Архангельское и Вараксено
На правом фланге 185‐й стрелковой дивизии продолжал действовать ее 280‐й стрелковый полк. С 6.00 его подразделения (кроме роты в Рябинках) перешли в наступление в направлении Архангельское, Кабаново. К 8. 30 подразделения 2‐го батальона полка ворвался на восточную окраину Архангельского, где вели бой до 10.00. «Не поддержанные соседом справа (237 сп) со стороны Вараксено, под сильным минометным и автоматическим огнем … отошли на исходное положение – зап. опушка леса, что вост. и сев. вост. Архангельское»[849]. Обращает на себя внимание упоминание 237‐го стрелкового (правильно – мотострелкового) полка. Он входил в состав сводного полка 107‐й мотострелковой дивизии. Следовательно, в течение ночи был эвакуирован плацдарм против Безбородово и силы этого отряда были использованы против Вараксено.
Действительно, в деле дивизии Чанчибадзе можно найти приказ, отданный в 3.00 9 декабря, который требует:
«Сводному 237 мсп во взаимодействии с 280 сп 185 сд ударом [в] направлении: ВАРАКСЕНО, МОКШИНО, ЛЯГУШИНО обойти основной узел сопротивления пр‐ка БЕЗБОРОДОВО.
Прикрывшись со стороны Безбородово, к исходу 9.12.41 овладеть ЛЯГУШИНО, полностью блокировав узел сопротивления пр‐ка БЕЗБОРОДОВО»[850].
Противник подтверждает факт временного оставления Архангельского: «Враг атакует в плотных кучах и сминает передовые позиции. Сразу проведенный контрудар кажется был успешным»[851]. В немецкой контратаке участвовала 3‐я рота 1‐го батальона 87‐го моторизованного полка[852]. Ранее она находилась на позициях в Безбородово. Это косвенно подтверждает факт ухода частей 107‐й мотострелковой дивизии с подступов к этому населенному пункту.
До первой половины дня по данным нашей сводки 1319‐й стрелковый полк при поддержке двух танков только оборонялся против контратак противника в направлении Рябинок и не предпринимал никаких активных действий[853]. Немцы же пишут о неоднократных попытках атаковать в направлении Елдино, которые были отбиты[854].
Только поздним вечером наступила развязка многодневной эпопеи боев за Архангельское и Вараксено. К этому времени противник усилил оборону, добавив в каждую из деревень по одному взводу из вновь прибывшей роты, под командованием офицера-занитчика. Это были люди из вспомогательных частей 7‐й танковой дивизии, прибытие которых в количестве ожидалось еще накануне[855]. И качество вооружения, и подготовка личного состава подкрепления оценивалась как слабые, что и подтвердили дальнейшие события.
Когда в 21.00 деревня была внезапно атакована большими силами при поддержке трех Т-34, это подкрепление побежало в сторону Мокшино. Архангельское пришлось сдать. А вслед за ним немцы вынуждены были оставить и Вараксено[856].
Действительно согласно оперативной сводке № 221 штаба 185‐й стрелковой дивизии «280 сп – после вторичной атаки в 21.00 9.12.41 ворвался в АРХАНГЕЛЬСКОЕ и к 22.00 очистил населенный пункт от пр‐ка. В результате боя захвачено: 2 орудия ПТО, 2 ст. пулемета, один ручной пулемет, одно противотанковое ружье»[857].
Положение у Московского моря.
После этого 280‐й полк начал стягивать в Архангельское остальные свои подразделения, готовясь к наступлению на Елдино. На северную окраину был переброшен и 257‐й стрелковый полк, который готовился наступать из‐за правого фланга 280‐го в направлении Кабаново, Демидово. 1319‐й стрелковый полк находился примерно на тех же позициях, что и днем ранее.
В оперативных документах 185‐й стрелковой дивизии не просматривается ее участие в последнем бою за Вараксено и вообще этот пункт исчезает из них 9 декабря. Только в разведсводке соединения № 44 поданной в 13.00 следующего дня отмечено, что наблюдением установлено в 2.00 ночи движение отдельных групп противника из Вараксено[858]. Речь идет явно об отступлении из опорного пункта, о котором пишут сами немцы. А выбить их оттуда могли только подразделения 237‐го стрелкового полка 107‐й моторизованной дивизии. Надо сказать, что при рассмотрении сводок 30‐й армии, складывается впечатление, что ее штаб имел слабое представление о положении этой дивизии.
Как бы то ни было, но обозначился некоторый успех, который, впрочем, явно не соответствовал ожиданиям командования.
Не сбылись надежды и на другом участке фронта южнее водохранилища. Прошло уже много времени после того, как 379‐я стрелковая дивизия сменила кавалерию на своем участке и должна была сказать свое слово.
Утром 9 декабря штаб дивизии издал с интервалом в полчаса два приказа (№ 3 и № 4) и боевое распоряжение (№ 4). Чем обусловлена такая интенсивность штабной работы понять трудно, так как никаких принципиальных отличий эти документы не содержат.
В соответствии с ними 1253‐й стрелковый полк двумя батальонами должен был наступать через лес в направлении: высота 141.8, Головково. По овладении Головково наступление следовало продолжить вдоль Ленинградского шоссе на Завидово. Одним батальоном следовало прикрываться со стороны железнодорожной ветки, ведущей к Решетниково. 1255‐й стрелковый полк должен был овладеть Минино, затем, двигаясь через Жуково, взять Спас-Заулок, Решетниково и наступать вдоль Октябрьской железной дороги. Начало наступления было назначено на 7.30[859].
Немцы в Спас-Заулке с раннего утра лихорадочно усиливали оборону, строя снежные валы, которые предназначались в основном для укрытия от ветра. Более существенным для отражения атак было наличие четырех противотанковых орудий калибром 3,7 см, одного 5 см и двух противотанковых орудий на самоходных лафетах калибра 4,7 см. 900‐я бригада поделилась ротой тяжелых пулеметов.
