход, как и запланировали, в 20.00. Оставляемые позиции минировались. Мины ставились и на дорогах ведущих к опорным пунктам, и вдоль железной дороги, ведущей к Концово[770].
Таким образом, наши войска, наконец, достигли здесь небольшого успеха, о котором, правда, не сразу узнали. Но главные события в этот день, как и в предыдущие, произошли южнее.
Ямуга
В Ямуге противник располагал разношерстными подразделениями, которые имели задачу в первую очередь охранять расположенный там мост. Это были части стройбата, одна охранная рота, радиогруппа, 100 мотострелков, которые помимо стрелкового оружия имели один счетверенный пулемет. Утром эти части планировались вывести к высоте 144.8 на подступах к населенному пункту[771]. Но, похоже, занять эти позиции враг не успел. Атака согласно ЖБД 1‐го танкового батальона бригады П. А. Ротмистрова началась еще в темноте.
Танкисты, атакуя с севера, действовали следующим образом:
«В 7.00 выступает танковая групп под командованием ст. л-та Фролова, совместно с 8 мсб и 1213 с.п. на Ямугу. В 11.00 с пункта сосредоточения атака на Ямугу. Танки до атаки вели огонь с места по противнику. Противник оказывает сопротивление мин. огнем. Танки с боем с сев.‐зап. стороны Ямуга вошли в деревню совместно с пехотой и вели преследование за Ямуга в продолжении 2 км. Не ожидая натиска, противник бежал в панике. Убито до 30 человек и 20 человек взято в плен, которые после допроса расстреляны. С нашей стороны потерь нет. Захвачено до 30 трофейных машин и штабные документы. После боя заняли оборону на юго-восточной окраине Ямуга. Экипажи поочередно отдыхают в домах. Заправляться машины стали ночью. Ночью от шальной пули погиб ст. сер. Гришанов. Танки заняли оборону до утра»[772].
У южной окраины вели бой мотострелки Шестака:
«8.12.41 г. батальон имел задачу совместно с танками и, взаимодействуя с 1213 с.п., овладеть опорным пунктом немцев Ямуга. Договорившись с комбатом 1213 с.п. о совместных действиях во времени и условных сигналах, группа под командованием капитана Андронова в составе 2 стрелковых и минометных рот, объяснив до бойца включительно боевую задачу, стоящую перед батальоном, обходом ю.в. дер. Ямуга, прикрываясь лесом и рекой вышел на Ленинградское шоссе южнее Ямуга 1 км. и оседлал его, не дав возможности отходить противнику в г. Клин. По пути к шоссе был встречен хутор, состоящий из 3 домиков, куда была выслана усиленная разведка до взвода с целью обнаружения и уничтожения без шума там противника. Эта разведка подошла вплотную незамеченной со стороны немцев. Захватила 5 чел. пленных, уничтожила 2 сап. машины и 1 легковую машину и заняла оборону на участке этого хутора, обеспечивая правый фланг батальона.
Командир 185‐й сд К. Н. Виндушев.
Рота автоматчиков батальона совместно с танками наступали на д. Ямуга с севера, взаимодействуя с бат-ном 1213 с.п., оседлав Ленинградское шоссе и отрезав пути отхода пр‐ка на Клин. Буквально через 5 минут после достижения этого рубежа противник начал отходить на Клин. Подпустив противника на дистанцию 15–20 метров, в упор расстреливая из пулеметов, автоматов, противотанковых ружей ни один из гарнизона дер. Ямуга ни смог уйти в Клин. В результате 2‐х часового боя противник потерял 2 средних танка, 23 спец. машин и 7 легковых, 3 противотанковых пушки. Убито 97 солдат и офицеров, взято в плен 123. Итак взаимодействуя с соседями и имея ясность в обстановке всем личным составом бат-на, противник был разгромлен на голову. В этом бою особо отличились: ст. лейтенант т. Сорокин и старшина роты ПТР тов. Агабсков»[773].
Интересно, что в своих мемуарах, и П. А. Ротмистров, и А. В. Егоров описывают танковый удар с севера, но ничего не говорят о действиях мотострелков южнее Ямуги. При этом согласно Егорову Ямугу удалось взять только 9 декабря. Называется разное время захвата. Согласно дневному донесению командира 365‐й стрелковой дивизии уже в 10.00 она была в наших руках[774]. Но из донесения танкового батальона мы видели, что атака началась только в 11.00. Поэтому ближе к истине время, указанное в оперативной сводке штаба дивизии Щукина поданной в 3.00 9 декабря: 12.00.
Штаб 36‐й моторизованной дивизии долгое время не обладал достоверными сведениями о сложившейся обстановке. Так, в 10.30 он донес корпусу, что положение у Ямуги неясное. «Грузовики, прибывшие оттуда, сообщили в Спас-Заулок, что они быстро наткнулись на врага у Ямуги и должны были вернуться»[775]. Только в 13.40 в штаб 1‐й танковой дивизии поступило известие от 36‐й моторизованной дивизии: «Мост у Ямуги занят врагом с 3 пулеметами. Тем самым враг достиг важнейшей дороги Клин – Калинин»[776].
В любом случае оставалось еще много светлого времени, чтобы организовать дальнейшее наступление в сторону Клина. Однако в донесении Шукина о таких попытках не сообщается. Зато там изложены опасения за свой левый фланг. Поскольку 371‐я стрелковая дивизия, «не выдержав контратаки со стороны пр‐ка из Клин на Щапово, отошла на рубеж: зап. опушка леса, что южнее Бол. Бирево, Селюхино», командир 365‐й вынужден был выставить заслон против Мал. Щапово. Один батальон был размещен на северном берегу Сестры на фронте между двумя лесными массивами по сторонам дороги, ведущей из Бол. Бирево на юг. Это конечно отвлекло существенные силы от задачи по овладению Клином, решением которой 365‐я стрелковая дивизия намеревалась заняться только на следующий день[777].
В литературе есть сведения о попытке наших войск наступать на Клин уже 8 декабря. Согласно им на северной окраине города под руководством командира 1‐го танкового полка полковника Коппа была собранна группу из свободных танковых экипажей, орудийных расчетов, лишившихся своих орудий, и обозников, которая «предотвратила первые попытки врага, атакующего из Ямуги, взять Клин налетом вечером 8.12»[778]. Возможно, речь здесь идет лишь об отражении попыток разведки проникнуть в город.
В соответствии с записями ЖБД 1‐й танковой дивизии, вечером оборона Клина с севера была поручена 37‐му саперному батальону[779], а планы на следующий день предусматривали наступление на Ямугу.
