У Ленинградского шоссе
Насколько можно судить по оперативным сводкам 30‐й армии, фронт у Московского моря не претерпел изменений. Более того, складывается впечатление, что и серьезных попыток наступать в этот день не предпринималось. Вечерняя оперативная сводка армии от 10 декабря сообщает о занятии Вараксено и Архангельского[926], которое произошло почти за сутки до этого. Утренняя сводка от 11 декабря вновь дублирует это сообщение и перечисляет захваченные при этом трофеи[927].
Согласно сохранившимся документам 185‐й стрелковой дивизии до середины дня 10 декабря никаких атак не проводилось[928]. В вышедшем в этот день приказе № 10 (время выхода не проставлено) ставится задача на наступление. Но в качестве времени начала операции указано 1.00 ночи на 11 декабря[929]. И окончательно подтверждает первоначальный вывод оперативная сводка штаба дивизии № 223, согласно пункту два которой «части дивизии в течение дня боевых действий не вели»[930].
Затишье на этом участке фронта подтвердила и инспекция генерала Голлника:
«В 14.00 командир дивизии, возвратившийся с передовой, посетил войска в опорных пунктах: боевой дух на среднем участке очень хорош, на левом участке, в котором роты, наряду с немногочисленными солдатами из войск состоят из сапожников, парикмахеров, писарей и т. п., настроение менее хорошее. Враг, однако, ведет себя, в настоящее время спокойно»[931].
Южнее в светлое время суток также ничего не происходило. Согласно боевому приказу № 5, изданному штабом 379‐й стрелковой дивизии, в 9.00 «дивизия ударом в направлении Дом Лесника, Рабочий поселок, выс. 149.5, выс. 141.2 овладевает районом Спас-Заулок, Решетниково в дальнейшем наступает на Завидово»[932]. В рамках этой задачи 1255‐й стрелковый полк со взводом саперной роты должен был занять к 15.30 исходное положение и нанося удар левым флангом овладеть Решетниково и в дальнейшем наступать на северо-запад вдоль Октябрьской железной дороги. 1253‐му стрелковому полк, выступая одновременно с 1255‐м, следовало, сковывая противника, овладеть Спас-Заулком и наступать вдоль Ленинградского шоссе.
Выход 379-й сд к Спас-Заулку.
Таким образом, днем части должны были заниматься перегруппировками, а боевые действия планировалось начинать под вечер. Возможно, был расчет на то, что в вечерних сумерках условия для атаки будут более благоприятными. Но эти надежды не оправдались.
1255‐й стрелковый полк пересек Ленинградское шоссе и Октябрьскую железную дорогу и имея фронт на северо-запад вышел к 2.10 уже 11 декабря на линию Рабочий Поселок, безымянное озеро. 1253‐й стрелковый полк атаковал в 0.30 Спас-Заулок, «но вынужден был под воздействием сильного огня минометов и танков противника отойти на исходные позиции по линии Жуково и зап. опушка леса сев. Жуково». По немецким данным атака началась в 22.35 и к 0.30 была отбита[933].
Третий полк дивизии, 1257‐й, находился двумя батальонами на марше из Марьино и Владыкино. Третий батальон оставался в Марьино в резерве командующего армией[934].
В целом по итогам дня 10 декабря 379‐й стрелковой дивизии похвастаться было нечем. Тем не менее заместитель командующего Западным фронтом генерал Захаров, находившийся в расположении 30‐й армии, отметил, что дивизия, как и 365‐я и 371‐я, «дерется хорошо». Кроме того Захаров доносил в штаб фронта о дальнейших планах: «На местности командиру 379 сд поставлена задача в ночь с 10 на 11.12 сковать противника одним полком на фронте СПАС-ЗАУЛОК, двумя ротами наступать в направлении РЕШЕТНИКОВО, КОЗЛОВО, с целью отрезать НОВО-ЗАВИДОВСКУЮ группировку противника (в составе которой имеются танки). Ей же приказано организовать сильную ПТО на южной окраине СПАС-ЗАУЛОК, с целью расчленения ЗАВИДОВСКО-КЛИНСКОЙ группировки противника»[935].
14‐я моторизованная дивизия укрывается за Лутосней
Очередной этап отступления немецких войск перед группой Хетагурова начался уже на исходе предыдущих суток и шел в течение ночи.
В 23.30 9 декабря был утвержден рубеж, на который 14‐я моторизованная дивизия должна была отступить в ночь на 10 декабря. Он должен был начинаться в одном километре восточнее Спас-Коркодино и проходить по восточной и северной окраинам Бутихи, севернее Русино и Гафидово, через высоту восточнее Бабайки, по восточной и северной окраине Красильни вплоть до устья Лутосни. На левом фланге дивизии оборонялся 14‐й саперный батальон, которому было приказано сменить части 118‐го пехотного полка (группа Шлемера) к западу от дороги Воронино – Слобода[936]. Восточнее этой дороги на месте частей Шлемера должен был расположиться 54‐й мотоциклетный батальон[937]. Справа к нему примыкал 53‐й пехотный полк. На правом фланге дивизии находился 11‐й пехотный полк.