К 11.00 1253‐й стрелковый полк, наступая двумя батальонами по лесу в направлении Головково, вышел на линию отметки 140.0. Это означало, что было пройдено около 2 км. 1255‐й полк уже в 9.00 без боя занял Минино и с 11.00 вел бой за Жуково. Потери ко времени подачи донесения составили два человека убитыми, три ранеными[860]. Минино обороняли части 900‐й учебной бригады, которая отошла в Спас-Заулок, имея передовую позицию в Жуково.
Если бы 1253‐й стрелковый полк буквально выполнял приказ, то ему надо было сначала сместится на несколько километров в юго-восточном направлении, и только потом, повернув под прямым углом наступать на Головково. Но этот маневр, который потребовал много времени, не был выполнен. Указанная в тексте донесения отметка 140.0 находится совсем близко от железной дороги, и полк без всяких хитростей наступал по прямой линии. Но и это движение не было быстрым. Сдерживаемый арьергардом противника и минными заграждениями, полк только к вечеру появился на опушке леса, практически не приняв никакого участия в бою, развернувшимся между другим полком дивизии и гарнизоном Спас-Заулка[861].
1255‐му стрелковому полку предстояло взять этот населенный пункт в непростых условиях, хотя, как выясняется из ЖБД дивизии, он имел поддержку двух танков[862]. У противника было три батальона и, следовательно, силы были равны. Но поскольку немцы оборонялись, то они имели превосходство, даже если не все их подразделения находились непосредственно в селе.
По данным ЖБД 36‐й моторизованной дивизии, к 12.20 произошли три атаки на Спас-Заулок и Жуково, которые отбиты[863]. Обстановка стала напряженной и поэтому, когда 3‐я танковая групп запросила о возможности нанести удар с целью поддержать наступление 1‐й танковой дивизии на Ямугу, последовал отрицательный ответ. «Дивизия должна сообщить, что у нее нет такой возможности. 50 % пто и артиллерии потеряны. Дивизия рада тому, что может удержать нынешнюю позицию. Докладываем, что строительный батальон, а также части 7‐й тд не полностью боеспособны»[864]. Однако вскоре в ЖБД появилась запись, где действия стройбата были оценены положительно.
Еще одна фотография Спас-Зулка. Выпал снег, но танк у магазина еще стоит.
В 15.00 атака последовала с обеих сторон Ленинградского шоссе на южную окраину Спас-Заулка. Здесь оборонялась 9‐я рота 87‐го полка немцев. Атака была отбита за счет заградительного огня артиллерии. Противотанковые пушки стреляли осколочными снарядами[865].
Иначе развивались события на передовой позиции 900‐й учебной бригады: «Незадолго до наступления темноты враг несколькими волнами, поддержанный сильной артиллерией и несколькими танками, устремился вперед против передовой позиции 900‐й учебной бригады в Жуково. Это была 5‐я атака частей русской 379‐й резервной дивизии, которую она вела против 900‐й учебной бригады 9.12, и в 19.00 ч. Жуково потеряно».
Уже в темноте наши войска еще раз атаковали Спас-Заулок вдоль шоссе. Им удалось ворваться на немецкие позиции, но враг контратакой восстановил положение[866].
По немецким сведениям наши бойцы проникли не далее передовых позиций и пробыли там недолго. Однако в донесении 379‐й стрелковой дивизии сообщается об овладении, хоть и на некоторое время, всем узлом немецкой обороны, включая и Решетниково:
«9.12.41 к 20.00 1255 сп и части дивизии (без 1257 сп) овладели Минино, Жуково, Спас-Заулок, ст. Решетниково.
Подошедшими из Завидово резервами с 3‐мя танками, 200 автоматчиков при поддержке сильного минометного огня противник контратаковал 1255 сп и вынудил отойти со ст. Решетниково и Спас-Заулок.
Потери полка уточняются»[867].
Контратака гарнизона Клина на север
В ночь на 9 декабря командир 8‐й танковой бригады получил следующую информацию о планах 365‐й стрелковой дивизии:
«1. Полком, находящимся в Березино, в 7.00 атаковать Селевино, в дальнейшем выйти в р-н отметки 154.5, оставить там заслон, остальным составом полка выйти в р-н отм. 144.5. Оттуда вместе с полком, находящимся в Ямуге, к исходу дня наступать на Клин.
Правофланговый полк овладевает Голяди, Клин. Левофланговый вдоль шоссе овладевает Майданово, Клин.
2. Полк, находящийся в Ямуге, ведет разведку в р-не Клин»[868].
8‐я танковая бригада должна была наступать с правофланговым полком в направлении Полуханово[869]. Из вышедшего в середине дня приказа дивизии[870] следовало, что атака на Клин должна была начаться в 14.00.
В реальности в течение дня 9 ноября главные силы 365‐й стрелковой дивизии только совершили перегруппировку в район севернее Клина. В дополнение к 1213‐му стрелковому полку, который уже занял накануне круговую оборону в Ямуге, сюда маршировали остальные два полка дивизии. 1211‐й в 9.00 овладел без боя Селевино и к 22.00 сосредоточился на южной опушке леса севернее Голяди. 1215‐й стрелковый полк совершил марш из района Захарово и выдвинулся в леса в окрестностях Майданово[871].
Пока шла эта передислокация, нашим частям в Ямуге пришлось отражать контратаку противника. Вот как это событие описано в ЖБД танкового батальона.
«С утра противник перешел в контрнаступление, открыв артиллерийский и минометный огонь. В атаку пошли автоматчики и 3 ср. танка противника. Бой шел несколько часов. Танками и 8 м.с. б и 1213 сп атака была отбита. В результате боев подбит наш танк Т-34, ком. машина Плиткина в ведущее колесо. Из личного состава потерь нет. Подбит ср. танк пр‐ка. Подбитый танк был эвакуирован в д. Ямуга для восстановления. К 18.00 было подготовлено наступление на Клин частями 1213 сп и др. Танки имели боевую задачу подбросить пехоту до рабочего поселка. Выполнив задачу, вернулись в Ямуга. Утром был похоронен ст. сержант Гришанов»[872].