365‐я стрелковая дивизия не смогла развить успех, поскольку в этой операции она участвовала только одним своим полком. Что делали остальные?
Два других полка оказались отвлечены операциями на правом фланге дивизии. Еще вечером 7 декабря 1215‐й стрелковый полк повел бой за Вьюхово. Начало не было удачным:
«Внезапно и неожиданно около 16.30 происходит поддержанная слабой артиллерией атака врага примерно силой в батальон против 3‐го б-на 87‐го пп во Вьюхово из большого леса восточнее него. Она кончается провалом под немедленно вызванным заградительным огнем, открытым батареей 900‐го учебного дивизиона и 4‐й батарей 36‐го ап старшего лейтенанта Баабе и сосредоточенным оборонительным огнем усиленного батальона Линдена»[780].
Нет оснований ему не верить этому свидетельству врага. Бой продолжался много часов, о чем известно и из оперативной сводки 365‐й стрелковой дивизии, а также и из наградных документов. В частности политрук А. С. Костарев[781] «принимал участие в 18‐ти часовом бою за освобождение от германских фашистов деревни Вьюхово». Следовательно, действительно, сразу ворваться в деревню не удалось, а каждое отражение атаки означает потери. И они в данном случае были большими. В течение поисковых сезонов 2005 и 2006 гг. поисковиками в районе Вьюхово было обнаружено шесть санитарных захоронений, из которых были эксгумированы останки 127 бойцов[782].
Развязка наступила ночью. 900‐я учебная бригада уже в 6.00 донесла в штаб дивизии о том, что «сильный враг ворвался во Вьюхово»[783], а ближе к рассвету к позициям немецкой роты, срочно оборудовавшей оборонительные позиции на опушке у леса юго-западнее деревни, начали прибывать ее взводы, отходившие из Вьюхово. «Командиры взводов сообщали, что враг захватил Вьюхово и командир батальона майор Линде был ранен выстрелом в плечо»[784].
Из штаба дивизии требовали контратаковать и вернуть населенный пункт, даже если придется ослабить оборону Березино. Командир 900‐й бригады считал, что это опасно, но получил только подтверждение приказа на атаку[785]. Однако наши донесения о попытках немцев вернуть Вьюхово не сообщают. Согласно оперативной сводке № 4 штаба 365‐й стрелковой дивизии «1215 сп – с 18.00 7.12.41 г. до 12.00 8.12.41 г. вел затяжной бой с противником за Вьюхово, встретил организованное сопротивление противника с оборудованной в инженерном отношении обороны. В 8.00 Вьюхово занято подразделениями полка и к 12.00 [он] окончательно очистил населенный пункт от групп противника, засевших на чердаках, в домах и сараях Дальнейшее продвижение полка приостановлено организованным сопротивлением противника.
В 15.00 8.12.41 г. полк сменен 1255 сп 379 сд и выведен во второй эшелон дивизии. К 4.00 (уже 9 декабря – Прим. автора) полк сосредоточился в Мал. Бирево и получает задачу на действие. Потери полка убитыми 319, ранеными 223, лошадей [убито] 5, ранено 5»[786].
Из той же оперативной сводки выясняется, что до своей смены 1215‐й полк успел повоевать и у другого населенного пункта.
«1211 сп к 7.00 8.12.41 г. вел наступление на Березино во взаимодействии с 1215 сп и к 19.00 после напряженного боя овладел Березино.
К 3.00 9.12.41 г. полк занимает Березино в готовности организовать наступление с рассветом 9.12.41 г. в направлении Селевино, выс. 154.5»[787].
По сведениям противника только в 13.30 Березино было атаковано, но слабыми силами[788]. В 14.40 по донесению 900‐й учебной бригады на опушке леса у Березино появились более крупные подразделения. При этом «строительные войска ненадежны, они отступили только из‐за минометного огня. В настоящее время там только взвод. 2 взвода используются для восстановления положения. Перед Вьюхово спокойно. Даже у Березино не было серьезной атаки, исключительно минометный огонь»[789]. В 18.50 900‐я бригада доложила, что в Березино еще идет бой[790].
Обращает внимание не типичное соотношение между убитыми и ранеными в 1215‐м стрелковом полку. Это, несомненно, следствие жестоких холодов и плохой работы санитарных служб части. Раненые на морозе не могли долго продержаться, и отсутствие быстрой медицинской помощи приводило к тому, что те, кто в других условиях имел шанс ее дождаться, просто замерзали.
Значительно лучше дело обстояло в других частях дивизии. В 1211‐м стрелковом полку на 34 убитых приходилось 83 раненых и 24 обмороженных (с отправкой в госпиталь). Среди раненых 8 декабря был и командир полка майор Даник. В 1213‐м полку было убито 45 человек, ранено 149, 25 человек обмороженных также отправлены в госпиталь. Эти данные относятся периоду 6-7декабря 1941 г.
И масштаб потерь, и соотношение между убитыми и ранеными в этих двух полках заметно отличаются от данных по 1215‐му. В чем причина этого? По-видимому, дело в том, что подразделения двух других полков либо непосредственно взаимодействовали с танками 8‐й бригады, либо воевали рядом с ней.
Выход ударной группы на ближние подступы к Клину.
Освобождение Ямуги стало главным событием 8 декабря на фронте центральной группы 30‐й армии. Немецкая 36‐я моторизованная дивизия потеряла локтевую связь с остальными соединениями LVI-го армейского корпуса. Была прервана проводная связь. Эффекта от ожидавшегося с нетерпением мощного удара 1‐й танковой дивизии не последовало, поскольку такой удар не состоялся. После потери Вьюхова под угрозой удара с тыла оказалась цепь опорных пунктов в лесу. Поэтому 36‐й передовой батальон получил приказ отвести их гарнизоны на линию Ленинградского шоссе, имея правый фланг в Головково. Южнее в Спас-Заулок с задачей построить там круговую оборону отводились части 900‐й бригады, 87‐го пехотного полка и стройбата. Это решение было утверждено 3‐й танковой группой.
Малое Щапово
В 7.20 8 декабря штаб 371‐й стрелковой дивизии издал свой второй боевой приказ. В нем задача дивизии была сформулирована следующим образом:
«371 сд с 21 тбр с отдельным гвардейским дивизионом, 3/12 МБ, 2 мотополком, имея главную группировку на правом фланге, развивает удар в западном и юго-западном направлении с задачей к 12.00 8.12.41 овладеть гор. Клин»[791].
21‐й танковой бригаде и 2‐му мотострелковому полку в качестве исходных позиций был указан лес севернее Майданово. 1233‐й стрелковый полк с приданными частями должен был занять исходное положение в лесу в полукилометре северо-восточнее Майданово. В лесу северо-восточнее Праслово должен был сосредоточиться 1231‐й стрелковый полк. 3‐й батальон этого полка задерживался в Андриановке с целью прикрытия от контрудара Рогачевской группировки немцев. Аналогичную задачу имел 1229‐й стрелковый полк, который должен был располагаться во втором эшелоне, и помимо поддержки наступления первого эшелона быть в готовности к отражению контратак с юга. Время начала наступления – 9.30[792].
При взгляде на карту видно, что от взятых накануне деревень до указанных исходных позиций, которые практически находились на окраине города, около 15 километров по прямой. При этом большую часть этой местности усеяна населенными пунктами еще занятыми противником. Следовательно, считалось, что они не представляют существенного препятствия и могут быть без труда взяты еще ночью. Однако это предположение оказалось слишком оптимистичным. Враг, располагавшийся в упомянутых населенных пунктах, имел задачу прикрыть дорогу Рогачево – Клин, которая была главным путем отступления 14‐й моторизованной и частично 7‐й танковой дивизии, отходивших с рубежа канала. И он намеревался удерживать свои позиции при любых условиях.
Утро 8 декабря действительно могло стать решающим. Ударная группировка 30‐й армии имела реальную возможность оседлать дорогу Рогачево – Клин и отрезать от города отступавшие немецкие дивизии. Конечно, остается открытым вопрос: насколько долго смогли бы удержать наши части свои позиции? Опыт последующий борьбы западнее Клина показывает, что это было бы непросто. Однако даже если бы время этого гипотетического перехвата было небольшим, его могло хватить для взятия города ударом с севера. Можно только констатировать, что наше командование пыталась провести такую операцию и старалось действовать без промедления, пытаясь наверстать упущенное в предыдущие дни время за счет ночных действий, которые начались еще до выхода упомянутого выше приказа.
Об этом можно судить по тому, что уже в 5.00 8 декабря мы находим мотострелков 21‐й танковой бригады на подступах к Щапово, откуда военком батальона отправил следующее донесение:
«Батальон находится сев. Щапово, ведет бой с противником, имеется 10 раненых. Разбили две бронемашины. Один танк провалился в реку сев. Щапово. Второй Т-34 действует. Подвергался сильному обстрелу из пушек ПТО.
Деревня Щапово еще не занята, потому что соседи справа и слева очень пассивничают. Ведется огонь по противнику. К исходу дня деревня будет занята и наступление будет продолжено»[793].
К сожалению, взятие деревни только к исходу дня уже ставило жирный крест на всем плане, изложенном в приказе № 2 371‐й дивизии. Но противник не знал, что атакующие так оценивают свои возможности, и ожидал самого худшего. Дело в том, что в Щапово располагался штаб немецкого LVI-го армейского корпуса, который защищали случайно оказавшиеся там подразделения, и немцы, не зная, кто им противостоит, испытывали неуверенность. Им очень пригодились прибывшие сюда из Бирево самоходные зенитные установки и спасшийся оттуда личный состав. Немецкий историк так описывает создавшуюся картину:
«Офицеры штаба, связные и писари схватились за оружие. Три бронемашины, несколько 20‐мм самоходных зениток и две противотанковых пушки из группы сопровождения корпуса стреляли безостановочно. Генерал сам залег за грузовиком и вел прицельный огонь из карабина. Начальник оперативного отдела ввел в действие боевой зенитный расчет и запер северный вход в село двумя пулеметными отделениями»[794].
Сравнивая силы врага и то, что осталось у нашей бригады, становится понятно, что даже после уничтожения двух немецких броневиков одному нашему танку было трудно бороться с немецкой артиллерией, а немецкие самоходные зенитки были очень действенны против пехоты.
Кроме того, к немцам начала подходить помощь в виде частей 1‐й танковой дивизии. Командир одной из ее боевых групп Вестховен уже в 02.25 получил приказ начать атаку в направлении Мал. Бирево в 12.00. Сам полковник считал, что срок наступления зависит от прибытия 2‐го батальона 1‐го стрелкового полка, который еще находился на марше. С наступлением пришлось повременить, а в 9.30 было получено известие об атаке на Мал. Щапово. Вестховен начал собирать прибывающие подразделения вокруг соседней деревни Губино. В 10.15 сюда уже подошли подразделения 25‐го танкового полка. В 10.26 к Вестховену прибыл командир дивизии генерал-майор Крюгер и приказал отбросить противника за Сестру.
Немедленной реакции на этот приказ не последовало: «В 11.50 боевая группа Вестховена докладывает, что Мал. Щапово держится. Атака на Сестру кажется при теперешнем положении врага безнадежной. Враг силен, 2‐й б-н 1‐го сп имеет только 12 групп»[795]. Это промедление пошло на пользу. Вскоре Губино тоже было атаковано. В 12.30 боевая группа Вестховена остановила эту атаку и в 13.00 нанесла контрудар. В 12.45 последовала атака на соседнее Селюхино. В 14.30 боевая группа Вестховена доложила, что атака отбита и противник отступил: «Захвачено 10 орудий и 6 минометов, 1 танк подбит, взято 120 пленных. Враг состоял из принадлежащего 371‐й сд 1233‐го сп»[796].
Что мы знаем об этих событиях из наших источников?
В 2.00 ночи 9.12.41 штаб 371‐й стрелковой дивизии подготовил оперативную сводку № 3. По логике вещей она должна была отразить течение событий 8 декабря и осветить ход выполнения приказа № 2. Однако в первом пункте мы читаем: «В результате боя дивизия, отбросив противника с пунктов Слобода, Аксеново, вышла на рубеж южнее Мужево, южный берег р. Березовка. Потери и трофеи выясняются»[797]. Но ведь все эти достижения имели место 7 декабря! Что же случилось 8 декабря? На этот вопрос дает ответ пункт 2:
«1233 сп после упорных боев в районе Воронино под усиленным пулеметным, минометным и артогнем был вынужден отойти и занял оборону на рубеже: 2 б-н оборону в р-не д. Мужево, 1–3 б-ны заняли оборону северо-запад. отм. 133.7»..
Третий пункт опять описывает события предыдущего дня:
«1231 сп в результате боя, отбросив противника, занял Аксеново, Мужево. Выйдя на южную окраину, занял оборону».
И, наконец, последние пункты возвращают нас к реалиям 8 декабря:
«4. 1229 сп, находясь в стыке между 1233 сп и 1231 сп, был обстрелян пулеметным, минометным и артогнем с района моста, что 2 километра южнее Слобода по дороге на Клин.