В мотострелковом батальоне танковой бригады погибло трое и было ранено два человека[873].
По донесению танкового полка 8‐й танковой бригады, масштаб столкновения выглядит более серьезным:
«1. В 10.30 разведгруппа противника вышла восточнее Ямуга и вела обстрел района Ямуга. В 11.50 до 12 легких танков противника прорвались из Клин в направлении Ямуга.
2. Танки полка совместно с 8 мспб и во взаимодействии с 1213 сп начавшие наступление, вступили в бой с прорвавшейся группой пр‐ка»[874].
В 12.30, когда было отправлено донесение, бой еще не кончился. Только в 15.30 командир танкового полка майор Егоров доложил, что «пехотная группа пр‐ка с танками и артиллерией огнем танков и нашей артиллерии рассеяна, и выдвижение на Ямуга приостановлено»[875].
Атаковавший Ямугу противник принадлежал к боевой группе фон Витерсхайма. Немецкое командование на уровне танковой группы требовало произвести эту операцию еще вечером 8 декабря. Однако утомление частей и нехватка горючего исключили этот вариант действий. Кроме того, группа фон Витерсхайма, основу которой составлял 1‐й мотоциклетный батальон, считала, что без танковой поддержки атака не принесет успеха. Поэтому в 00.40 9 декабря группе подчинили 25‐й танковый полк и перенесли атаку на утро[876].
Одновременно была произведена реорганизация обороны Клина. Руководство Клинской группировкой было возложено на генерала Зиры, который в свое время руководил одной из группировок, бравших город. В распоряжении генерала были четыре группы, составленные из вспомогательных подразделений различных родов войск. Части 630‐го саперного батальона заняли оборону на восточной окраине Клина, одна саперная рота и наземные авиационные подразделения располагались севернее аэродрома, части 1‐го и 25‐го танковых полков – по обеим сторонам Ленинградского шоссе. Между Ильино и шоссе разместились также саперы и зенитчики. Чуть позже в оборонительные порядки был включен 37‐й саперный батальон.
В течение ночи продолжалось обсуждение планов контрудара. Фон Витерсхайм предлагал наступать на Бол. и Мал. Бирево и затем, после захвата населенных пунктов, брать Ямугу ударом с востока. Также он ставил начало наступления в зависимость от прибытия тяжелого оружия и артиллерийских наблюдателей. В результате все же решили придерживаться прежнего плана и атаковать Ямугу с южного направления[877].
Группа фон Витерсхайма выступила из Клина в 8.50 и только в 9.50 прошла Майданово. Выдвижение на исходные позиции было замедлено из‐за необходимости обезвреживания собственных минных полей. В 12.05 боевая группа проникла в лес севернее Клина и в 13.55 оказалась перед противотанковым рвом и взорванным мостом у Ямуги. Немецкие танки двигались колонной по обледенелой дороге, ограниченной с обеих сторон лесом, и оказались в невыгодных условиях. Поэтому вскоре головной танк, а потом еще четыре были подбиты огнем противотанковой артиллерии[878].
Положение под Клином.
Из-за противотанкового рва мотоциклетный батальон смог атаковать дальше только пешком, не имея возможности взять с собой тяжелое оружие. Тем не менее, в 15.35 основные силы батальона находились уже в 500 м севернее рва. Здесь наступление застопорилось из‐за упорного сопротивления защитников населенного пункта. Немцы начали вести разведку с целью осуществления обхода слева и ожидали прибытия двух небелверферов, обещанных корпусом[879]. Кроме них группе был подчинен и 37‐й саперный батальон.
Однако в 16.15 последовала контратака советских частей в обход немецкого правого фланга, и «в 16.30 вследствие сильного вражеского давления 1‐й мотоциклетный батальон был вынужден под прикрытием танков вернуться на северную окраину Клина». Здесь боевая группа фон Витерсхайма была включена в гарнизон Клина и подчинена генералу Зиры. В ЖБД 1‐й танковой дивизии отмечено, что в ходе атаки погиб командир роты мотоциклетного батальона[880].
Таким образом, благоприятный для наших частей исход боя подтверждается и противником. В целом описания столкновения дополняют друг друга. Нестыковки по времени объясняются неполнотой документов и тем, что наши части первоначально имели дело с немецкой разведкой, о действиях которой сами немцы едва упоминают.
Поэтому вызывают удивление сведения о потерях советских войск приведенные в книге П. Кареля: «На поле боя под Ямугой осталось 180 убитых красноармейцев (еще 780 попало в плен) и большое количество тяжелого вооружения, включая три Т-34»[881]. Эти потери никак не корреспондируются с количеством сил, введенными в бой с нашей стороны, а также со сведениями, которые можно почерпнуть из немецких документов и истории 1‐й танковой дивизии[882]. Поэтому здесь, по‐видимому, речь идет о смешении боя за Ямугу 9 декабря с событиями 11 декабря, когда наши войска действительно потерпели серьезную неудачу. На эту мысль наталкивает, прежде всего, тот факт, что у П. Кареля про бой 11 декабря, когда немцами велась контратака на Голяди и была попытка двинуться на ту же Ямугу, не сказано ни слова.
Вражеский контрудар был отбит, но показал, что в северной части Клина немцы располагают существенными силами, в том числе танками. Это, несомненно, предвещало тяжелую борьбу при попытке взять город прямым ударом вдоль шоссе. Поэтому командующий армией принял иное решение. Он предпочел искать успех, обходя Клин с запада. Боевым распоряжением № 96 соединениям, вышедшим севернее города, было предложено:
«1) Командиру 8 тбр решительными действиями, используя ночь, отрезать пути противника на запад, и как было мною лично указано, во взаимодействии с 365 сд овладеть г. Клин.