Командир LVI-го ак вермахта Ф. Шааль.
5. 930 ап занял ОП в районе д. Соково.
6. Погода пасмурная со снегопадом… Дороги проходимы для всех видов транспорта»[798].
Донесение процитировано полностью, но мы ничего не узнаем ни о планировавшемся взятии Клина 8 декабря, ни о бое за Щапово. 21‐я танковая бригада и 2‐й мотострелковый полк даже не упомянуты. Практически не отражены действия 1229‐го стрелкового полка, который предпринял какие‐то наступательные действия, а не просто стоял под огнем. Правда, в его рукописной истории этот эпизод тоже не изобилует подробностями.
«8.12.41 года полк начал наступление на Клинский совхоз с задачей овладеть значительно протяженными подступами к этому пункту. В первый день пребывания на новом участке наступательные операции нашего полка не были сколько‐нибудь продолжительными и по своему содержанию носили больше разведывательный характер, чтобы установить систему огня противника»[799].
Но в книге о боях немецкой 36‐й моторизованной дивизии под Клином описан масштаб действий советских войск, который совсем не соответствует словам «разведывательный характер».
«Когда 8.12 рассвело, командиры III. и I./118‐го пп, наблюдая с командного пункта в колхозе, находящемся на удалении 500 м от моста через Сестру, установили, что четыре полностью развернутых русских батальона продвигались из большого леса на Сестре на восток и юг. Два батальона, с трудом пробирающиеся по снегу на восток нацелились центром … на мост через Сестру перед нами»[800]. Далее рассказывается о том, что эти два батальона были отброшены ураганным огнем с южного берега Сестры, и потом в течение дня на этом участке царило спокойствие[801].
Таким образом, противники описывают столкновения, по масштабу сильно отличающиеся друг от друга. И какое из описаний более точно установить нельзя. Тем более, что ЖБД 14‐й моторизованной дивизии в записи, относящейся к событиям второй половины дня, говорится то ли о попытке немецкого наступления, то ли о контратаке: «По обеим сторонам дороги Воронино – Слободка должна проводиться атака 118‐го пп до Сестры»[802].
Про действия 21‐й танковой бригады и дивизии в целом есть несколько строк в отчете 30‐й армии: «21 мспб (21 тбр), выйдя под покровом темноты в район расположения противника, не был поддержан частями дивизии вследствие недостаточного темпа наступления. Воспользовавшись этим, автоматчики противника просочились в район свх. Клинский, где задержали наступление дивизии на два дня»[803].
В сводке штаба 30‐й армии № 264. поданной в 18.00 8 декабря. сообщается, что Мал. Щапово взято в 7.30 силами 371‐й стрелковой дивизии и 21‐й танковой бригады и ведутся бои за соседние деревни Шевелево и Белавино. Кроме того в преамбуле сводки сказано, что противник оставил Губино и Селюхино[804]. В следующей сводке № 265, подготовленной через 12 часов, об этих соединениях вообще нет записи[805]. Они вновь появляются в 18.00 9 декабря, где сообщается, что «371 сд ведет ожесточенные бои в районе Мал. Щапово, совхоз Клин, Воронино»[806]. И утром 13 декабря 371‐я стрелковая дивизия продолжала вести ожесточенный бой за овладение Мал. Щапово[807]. Из этого следует, что населенный пункт не был занят в первый день, и на этом эпизоде не желали акцентировать внимание. Отметим, что данные сводки № 264 вводят в заблуждение не только историков. Вот фрагмент донесения 21‐й танковой бригады, которая в ночь на 10 декабря должна была совершить обход Клина с востока: «Деревни Мал. и Бол. Щапово, Губино и Селюхино по данным к-ра 371 сд и оперсводки штаба № 264 были к этому времени заняты. Но как оказалось, эти деревни пока заняты противником»[808].
Прежде всего, мы должны ответить на вопрос были ли какие‐то основания для того, чтобы в сводке появились сведения о захвате населенных пунктов, пусть и временном? Для этого надо обратиться к свидетельствам противника.
«В 12.30 боевая группа Вестховена остановила атаку на Губино и переходит в 13.00 к собственной атаке… В 12.45 происходит вражеская атака на Селюхино. Боевой группе ф. Витерсхайма приказано бросить туда имеющиеся в распоряжении части и загнать врага за Сестру»[809]. Отсюда следует, что нашим войскам в Губино ворваться не удалось, а вот с Селюхино вопрос остается открытым. Это название в ЖБД 1‐й танковой дивизии больше не появляется, и как там протекали действия группы фон Витерсхайма не описано. Зато эта деревня (а также соседняя с ней – Плюсково), упомянуты в журнале 14‐й моторизованной дивизии: «17.20… атака через отм. 138,7 на мост южнее Мал. Бирево была успешной. Кроме того, Селюхино и Плюсково снова в наших руках»[810].
Исходя из этого можно сделать вывод, что наши войска некоторое время прибывали в указанных населенных пунктах и, естественно, успели доложить об этом достижении. Но потом должен был последовать доклад об их оставлении. Почему об этом факте не были проинформированы хотя бы части, действовавшие в тесном взаимодействии с 371‐й стрелковой дивизии, остается непонятным.
Теперь трудно судить о причинах, по которым наше командование на всех уровнях было введено в заблуждение. То ли штаб 371‐й стрелковой дивизии плохо владел обстановкой, то ли сообщение о первоначальном успехе как об окончательном было сознательным стремлением поскорее отчитаться в надежде, что он неминуемо будет закреплен. В любом случае это не пошло на пользу, поскольку дальнейшие действия планировались исходя из достигнутых результатов. В итоге операция, построенная на такой шаткой основе, как видно из донесения 21‐й бригады, оказалась обреченной на неуспех.
Подведем итог: 8 декабря 371‐я стрелковая дивизия потерпела серьезную неудачу, о которой никто не хотел вспоминать ни через несколько часов, ни спустя месяцы. Причины этой неудачи, в общем, понятны. Все успехи ударной группировки армии имели место там, где действовали танки. К утру 8 декабря в 21‐й танковой бригаде их остались единицы, а вечером, согласно ЖБД бригады, положение было таким:
«К 18.00 части занимали следующее положение. 21 тп лес, что 2 км сев. Мал. Щапово в составе 1 Т-34. 21 мспб лес, что 2 км сев. Мал. Щапово. 1/33 сб – лес 2 км сев. Мал. Щапово. Перешел к обороне»[811].