2) Командиру 365 сд – используя ночь, прикрываясь сильной ПТО против северной окраины г. Клин, выйти на рубеж: Василево, ударом во фланг и тыл противнику, во взаимодействии с 8 тбр уничтожить противника и овладеть г. Клин»[883].
В полосе 371‐й стрелковой дивизии
Ход боев на участке 371‐й стрелковой дивизии весьма лаконично отражен в вечерней сводке штаба 30‐й армии: «371 сд ведет ожесточенный бой в районе МАЛ. ЩАПОВО, совхоз «Клинский», ВОРОНИНО. Противник оказывает сильное огневое сопротивление, переходя в контратаки. Части имеют задачу сломить оборону противника в районе БОЛ. ЩАПОВО, ВОРОНИНО, выйти на рубеж ДАВЫДКОВО»[884].
Как видим, здесь подразумевается, что Мал. Щапово уже занято и ведется бой за Бол. Щапово. Эти две деревни слились в одну уже перед войной, и четкая граница между ними существовала только в названиях. В действительности дела обстояли не так хорошо, как изложено в сводке. Ни то, ни другое Щапово в ЖБД 1‐й танковой дивизии в этот день даже не упоминается. Возможно, планы атаковать в этом направлении у 371‐й дивизии были, но они пресекались в зародыше огнем немецкой артиллерии. С высот, на которых располагались немецкие позиции, хорошо просматривался район Бирево.
«В 09.52 боевая группа Вестховена наблюдает врага, подходящего от Мал. Бирево на юго-запад. Артиллерийским дивизионом под командование майора Зет выход на исходные позиции разбивается хорошо направленным огнем»[885]. Имеется еще одна аналогичная запись в ЖБД немецкой дивизии, относящаяся к 11.42. Не исключено, что второе сообщение относится к обстрелу походных колонн 365‐й стрелковой дивизии. В это время ее подразделения перебрасывались в сторону северной окраины Клина.
Согласно немецким данным основные усилия противники прилагали в районе Селюхино и севернее Воронино.
Первый из этих пунктов обороняла группа Вестховена, которая была вынуждена «отражать в течение целого дня сильные атаки». К 14.17 подчиненные Вестховена отбили здесь атаку двух рот. Но уже вместе с этим сообщением в штаб дивизии поступило сообщение о том, что атака возобновилась. Она была отбита в 15.24. В ходе этих боев немцы продолжали развивать укрепления слившихся в одну деревень Селюхино и Плюсково до полноценного опорного пункта. По мнению противника, взаимодействие его войск было в тот день отличным. Но тем не менее к вечеру потребовались подкрепления. В ответ на просьбу Вестховена в 17.05 он получил из резерва корпуса роту 639‐го саперного батальона и пять танков. С помощью этих сил в 17.50 была отбита начавшаяся часом ранее очередная атака советских войск. При этом был подбит один танк Т-34. «Положение очень напряженно, – констатировал противник. – Только рискуя всеми резервами, относительно слабая боевая группа Вестховена смогла защищаться от вражеских атак»[886].
Основываясь на доступных данных можно предположить, что 371‐я стрелковая дивизия пыталась ударами с двух сторон в общем направлении на Воронино расколоть здесь немецкую оборону. Один из ударов был направлен через Селюхино, другой вдоль дороги на Воронино с севера.
Историк 36‐й моторизованной дивизии утверждает, что наступление против участка немецкой обороны на участке 3‐го батальона 118‐го пехотного полка началось еще в предрассветные часы и было отбито, как всегда, путем поголовного уничтожения атакующих. После этого в районе царило спокойствие, прерывавшееся только действиями слабых разведгрупп[887]. Но журнал 1‐й танковой дивизии в 14.00 зарегистрировал «сильную вражескую атаку с севера на оборону севернее Воронино»[888]. О том, что в сторону Воронино наступление велось практически в течение всего дня, свидетельствует и рассказ летописца 1229‐го стрелкового полка.
«9.12.41 г. разразился исключительно жестокий бой с противником. Еще под покровом утренней темноты наш полк разворачивает свои силы для наступления. Первый батальон занимает исходное положение на южной окраине деревни Морозовка, второй батальон разворачивается со стороны южной окраины деревни Слобода. На сей раз наш полк располагал двумя батареями артиллерии, в том числе полковая батарея 76 мм пушек, которая практически впервые вступила в бой. Первому батальону была поставлена задача овладеть прилегающим к реке Сестра кустарником, а также и берегом этой реки. Левее уступом продвигался второй батальон, который по овладении первым батальоном берегом реки Сестра должен был занять место последнего и продолжать развивать его успех в направлении Клинского совхоза при поддержке силами всех остальных подразделений полка.
В 11 часов дня завязался жаркий бой. Враг наши встретил наступающие подразделения мощным пулеметным и автоматным огнем, сдерживая этим наше продвижение вперед; однако это продвижение, хотя и медленно, осуществлялось. Конечно, не без потерь в людях первый батальон овладел берегом реки Сестры и продвигался дольше. Ко второй половине дня из района деревни Трехсвятское успел подойти 3‐й батальон, участок которого после разгрома Рогачевской группировки врага не требовал больше обороны. По прибытии 3‐й б-н сразу вступил в бой и этим значительно улучшил положение основных сил нашего полка.
Командир 113‐го сп 1‐й тд В. фон Витерсхайм.
В этом районе враг сопротивлялся настолько сильно, что нашим стрелкам приходилось штыками выковыривать немцев из кустарника и такими мерами прокладывать себе путь вперед. В этот день особенно блестящими были успехи 2‐го батальона. Следуя в полосе прилегающей к шоссейной дороге, второй батальон к исходу дня врезался довольно глубоко в район расположения сил противника, тем самым обеспечил нашему полку более выгодную позицию для следующего дня боев. С боями прокладывая себе путь 2‐й батальон к вечеру сего дня достиг моста с отметкой 10,0 и на этом участке уничтожил большое количество немцев. Из донесения командира 2‐го батальона лейтенанта Савенок видно, что в 16.00 часов его батальон, зайдя в фланг и тыл противника перерезал шоссейную дорогу у моста с отметкой 10,0, тем самым закрыл путь отступления немецким войскам. Завязался горячий бой, в котором только было убито около 150 фашистов, разбито 6 грузовых машин с грузами и боеприпасами и две легковых машины противника.