Из донесения, представленного на следующий день, видно, что, в основном, бронетехника отсутствовала по техническим причинам или банально завязла в болотах[812]. Поскольку машины были оставлены на своей территории, их возвращение в строй стало вопросом времени, но в данном случае время играло на руку противнику.
Рогачево
По прибытии в расположение левофланговой группы начальника штаба 30‐й армии и его ознакомления ознакомился с обстановкой был выработан новый план операции по овладению райцентром. Этот план в ночь с 7‐го на 8‐е декабря был оформлен в виде боевого распоряжения № 10. Он переносил тяжесть борьбы с кавалерийских частей на пехоту. Основной ударной силой теперь становилась 348‐я стрелковая дивизия полковника Анисима Степановича Люхтикова. В его подчинение также поступил и 923‐й пехотный полк.
Стрелковая дивизия должна была наносить главный удар правым флангом в направлении Поздняково, Безбородово, т. е. в обход Рогачево с севера. Кавалерийские дивизии должны были совершить более глубокий обход и через Жирково, Нечаево выйти в тыл Рогачевской группировке противника. Чтобы высвободить для этих действий подразделения 18‐й кавалерийской дивизии 348‐я стрелковая должна была сменить их на участке Подвязново, Бунятино. Предварительно надо было овладеть этими двумя пунктами и обеспечить защиту левого фланга главной группировки[813].
Для решения этой задачи был выделен 1170‐й стрелковый полк майора Александра Андреевича Куценко с саперной ротой 472‐го саперного батальона[814]. Он должен был к 12.00 овладеть 3‐м батальоном Подвязново, а 2‐м и 1‐м батальонами – Абрамцево и Бунятино. Атака была назначена на 8.00. Действия пехоты должен был поддерживать 1‐й дивизион 916‐го артиллерийского полка. После захвата Бунятино один батальон выделялся для прикрытия от немецкой контратаки со стороны Синьково, чтобы не повторилась ситуация первых дней боев. Однако наша разведка не смогла установить того факта, что восточнее Бунятино немцев уже не было.
Остальные полки 348‐й дивизии должны были перейти в наступление в 12.00. 1174‐й стрелковый полк майора Андрея Григорьевича Гловатских (без 2‐го батальона) наступал через Поздняково, Кочергино с целью выхода на рубеж Безбородово, Трехденево. 1172‐му стрелковому полку (без 3‐го батальона) следовало действовать в направлении Васнево, имея ближайшей задачей овладеть этой деревней и в дальнейшем перейти на дорогу Александрово – Рогачево. Далее, наступая по ней на юг, выйти на окраину Рогачева и овладеть северной частью села. 923‐му стрелковому полку с 3‐м батальоном 1172‐го было приказано наступать по дороге на Рогачево, овладеть его южной частью, и далее захватить и прочно удерживать Лутьково, прикрывая себя со стороны Рогачевского шоссе.
На Рогачевском направлении планировалось использовать все силы 46‐й авиационной дивизии. Ближе к полуночи, в 23.30 7 декабря, ее командир издал боевое распоряжение, основные пункты которого были посвящены действиям в районе Рогачева.
«2) 150 АП 8.12 в период 8.45–8.50 нанести удар по главной силе противника в пункте Рогачево.
3) 136 АП 8.12 в период 8.40–8.45 нанести удар по живой силе противника в п. РОГАЧЕВО.
4) Командиру 180 ИАП двумя самолетами вести систематическую разведку согласно распоряжению по разведке, остальными самолетами прикрывать сопровождением действия командира 136 и 150 АП»[815]. А первые удары должны были наноситься уже в ночь на 8 декабря[816].
С утра 8 декабря в штабе 14‐й моторизованной дивизии состоялось подведение промежуточных итогов отступления. Наименее пострадал 54‐й мотоциклетный батальон, в котором наряду с относительно незначительными потерями, был отмечен лишь ряд обширных обморожений. Напротив, командир 14‐го разведывательного батальона сообщил о незначительной боевой мощи своего батальона. Были взорваны или потеряны в бою: семь бронированных автомобилей, два грузовых автомобиля, один трактор, два автомобиля, 12 мотоциклов, были взорваны два трактора.
Из тяжелого оружия и штурмовых орудий в распоряжении дивизии по‐прежнему имелись в 14‐м противотанковом батальоне – два орудия с тягачами (находились у 53‐го пехотного полка), четыре средних орудия, пять легких орудий (из них четыре без тягачей) и еще одно не боеготовое среднее орудие.
Завершение боев за Рогачево. Освобождение райцентра.
У 210‐го дивизиона самоходных штурмовых орудий осталось одно орудие в Покровском, одно орудие было взорвано. 660‐й дивизион имел три самоходных штурмовых орудия в боевой готовности.
51‐й полк реактивных минометов имел 6 реактивных минометов.
Артиллерия дивизии имела: семь тяжелых орудий и 12 легких (по штату должно было быть 12 и 16)[817].
Располагаясь на новых позициях западнее Рогачево, дивизия продолжала удерживать село силами двух батальонов 11‐го пехотного полка. С огромным вниманием в ее штабе следили за тем, что происходило у них за спиной, где шла борьба с ударной группировкой 30‐й армии. Прибывший в середине дня в расположении дивизии командир корпуса генерал Шааль пока не мог сообщить дивизии ничего утешительного. В 14‐й моторизованной опасались, что «в настоящее время существует опасность того, что противник нас «перемарширует», и прежде чем мы придет к Клину!»[818]
В 18.20 было получено сообщение о частичном успехе контратакующих действий против ударной группы 30‐й армии. Но все равно командование 14‐й моторизованной дивизии было серьезно озабочено безопасностью своих тыловых позиций. 14‐й разведывательный батальон получил приказ немедленно занять восточную окраину Доршево. Ему в помощь предоставляется последний артиллерийский резерв дивизии, находящиеся там же, 3 самоходных орудия. Но это произошло уже вечером, а утром и днем немцам пришлось выдержать еще одну атаку на Рогачево.
Первым перешел в наступление наш 1170‐й стрелковый полк.
В 6.00 «был дан залп «РС» по Бунятино, после чего подразделения 1170 сп пошли в атаку. Противник пытался контратаковать наши наступающие части. С направления Абрамцево немцы бросили до трех рот пехоты и несколько бронемашин. Контратаки были отбиты с большими потерями для противника – на поле осталось свыше 70 трупов. Лейтенант Болтов противотанковыми гранатами уничтожил 4 бронемашины.
Взвод ПТР с первого выстрела подбил одну бронемашину.