Сколько за этот день было уничтожено фашистов всеми силами нашего полка сказать трудно, но исходя из той интенсивности, с которой велся бой в этот день, можно смело утверждать, что фашистская свора дорого поплатилась за попытку приостановить успешное наступление нашего полка.
Наши потери за этот день были тоже значительны, но среди них количество убитых составляло довольно незначительную величину, подавляющее большинство составляли легко раненые. Нельзя не отметить в связи с этим одного печального факта, с которым мы столкнулись в этот день, а именно в этом бою наш полк потерял одного из сильных командиров – помощника начальника штаба лейтенанта Ельцова, так храбро и преданно боровшегося с врагами нашей родины.
С наступлением вечерней темноты бой стал постепенно затухать и часам к 19.00 он совершенно прекратился. Все подразделения, участвовавшие в бою, были отведены в ближайшие деревни для отдыха и кормления, чтобы завтра снова возобновить выполнение поставленной задачи. В этот вечер настроение у всех было бодрое, в особенности у наших храбрых молодых командиров. Все они оживленно обсуждали уроки законченного боя, все они знали, что завтра снова наступление, и все они готовятся к этому»[889].
В 1229‐м стрелковом полку имелась батарея 45‐мм пушек, не имевшая матчасти. Ее личный состав использовали в качестве пехоты, что летописец полка считал естественным. Сейчас с этим трудно согласится, но 9 декабря один взвод этой батареи принял участие в атаке.
«С наступлением темноты 12 бойцов этой группы во главе с командиром взвода каким‐то образом оторвались от основной массы наступающего батальона и, увлеченные преследованием, зашли в тыл противника в направлении дороги, идущей на деревню Воронино. Однако будущие артиллеристы вскоре спохватились о том, что они находятся уже в тылу у врага, и попытались пробраться назад по шоссейной дороге. Осуществить это решение было не так просто, ибо по дороге то и дело проходили немецкие машины и двигались автоматчики. Пробиваться лесом нельзя было потому, что ориентация местности была уже потеряна. Не задумываясь над тем, как выбраться поскорее назад, группа храбрецов залегла в лесу недалеко от дороги и пустила в ход противотанковые ружья и карабины. По дороге шли <…> двигателем машины как грузовые, так и легковые. Немедленно были пущены в ход противотанковые ружья по движущимся машинам в результате через незначительный промежуток времени было подбито грузовая, 2 легковых машины, мотоцикл и при этом убито 7 человек фашистов. Удалось спастись бегством только двум фашистам, которые донесли своему командованию о действиях данной группы, так как за этим вскоре началось их преследование сильным огнем пулеметов и автоматов. Но прежде, чем оставить свой боевой участок <…> храбрых достойно встретила 13 немецких автоматчиков, уложив их до одного на месте, и тогда уже сменила свою позицию. Трофеи собирать на сей раз было некогда, ибо сила и меткость огня противника с каждой минутой возрастала все больше и больше, и уже вышли из строя убитыми четыре товарища, в том числе и командир взвода. Оставшиеся девять человек отошли в глубину леса, где и оставались до рассвета следующего дня, поскольку потеряна была всякая ориентация, и как возвращаться никто не знал.
Весь следующий день провели в глубине леса, так как днем выйти было совершенно невозможно. Только с наступлением ночи 10 декабря снова вышли на дорогу, на которой вместо немцев встретили наших кавалеристов 18 кавалерийской дивизии, наступавших в это время на деревню Воронино, а затем группу войск (неизвестно какого полка, которые дали им продуктов и поручили по <…> немецких «кукушек»). Этот вызов также был принят, за короткое время было снято 7 немецких «кукушек», и все это завершилось удачным нападением на немецкий ДЗОТ, в котором броском одной гранаты было убито три находившихся там фрица. В ДЗОТЕ были взяты один станковый пулемет, две коробки лент и один автомат. С этими трофеями наши воины дошли до Клинского Совхоза, где уже в это время находился 3‐й батальон нашего полка»[890].
Ближайшие деревни располагались севернее Сестры, и возвращение туда означало, что немцы смогли вернуться на свои оборонительные позиции. Поэтому они могли с полным основанием считать, что все атаки были отбиты. Но к исходу дня батальоны 118‐го пехотного полка все же покинули этот участок и направились в Клин. Им на смену пришли части 14‐й моторизованной дивизии, которая отходила на запад, сдерживая натиск группы Хетагурова.
Группа Хетагурова
Казалось бы, после захвата такого крупного оборонительного узла противника как Рогачево продвижение левофланговой группы 30‐й армии должно было резко ускориться. Однако, к сожалению, этого не произошло. В своем рапорте командующему 30‐й армией Г. И. Хетагуров докладывал:
«По взятии Рогачево противник, с утра 9.12.41 оказывая упорное сопротивление [в] Нечаево – Михалево, несколько потеснил правый фланг 348 сд. Положение восстановлено, Нечаево – Михалево к исходу дня взяты. Продолжаю наступление [на] Петровка – Покровское и далее на запад…
Снабжение 348 сд (продовольствие и т. д.) плохое, [транспортных] средств нет, продукты на исходе. Прошу распоряжения зам. по тылу о срочной заброске продуктов и боеприпасов для 348 сд. Так же положение с 24 кд и 18 кд»[891].
А вот как наступление 348‐й стрелковой дивизии 9 декабря отражено в ее ЖБД:
«1174 сп, наступая с утра 9.12, к 11.45 3‐м батальоном овладел Богданово. 1 и 2‐й сб двигается за 3‐м сб на Софрыгтно, Нечаево, Петровка.