Командир полка майор Куценко, лично руководивший боем, сумел добиться успеха. Теснимые подразделениями 1170 сп, немцы побежали, оставив в районе Бунятино – Абрамцево большие трофеи»[819].
Отличился лейтенант Я. Г. Брук, который в бою за Бунятино удачно корректировал огонь артиллерии, а несколько позднее, уже под Клином, участвовал в отражении атаки 30‐ти танков противника. Награждение за этот подвиг было посмертным, так как Я. Г. Брук погиб в конце декабря[820].
8 декабря в бою за Бунятино 1170‐й стрелковый полк потерял не менее 111 человек убитыми и пропавшими без вести. Еще 20 погибли накануне.
По свидетельству противника наш полк ударил уже по отступавшему врагу, чем поставил того в невыгодное положение.
«На 7./8.12 11‐й пп (мот.) приказал начать дальнейшее отступление. 1‐й батальон был в дальнейшем усилен 1‐м противотанковым дивизионом и 1‐м дивизионом пехотных орудий. При вхождении арьергардов в соприкосновениях с противником они снова и снова несли потери. Вследствие досрочного поджога деревни Бунятино … отступление было обнаружено противником. Путь отхода находился под сильным танковым и минометным обстрелом. Кроме того, произошло два ракетных обстрела. Временно правый (южный) фланг был открыт, так как связь с 7‐й тд была прервана. Контакт восстановили только позднее, в послеполуденные часы… 7‐я тд также находилась в состоянии отхода»[821].
Таким образом, первая часть плана наступления была выполнена и в полдень началась общая атака всей группы Хетагурова.
На ее правом фланге 18‐й кавалерийский полк 24‐й кавалерийской дивизии в 12.00 перешел в наступление в направлении высота 151.4, северная окраина Жирково и к 17.00 после двухчасового боя овладел Жирково. 56‐й кавалерийский полк наступал во втором эшелоне в том же направлении, в готовности продолжать наступление в юго-западном направлении. С 24.00 действовал отряд в направлении Нечаево с задачей овладеть Нечаево и вести разведку в направление на Петрово, Покровское. Еще один полк, 70‐й «в 11,00 атаковал противника в районе ПОЗДНЯКОВО, и сломив сопротивление третьим эскадроном с батальоном 1172 СП в 13.00 овладел РОГАЧЕВО. Главными силами полк продолжает преследовать противника в направлении КОЧЕРГИНО, БЕЗБОРОДОВО, СОФРЫГИНО. К 17.00 встретив упорное сопротивление противника на выс. 162.0, БОГДАНОВО, КОПЫТОВО и ведет бой»[822].
Эта запись в ЖБД 24‐й кавалерийской дивизии целиком переписана из итогового боевого донесения. Оттуда и перекочевало время овладения Рогачевом, самое раннее из тех, которые можно найти в различных документах. Скорее всего, это ошибка, возникшая при перепечатке донесения. Возможно, в рукописном черновике стояло 18 часов. Можно констатировать, что задача дня для кавалерийских соединений не была выполнена и на этот раз. Объяснение этому находится в донесении подполковника Чудесова, отправленном в 14.00.
«1. Части 24 КД после упорного боя овладели ЖИРКОВО, КОЧЕРГИНО, ПОЗДНЯКОВО. Потери и трофеи уточняются. В 13.30 занято СОФРЫГИНО.
2. Справа части 371 СД в 12.00 дерутся на фронте МАЛ. БИРЕВО, ПЛОСКОВО. Слева части 18 КД задерживаются в сосредоточении и топчутся в р-не ВАСНЕВО.
3. С 15.00 переношу мой КП в ЖИРКОВО. Прошу ускорить сосредоточение и ввод в бой 18 КД»[823].
Но ускорения не получилось, и 18‐я кавалерийская дивизия продолжала оставаться в тылу 24‐й.
«Сосед слева 18 КД в 13.00 переправилась через р. ЯХРОМА, сосредоточилась в р-не АЛЕКСАНДРОВО. С 15.00 продолжая движение, сосредоточилась в районе ЖИРКОВО»[824].
Хотя марш по своим тылам проходил недопустимо медленно, 18‐я кавалерийская дивизия запоздала всего на час к началу наступления. Поэтому ее дальнейшее бездействие удивляет. В конечном счете она так и не вышла на передовую линию, не имея соприкосновения с противником.
Хотя и не очень быстро, но наступление развивалось. Оно приносило трофеи: «танков подбитых – 2, танкеток – 1, бронемашин – 15, орудий тяжелых – 4, прочие трофеи уточняются. Разбито грузовых машин – 18, легковых – 1, мотоциклов – 8, собрано отечественного оружия: 75 мм ор. – 1, 45 мм – 1, минометов 107 мм – 1, РП – 3, винтовок – 26»[825].
Наверняка какая‐то доля из этого собранного оружия раньше принадлежала частям группы Хетагурова, утраченным за две недели до этого, поскольку наступление шло по тем местам, на которых группа занимала оборону в конце ноября.
Около 15.00 командование 14‐й моторизованной дивизии информирует свои части о продвижении советских войск севернее Рогачева.
«Вызов адъютанта 11‐го пп (мот): враг у Безбородово и Софрыгино. И поэтому полку приказано, предотвратить во всех случаях, чтобы противник занял лес у Копылово. 7‐я тд. по‐прежнему удерживает опорный пункт в Поповское…
По телефону был отдан приказ 53‐му пп (мот): при любых обстоятельствах держать достигнутую линию. Также, наверное, необходимо будет держаться 9.12. … Враг в Софрыгино. Боеспособность полка сократилась до примерно 6 групп силой в роту»[826].
Достигнутая линия – это рубеж Чернеево – Нечаево – Богданово – Копылово. С наступлением темноты 24‐я кавалерийская дивизия начала готовиться к прорыву этой линии в центре.
«24 КД, овладев рубежом ЖИРКОВО, СОФРЫГИНО, к 18.00 закрепляется на этом рубеже, организуя ночной налет на НЕЧАЕВО»[827].
В документах наших частей нет данных о том, был ли осуществлен планировавшийся налет на Нечаево в этот вечер. Но немецкие источники о чем‐то подобном сообщают. В ЖБД 14‐й моторизованной дивизии говорится:
«19.45. Командир 11‐го пехотного полка (мот) докладывает, что Нечаево горит, разведка проводится.
Рогачево после освобождения. Никольский храм.
20.00. Командир 11‐го пехотного полка (мот) докладывает: Нечаево в руках русских, которые отсюда наступают на юг, и он беспокоится о своих 1‐м и 2‐м батальонах, которые могут быть в результате отрезаны»[828].
Это сообщение производит на командование дивизии столь сильное впечатление, что принимается решение об отходе еще дальше на запад. Поскольку связи с корпусом в этот момент не было, решили передать с офицером, который должен был туда выехать в ближайшее время, следующее сообщение:
«Сильное давление противника западнее Рогачево. Видимо, проникновение в Нечаево. Дивизия отходит, примыкая к 7‐й тд, на новую передовую оборонительную позицию Благовещение – Покровское – Петровка, которую безусловно необходимо удерживаться»[829].
Сосед справа, 7‐я танковая дивизия, также осведомляется о сильном давлением противника против передовой оборонительной позиции и вторжении в Нечаево[830].
В этот момент, около девяти вечера, в штабе 14‐я моторизованной дивизии возникает нечто похожее на легкую панику. В 20.55 ее командование было готово напрямую радировать в штаб 3‐й танковой группы: «…с корпусом нет радио и телефонной связи. Сильное давление противника западнее Рогачево. Вклинение у Нечаево. Дивизия переходит на новую передовую оборонительную позицию Благовещение – Покровское – Петровка. У Благовещения связь с 7‐й тд»[831].
Но буквально в последнюю минуту поступил доклад, что Нечаево осталось в руках у немцев. Поэтому донесение не было отправлено.
И все же, несмотря на то, что полного успеха добиться не удалось, действия кавалерии оказали существенное влияние за ход боя за Рогачево.
Здесь, на правом фланге 348‐й стрелковой дивизии, ее 1174‐й стрелковый полк, который «наступал в направлении Поздняково – Кочергино, к 14.30 занял с боем населенные пункты Поздняково, Кочергино и вышел к Безбородово. Противник сдерживал дальнейшее продвижение полка, открыв сильный огонь из автоматов и пулеметов из Безбородово, минометный и пулеметный огонь из Трехденево»[832].
Несмотря на то, что полк был остановлен перед рубежом Безбородово – Трехденево, он обеспечил прикрытие фланга своего соседа слева: 1172‐го стрелкового полка. С утра два его батальона занимали позиции на восточном берегу Новой Яхромы, а третий батальон вместе с 923‐м стрелковым полком оборонял Василево[833].
После того, как началась общая атака, 1172‐й стрелковый полк «…наступал в направлении Василево – Васнево при поддержке 2/916 ап, к 13.00 с боем занял Васнево и наступает на сев. зап. окраину Рогачево»[834].
Таким образом, для занятия Васнева потребовался один час. Похоже, противник не оказал упорного сопротивления в этом населенном пункте, хотя и нанес атакующим серьезные потери. В атаке на Васнево вместе со 1172‐м участвовал и 923‐й стрелковый полк. Дальше наступление замедлилось. Через два часа после того, как Васнево было занято, в ЖБД немецкой дивизии появляются следующие записи.
«15.00. Атака на Рогачево против 2‐го батальона 11‐го пп (мот.). Артиллерия ведет борьбу против атаки, но имеет очень мало боеприпасов»[835].
«В 15.07 вызывает командир 11‐го пп (мот.): положение у Рогачева очень серьезное. Боевая сила расположенных там батальонов сильно ослабла. Один русский батальон залег в атаке против 1‐го батальона 11‐го пп. Из местности Кочергино русские атакуют массой (около полка!). Кроме того, сообщалось о марше эскадрона казаков от Софрыгино на северо-запад.
На основании этого 2‐й батальон 53‐го пп (мот.) вновь передается в распоряжение 11‐го пп (мот.), который при всех обстоятельствах должен держаться. 2‐й батальон 53‐го пп (мот.) должен по предложению командира 11‐го пп (мот.) закрыть разрыв существующий между Богданово и Нечаево. Кроме того, командир 11‐го пп (мот.) приказал, чтобы реактивные установки использовались до тех пор, пока не будут расстреляны последние боеприпасы»[836].
Здесь время в ЖБД обоих противников практически совпадает (с учетом того, что для оценки обстановки и подачи донесения тоже требуется время). В этой записи нашло отражение и обходное движение 24‐й кавалерийской дивизии. Как видим, в 15.00 немцы еще не зафиксировали вторжения наших войск в Рогачево.
А между тем пункт 1 боевого распоряжения № 3 штаба 348‐й стрелковой дивизии, изданного в 17.30, сообщает, что «части дивизии к 15.00 8.12.41 заняли РОГАЧЕВО, БУНЯТИНО, АБРАМЦЕВО и продолжали успешно выполнять задачу дня»[837]. Только вот в ЖБД 348‐й стрелковой дивизии зафиксировано, что в 16.00 ее частями «… занят г. Рогачево. Противник поспешно отступал перед натиском наших частей, оставил большое количество трофеев – танки, автомашины, боеприпасы, орудие, мотоциклы, много телефонного кабеля и т. п. Трофеи подсчитываются».[838]
Но еще за полчаса до того, как была сделана эта запись, наши войска удерживались огнем противника на расстоянии 700 м от восточной окраины Рогачева. Пришлось вызывать авиацию, о чем свидетельствуют воспоминания штурмана головного экипажа группы, производивший этот налет. В этом источнике указано конкретное время бомбардировки: «На другой день утром подъехал Полбин и зачитал нам телеграмму: «Вчера в 15.30 три самолета СБ разбили батарею противника и тем самым обеспечили нашим войскам продвижение на Клин. Примите благодарность летчикам от наземных войск»[839].
Противник тоже оставил запись о налете нашей авиации: «с 14.45 воздушный налет на Рогачево против 1‐го батальона 11‐го пп (мот.)»[840].
Возможно, немцы отметили в дневнике начало налета, а наши войска его конец, когда был достигнут результат. Во всяком случае, в обоих сообщениях время не очень сильно отличается и вполне вероятно, что речь идет об одном и том же событии.
Бомбардировка была удачной, но вряд ли наземные войска могли воспользоваться ее результатами и завершить операцию в считанные минуты. Да и вечерняя сводка 30‐й армии сообщает, что к 18.00 «348 сд овладела Васнево, ведет бой на северной окраине РОГАЧЕВО»[841]. То есть к этому времени Рогачево еще не взято!
Среди сообщений наших войск о времени занятия села трудно выбрать такое, которое можно признать со всей уверенностью достоверным. Как раз в 16.00, когда Рогачево было якобы захвачено нашими войсками, командир немецкого 11‐го пехотного полка, обращаясь к командованию своей дивизии, выражает опасения по поводу планируемого отхода соседа справа – 7‐й танковой дивизии. Он считал, что если этот отход состоится, оголиться его правое крыло, и он не сможет держаться[842].