1174 сп с боем овладел Софрыгино в 13.50 и к 16.30 занял Нечаево и Чешково.
1172 сп к исходу дня занял Михалево. Со стороны противника ведется огневое сопротивление из района Покровское…
Полк потерял в боях за 9.12 170 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести»[892].
К этому надо добавить сведения о действиях 1170‐го стрелкового полка, о которых мы знаем только из наградных документов. Здесь отличился командир батальона лейтенант Г. Р. Битенев, который «в бою за Благовещение проявил личный пример, водил бойцов смело в атаку»[893]. Отметим, что и о действиях 1172‐го стрелкового полка 9 декабря нам ничего не известно. О том, что за Михалево шел нешуточный бой, мы знаем только потому, что здесь погибли и пропали без вести 50 бойцов из этой части.
Расстояние по прямой линии от западной окраины Трехденева до Богданова составляет чуть больше одного километра, а до Нечаева около трех. На то, чтобы пройти это расстояние, частям дивизии потребовалось все светлое время суток. Лишь вечером началось отступление немецких войск в несколько большем темпе. И, соответственно, ускорилось движение наших. Это изменение в обстановке произошло вследствие действий ударной группировки 30‐й армии под Клином, что вызвало соответствующую реакцию немецкого командования, которая отразилась на судьбе 14‐й моторизованной дивизии.
Нельзя сказать, что дивизия Люхтикова вела себя пассивно и после занятия Рогачева почивала на лаврах. Ее части вступили в бой уже ранним утром, и в штабе 14‐й моторизованной дивизии начали получать донесения от своих передовых частей, о том, что они атакованы.
В 5.50 «11‐й пехотный полк докладывает: враг вторгся в западную часть Богданова, проводится контратака»[894]. В 6.15 Богданово снова «сильно атакуется с севера и северо-востока. 2‐й батальон 11‐го пехотного полка (мот) пытается держаться»[895]. Одновременно 53‐й пехотный полк доложил, что его форпост между Чернеево и Нечаево отступил.
Генерал Фюрст во время переговоров со штабом корпуса выразил серьезную обеспокоенность за исход боев 9 декабря. «Состояние войск вызывает тревогу. Вражеские атаки будут продолжаться, русские имеют большой перевес сил, части испытывают общую нервозность. Все части уже больше не в полной боевой готовности. Командир просит передать командиру корпуса это свое общее впечатление. Отвод 2‐го батальона 11‐го пп (мот.) 8.12 вечером, по мнению Ia, имеет отрицательные последствия, которые вследствие успешного вклинения противника в западную часть Богданово не могут быть в настоящее время устранены»[896].
Между тем бои продолжались.
В 8.50 «командир 11‐го пп (мот.) докладывает, что противник на широком фронте с обеих сторон атакует Софрыгино, части полка в Богданово должны очистить населенный пункт»[897].
В 9.36 «звонит командир 53‐го пп (мот.), что при Нечаево небезопасно. Сильный шум боя слышен севернее Новой Деревни… Противник наступает от Богданово на Чернеево»[898].
Последнее предложение в донесении 53‐го пехотного полка немцев появилось как следствие действий 24‐й кавалерийской дивизии. Она должна была нанести удар из‐за правого фланга 97‐го кавалерийского полка 18‐й кавалерийской дивизии и содействовать ему в овладении Воронино. 18‐й полк 24‐й кавалерийской дивизии двигался во втором эшелоне через Починок, а 56‐й и 70‐й полки были отправлены в обход противника справа по направлению Чернеево – Красильня.
Такую задачу в 7.30 поставил 24‐й кавалерийской дивизии генерал-майор П. С. Иванов, который получил под свое командование всю кавалерию группы Хетагурова. Согласно этому приказу 97‐му полку 18‐й кавалерийской дивизии предстояло преследовать противника в направлении Нечаево, Петровка, Новая Деревня, Слобода, совхоз «Клинский» и отрезать ему отход по шоссе. 135‐й кавалерийский полк должен был преследовать врага одним эскадроном по шоссе, а остальными левее 97‐го с задачей окружить и уничтожить. Это распоряжение на преследование никак не соответствовало сложившейся обстановке, поскольку исходило из несостоявшегося факта ухода немцев из Богданова и Нечаева.
Приступив к выполнению приказа, командир 24‐й кавалерийской дивизии быстро понял эту ошибку и выразил тревогу по поводу истинного положения дел. В донесении от 10.00 он сообщает, что немецкая мотопехота с танками не просто обороняет рубеж Чернеево, Нечаево, но и теснит части 348‐й стрелковой дивизии в направлении Богданово. Поэтому перегруппировка 18‐й кавалерийской дивизии создает угрозу прорыва противника в направлении Рогачева[899].
Развитие наступления группы Хетагурова.
Но таких далеких планов у противника не было. Несомненно, в ходе боя за Богданово он проводил контратаки, поддержанные штурмовыми орудиями 660‐й батареи, которая ранним утром была подчинена 11‐му пехотному полку[900]. Их наши войска и приняли за танки. Но контратаки немцы проводили на небольшую глубину. Возможно, в одной из таких контратак было захвачено Софрыгино, или его часть. Потом наши войска его вернули и смогли вновь отчитаться в освобождении населенного пункта. Но также, как эти действия немцев внушали опасения нашей кавалерии, так и обходные движения с севера все время беспокоили врага. Здесь дополнительно вызревала опасность в полосе 36‐й моторизованной дивизии.
Для защиты этого направления еще с ночи был задействован 54‐й мотоциклетный батальон, который установил связь с соседями и ждал новых приказаний. Сюда же направляется и 14‐й противотанковый дивизион, которому было приказано обеспечить охрану мостов в районе Воронино, а также готовить их к взрыву. В промежутке между 9.00 и 10.00 утра появляется сообщение о наступлении советских войск на юг в направлении на Воронино, после которого 54‐й мотоциклетный батальон получает приказ об обороне северного фланга дивизии[901]. Согласно ему батальон занял высоту в 1 км западнее Новая Деревня.
Наконец, в 10.15 после переговоров с начальником штаба LVI-го армейского корпуса «дивизия получает право, при сильном давлении врага отступить на линию Покровское – отм. 173,5 – Петровка – Сестра»[902]. Прошло совсем немного времени, и 14‐я моторизованная дивизия поспешила воспользоваться этим разрешением. В 10.35 «Командир 53‐го пп (мот.) получает право, при необходимости отвести батальон, находящийся в Чернеево, в Петровку – Аненки и принять связь с охранением 54‐го мотоциклетного батальона, чтобы исключить обход 3‐го бат 11‐го пп (в Нечаево), так как Нечаево гораздо важнее, чем Чернеево»[903].
Уход немцев из Чернеево несколько оживил деятельность нашей кавалерии: «В 13.00 24 КД, овладев ЧЕРНЕЕВО, продолжает наступление в ю.з. направлении выходя во фланг и тыл, отходящего в направлении КЛИН пр‐ка»[904]. В том же донесении отмечено, что 18‐я кавалерийская дивизия сосредотачивается в районе высоты 140,9. Это примерно на половине расстояния между Нечаево и Чернеево. Как видим, наши части не очень спешили. Прошло уже пять часов после получения приказа на обходное движение, а кавалерия продвинулась только на пару километров. Прошло еще четыре часа, и были преодолены очередные 1–2 км. Только в 17.20 по немецким данным «боевые форпосты в Петровке и Аненках атакованы кавалерией и отошли на передовую оборонительную позицию»[905]. Но овладение этими деревнями уже не создавало предпосылок к выходу в тыл немцам, оборонявшимся на шоссе Клин, Рогачево. Примерно за час до этого в штаб 14‐й моторизованной дивизии «прибыл новый приказ корпуса: отступить на линию: район севернее Маслово – Боблово – Чумичево – Доршево – Нов. Деревня – Сестра. 11‐й пп (мот.) должен отводиться. 53‐й пп (мот.) отходит только правым крылом восточнее Доршево, 54‐й мотоциклетный батальон занимает для этого высоту западнее Новая Деревня. Разграничительная линия по шоссе»[906].
Основная масса немецких войск уже отошла на новую линию обороны к 18 часам вечера, и 14‐я моторизованная дивизия доложила в корпус о том, что положение немного успокоилось. Действительно, в ходе этого отхода немцы несколько оторвались от пехоты группы Хетагурова. При этом командование немецкой дивизии вынужденно было констатировать упадок духа своих подчиненных:
«Войска сейчас сильно потрепаны. 2‐й батальон 11‐го пп (мот.) имеет … 80 часов неудач… Пали 2 лучших командира батарей. Нервозность войск увеличивается, обморожения, возрастают. Войска борются почти 4 недели днем и ночью при жесточайшем холоде»[907].
Падение боеспособности привело к появлению танкобоязни. Утром 11‐й пехотный полк замечает у Рогачева два танка[908], которых там не могло быть ввиду их полного отсутствия у наших войск на этом участке фронта. Немедленно один взвод 643‐го противотанкового дивизиона был направлен в Покровское, которое в середине дня якобы подверглось танковому обстрелу[909]. Но впоследствии ни о каких танках речи уже не шло.
Вскоре все внимание немецкого командования поглотили проблемы, которые возникли, вернее, обострились на левом фланге дивизии.
В 21.00 на связь вышел командир LVI-го армейского корпуса и приказал готовиться к смене группы Шлемера, которая до сих пор обороняла участок на Сестре севернее Воронино. Войска этой группы перебрасывались к западу от Клина, чтобы блокировать наступление советских войск у Голядей[910]. Через час этот план начал приводится в исполнение. Группа Шлемера собралась у Воронина для марша в направлении на Клин и далее. Вместо нее на этом участке заняли позиции подразделения 54‐го мотоциклетного батальона.
Эта перегруппировка не левом фланге дивизии вызвала необходимость нового отхода по всему ее фронту.
«23.30. 11‐й пп (мот.) получает по телефону окончательный приказ о вступлении в бой. Передовая оборонительная позиция теперь проходит 1 км восточнее Спас-Коркодино – восточная окраина и северная окраина Бутихи – северный край севернее Русино – Гафидово – высота восточнее Бабайки – восточный и северная окраина Красильня – [место] впадения Лутосни в Сестру…
Для прохода через новый передний край обороны назначается следующее время: 11‐й пп (мот.) начинает в 24.00, до 1.00. 53‐й пп (мот.) начинает в 1.00»[911].
Соответственно была оттянута и артиллерия дивизии: легкий дивизион был отведен в район Воронино – Губино, юго-западнее Воронино, а тяжелый дивизион – в район Опалево – Голиково[912]. Пока немецкие войска совершали очередную перегруппировку, наши части их побеспокоили только в одном месте. В 20.00 началась атака на Доршево, которая через полтора часа была отбита[913].
Записи этого дня в 14‐й моторизованной дивизии заканчивается изложением общей обстановки под Клином.
«00.05 Основания, по которым вдруг потребовалась делать ночную переброску войск, были следующие: очень серьезная ситуация западнее и севернее Клина. В настоящее время противник большими силами атакует Клин с севера. Он перешел дорогу Клин – Калинин на запад, проник с войсками неизвестной силы в лес к северу от Клина и постепенно просачивается в район Голяди (западнее Клина). Он грозит ударом в район к западу от Клина, который беспримерно полностью закупорен службами снабжения, колоннами и т. д., важнейшим жизненным артериям. Кроме того, там находятся все медицинские учреждения, полные ранеными!»[914].