Этот момент наступил только в 19.25, когда от 7‐й танковой дивизии в штаб 14‐й моторизованной прибыло сообщение о том, что 6‐й пехотный полк отступил в 16.30 на Новоселки – Черниково (деревню восточнее Аревское). «Итак, 7‐я тд не удержала передовую оборонительную позицию. Это сообщение передано в 18.30, пришло в 19.25 часов. Поэтому командиру 11‐го пп (мот.) сразу же приказано отойти на передовую оборонительную позицию у Копылово на линии Благовещение – Михалево. Одновременно 53‐й пп (мот.) докладывает о выходе противника на исходные позиции восточнее Нечаево»[843].
Вот, скорее всего, то время, когда 14‐й моторизованной дивизией был отдан приказ об оставлении Рогачева. К отходу противник был готов, и не потребовалось много времени, чтобы механизированные части могли покинуть село. Да и пешком это можно было сделать за полчаса. Поэтому вполне допустимо, что самым ранним временем, когда противник (по его данным) полностью покинул Рогачево, было 20.00.
Центральная площадь Рогачева после освобождения села. На переднем плане танк БТ, потерянный 26 ноября 1941 г. Кадр из документального фильма «Разгром немецких войск под Москвой».
1‐й и 2‐й батальоны 11‐го пехотного полка отступали столь прытко, что командование дивизии вдруг обнаружило, что они проскочили намеченную им линию обороны. Это было результатом неразберихи, которая последовала вслед за поступлением ложных сведений о захвате советскими частями Нечаева. Теперь пришлось на ходу исправлять последствия этого решения. В результате в девять вечера, когда немцев в Рогачево уже точно не было, пришел приказ: «так как 2‐й батальон 11‐го уже в движении, он оставляет 1 роту в Богданово, главные силы в Покровском, завтра идет назад в Богданово. 1‐й батальон 11‐го пп оставляет 1 взвод в Копылово, кроме того батальон в Михалево, справа связь в Благовещение с 7‐й тд»[844].
Порядок при отступлении сохранить трудно. Но и у наступавших не все было гладко. В 20.00 военком 24‐й кавалерийской дивизии старший батальонный комиссар Левин направил донесение члену Военного Совета 30‐й армии, которое дает представление о том, как трудно было действовать слабо обученным войскам, не имевшим еще боевого опыта.
«По шоссе Рогачев Воронино скопилось много наших войск, идут кучей, ими слабо управляют. Это докладываю я ответственно, ибо целый день наводил порядки и направлял их в бой. Характерен такой факт: когда наш отряд занял Поздняково и врывался в Рогачев, то в это время к Рогачеву подошел пех. полк 1172, который подчиняется 18 КД. Обстановки полк не знал. Взяв на себя риск я направил один батальон на Рогачев, а один в обход. Этот батальон вместе с нашим отрядом овладел Рогачевым. Нашел командира полка, объяснил ему обстановку, и полк преследовал по шоссе противника. Пришлось вместе с офицером связи генштаба вести роты в бой. На окраине зап. Трехденева нас противник задержал, все сбилось в кучу и перемешалось, еле порядок навели, командир полка прибыл, и полк начал постепенно наступать. По-моему, не целесообразно преследовать противника по одной дороге кучами людей по 1000 человек, а мелкими подвижными отрядами отсекая ему путь отхода, внося ему панику, а основные силы должны уничтожать противника. На фланги начинают не обращать внимание этого забывать нельзя. Тылы страшно отстают, водки нет»[845].
Приведение в порядок подразделений дивизии было одним из требований упомянутого выше боевого распоряжения 348‐й стрелковой дивизии, которое поставило частям в основном оборонительные задачи. Им предстояло закрепиться на достигнутых рубежах и вести разведку. В освобожденных населенных пунктах следовало произвести «прочистку всех домов, подвалов, чердаков, обратив особое внимание на удаление мин, разного рода заграждений и сюрпризов»[846].
Только 1170‐й стрелковый полк получил более активную задачу: наступать в направлении Малого Рогачева. Выполняя ее, полк освободил ряд населенных пунктов.
«После отхода из Бунятино и Абрамцево противник, оказывая слабое сопротивление, откатываясь на запад. Подразделения 1170 сп, не давая противнику закрепиться на новых рубежах, неотступно преследуя его, к 23.00 заняли населенные пункты Подвязново, Микляево, Абрамцево (2‐е), Мал. Рогачево, Поповское, Садовая.
Достигнув Садовая полк остановился, приводя себя в порядок»[847].
До Садовой от Бунятино по прямой всего 8 км. Столь малое расстояние, пройденное при слабом сопротивлении врага можно объяснить только тем, что движение началось после получения приведенного выше приказа дивизии, отданного уже вечером. А до этого полк оставался на месте.
Надо заметить, что лавры за освобождение деревень Малое Рогачево и Поповское 1170‐й стрелковый полк должен разделить с 923‐м, о чем свидетельствуют наградные листы на его бойцов и командиров подразделений. За деревни, расположенные южнее Рогачева, пришлось вести бой 2‐му батальону 923‐го стрелкового полка под командованием лейтенанта А. М. Брик, который, лично «убил фашистского офицера, имевшего «Железный Крест». Кроме того «в деревне Поповское им поймана шпионка, стрелявшая с крыши из автомата и пускавшая немецкие ракеты»[848]. Также были награждены командир 923‐го стрелкового полка Н. А. Гуляев и военком полка И. П. Шорников.
Ближе к полуночи в штабе 14‐й моторизованной дивизии узнали, что Клин уже полностью заблокирован, а объездные дороги непригодны для использования. Это не было следствием окружения города. Пока что речь шла о гигантской транспортной пробке. Количество коммуникаций, доступных немцам в районе города, резко сократилось, а отступление тылов и подвоз боеприпасов стали практически невозможными.
Противнику было необходимо если и не полностью остановить движение советских войск на Клин с востока, то хотя бы задержать это наступление на рубежах как можно дальше от города. Поэтому 14‐я моторизованная дивизия получила приказ держаться там, где она оказалась к вечеру 8‐го декабря, и на следующий день – 9‐го.
Бои 8 декабря во многом определили ход боевых действий в течение всей последующей недели. К исходу дня наши войска обосновались к северу от Клина и еще надеялись с утра овладеть городом с этого направления. Немцы успели подтянуть свои танковые части, и на следующий день собирались выбить своего противника из Ямуги и восстановить положение. События 9 декабря показали, что все эти надежды оказались тщетными.