Еще до выхода наших войск на коммуникации противника из‐за транспортного коллапса нарушилось снабжение боеприпасами. Эта проблема стала тревожить не только 14‐ю моторизованную дивизию, но и ее соседей. Было получено обещание подать боеприпасы в Воронино или Слободку[915]. При этом пехотные боеприпасы в этом районе должны были сбрасываться с транспортных самолетов[916]. В конце концов, проблему удалось разрешить.
В боях с группой Хетагурова западнее Рогачево приняло участие еще одно немецкое соединение: 7‐я танковая дивизия. Ей, как и 14‐й моторизованной, предстояло взять на себя оборону восточного фланга Клинской группировки. Пока в состав группировки, оборонявшейся непосредственно в Клину, уже включился ее 25‐й танковый полк. К этому времени его силы резко уменьшились. В полку осталось 24 танка и три штурмовых орудия[917]. Но это было больше, чем у любой из танковых бригад 30‐й армии. Остальные части 7‐й танковой дивизии отступали с рубежа канала Москва – Волга, примыкая к правому флангу 14‐й моторизованной дивизии. 29‐я стрелковая бригада 1‐й ударной армии, которая вскоре станет главным противником 7‐й танковой дивизии, сильно отстала от врага и на несколько дней полностью утратила соприкосновение с ним. Поэтому до поры до времени немецкой дивизии приходилось вести борьбу, в основном, только с рельефом местности и холодом.
Начальник штаба 30‐й А и второй командующий левой группой Г. И. Хетагуров.
Накануне, в течение ночи на 8 декабря, части 7‐й танковой дивизии отходили на линию Рогачевского шоссе. К утру группа Линбрунна (37‐й и 57‐й разведывательные батальоны, 2‐й батальон 7‐го стрелкового пока) обосновалась на линии Романцево – Бородино, группа Мантейфеля (6‐й стрелковый полк и 7‐й мотоциклетный батальон) – на линии Телешово – Поповское. Таким образом, была установлена связь с 14‐й моторизованной дивизией. Боевое охранение оставалось в Малыгино, Мал. Телешово, Ведерницы и Черных[918].
Этот маневр противника прошел абсолютно незаметно для командиров левофланговой группы 30‐й армии, и уже не существовавшая в действительности угроза с восточного и южного направления оказывала серьезное влияние на их решения. В уже цитировавшемся донесении Г. И. Хетагурова сказано:
«Особенно беспокоит меня группировка противника Синьково – Зверково на участке 1‐й армии. Считаю, что удар им наносить с левого фланга не верно. Надо было бить правым флангом, и успех был бы обеспечен. Мы им освободили Бунятино – Подвязново и следовало бы это использовать ударом с севера.
Своим топтанием они угрожают нашему левому флангу. Прикрытие у меня есть, но мало. Следовало бы помочь мне обеспечить прочно свой левый фланг или действиями 1‐й армии, или пусть выбрасывают специальный отряд по Яхроме и обеспечению Рогачево»[919].
По существу начальник штаба 30‐й армии был прав, но только отчасти. Сосредотачивать основные усилия на левом фланге 1‐я ударная армия начала с первого дня наступления, еще 1 декабря. И в первую очередь этого от В. И. Кузнецова требовал командующий фронтом. Конечно, в дальнейшем, потеря 29‐й стрелковой бригадой контакта с противником была серьезным упущением. Но не меньшим упущением было отсутствие разведки со стороны войск левофланговой группы 30‐й армии. Выслав после освобождения Бунятино разведгруппы по дороге в сторону Дмитрова, можно было бы установить, что врага на этом направлении уже нет.
Конечно, силы 7‐й танковой дивизии южнее Рогачево создавали угрозу левому флангу группы Хетагурова. Но разведка, если бы она велась, должна была бы установить тот факт, что немцы находились в состоянии отхода. В таком неустойчивом положении они сами опасались удара во фланг. В 15.00 9 декабря у Поповского выдвинувшиеся вперед силы 6‐го стрелкового полка были атакованы. Враг оценил силы своего противника в роту. Когда давление существенно усилилось, левое крыло полка было отведено. А затем, чтобы избежать охвата севернее, полк отступил далее на линию Новоселки – Чайниково и северо-западнее, в Благовещение. Там была снова установлена связь с 14‐й моторизованной дивизией. Кроме столкновений с разведывательными группами ничего существенного не происходило. С вечера 8 декабря дивизия оборонялась на линии Нестерцево – Горчаково – Новоселки – Чайниково – восточнее Аревское[920].
В ЖБД 7‐й танковой дивизии сказано, что на этой линии не было «сильного соприкосновения с врагом». Однако из документов 14‐й моторизованной дивизии следует, что ночью Благовещение было потеряно[921]. Около пяти часов утра 7‐я танковая дивизия сообщила, что вернула Благовещение обратно[922], но и в «7.15 1‐й батальон 11‐го пп (мот.) еще не может войти в связь с 7‐й тд, назначенные патрули оказались безрезультатными»[923].
И тем не менее даже в донесении немецкого 6‐го стрелкового полка (и, следовательно, всей группы Мантейфеля) нет никаких сведений об этих событиях. Текст этого документа посвящен, в основном, организации отхода полка на новую оборонительную линию, приказ о котором был получен в 14.00. В соответствии с ним начиная с 20.00 надо было отступить далее на линию Чумичово – Боблово – Маслово[924]. Это мероприятие было начато в 17.45, когда, оставив сильные арьергарды, батальоны начали движение. Затруднения при отходе возникли только у 1‐го батальона 7‐го стрелкового полка, поскольку ему пришлось проходить через деревню Аревское, которая была подожжена идущими впереди частями. В период с 21.30 до 23.30 указанные новые позиции были достигнуты[925].
Отход 37‐го разведывательного батальона с позиций у Рогачевского шоссе произошел также не очень гладко по причине того, что мост южнее Новоселок дважды ломался. Однако несмотря на это отступление удалось совершить без соприкосновения с противником.
Но не успела мотопехота 7‐й танковой дивизии обосноваться на новых позициях, как был получен очередной приказ об отходе.