Уже в 4.30 11‐й пехотный полк доложил о занятии новой передовой оборонительной позиции и установлении связи со стрелковым полком соседней 7‐й танковой дивизии. В 5.00 адъютант полка сообщил, что командный пункт разместился в Заовражье, а его батальоны построены справа в следующем порядке: 3‐й, 1‐й и затем 2‐й. Полк настоятельно просил поставить санитарные автомобили и топливо[938]. К 6.00 была полностью проведена смена группы Шлемера[939]. В 7.45 командир 53‐го пехотного полка персонально доложил о линии обороны и выразил в серьезную обеспокоенность состоянием войск. Командир 11‐го пехотного полка также указал на трудности продовольственного и материального снабжения и сообщил, что не хватает прежде всего хлеба[940]. Для решения этих проблем в сторону Клина были направлены офицеры штаба дивизии, которые взяли на себя регулирование движения[941].
С некоторым запозданием части 348‐й стрелковой дивизии двинулись за отходящим противником.
1174‐й стрелковый полк в 1.50 с боем овладел Петровкой, а затем в течение дня занял Аненки, Доршево, Бутырки, Исаково, Нов. Деревня, Слободка. Ни о каких боях за эти населенные пункты не сообщается.
По-видимому, в районе Петровки (деревня севернее Доршево) произошли события, описанные в истории 11‐го пехотного полка 14‐й моторизованной дивизии: «10.12.1941 11‐й пп (мот.) маршировал на Бутиху в таком порядке: 3‐й, 2‐й, 1‐й батальоны. 11‐й пп (мот.) выступил вскоре после полуночи, чтобы не было контакта с противником. Марш проходил первоначально с большими заторами, так как противник из‐за большого шума двигателей автомобильной колонны обнаружил отход и сильно давил на охранение 53‐го пп (мот.) севернее и северо-восточнее Доршево. Из-за сильного пехотного и минометного огня среди водителей вспыхнула паника. Путем многих усилий, удалось восстановить порядок, так что марш был продолжен без каких‐либо остановок»[942]. Для устранения паники были привлечены офицеры 14‐го разведывательного батальона. Полностью справиться с ситуацией удалось только к 4‐м часам утра.
В середине ночи боевое соприкосновение с противником имел и 1172‐й стрелковый полк. При поддержке 916‐го артиллерийского полка он вел упорный бой за Покровское и в 4.00 овладел селом. Трофеями стали 32 автомашины, четыре танка, три мотоцикла, много боеприпасов и вооружения. Продолжая наступление, к исходу 10 декабря полк занял Бутиху, Русино, Спас-Коркодино, где захватил трех пленных, 10 автомашин, три мотоцикла, четыре танка. К 24.00 1‐й батальон полка располагался на восточной окраине Спас-Коркодино, 2‐й – в северной части села, а 3‐й – на юго-западной и южной окраине.
1170‐й стрелковый полк к 4.35 боем занял Благовещенье и Пруды, в 5.00 пешей разведкой занял Ивлево. К исходу дня, встречая слабое сопротивление, полк овладел Чумичево, Мишнево, Григорьевское
«Отходящий противник оказывает сильное огневое сопротивление минометами, пулеметами и автоматами, и огнем дальнобойной артиллерии.
Дальнобойная артиллерия пр‐ка из района Воронино, определив расположение в Доршево огневых позиций 1/916 ап, произвела огневой налет, в результате чего 1‐й дивизион понес потери 16 человек убитыми и ранеными. Ранено 12 и убито две лошади.
Противник минировал дороги, подступы к населенным пунктам, устраивая на дорогах проходящих в лесу, завалы с тщательным минированием их. Почти все мосты взорваны противником… Извлечено свыше 200 мин»[943].
Заняв указанные выше населенные пункты, 348‐я стрелковая дивизия, однако, не установила плотного контакта с противником. Дело в том, что уже в 11.30 начальник штаба LVI-го армейского корпуса ориентировал командование 14‐й моторизованной дивизии на то, что ей предстоит сменить части 1‐й танковой дивизии, стоящие западнее реки Лутосня и севернее Воронино. Смена предусмотрена в ночь с 10 на 11 декабря. Новая оборонительная позиция должна была пройти по линии Ширяево – Воронино – Плюсково – Селюхино – опушка леса западнее Селюхино[944].
Этот очередной отход начался уже к исходу дня. Только перед его началом, в вечерние часы немцы отметили первые атаки советских войск, в частности, вдоль шоссе Воронино – Доршево. Они были отбиты, но «в 23.00 начинается отход 11‐го пп (мот.) и 53‐го, которые достигли успехов в обороне. Также 14‐й сап. бат. (мот.) был отведен планомерно. Ночью 11‐й пп (мот.) докладывает: мост в Ширяево взорван, мост в Воронино удалось взорвать не совсем удачно, только большая дыра в мосту»[945]. В целом отход главных сил дивизии прошел без проблем.
По иному получилось с 54‐м мотоциклетным батальоном. В 21.00 он обнаружил, что располагавшиеся позади части дивизии уже отошли. При этом одновременно было сбито с позиций его боевое охранение. Батальон оказался в окружении, из которого был вынужден пробиваться «с тяжелыми кровавыми и материальными потерями». К последним относилась и находившаяся поблизости радиостанция, которую пришлось взорвать и потом еще расстреливать из противотанковых пушек, так как советские войска находились от нее буквально в 20 метрах. Радиогруппа потеряла два орудия, два тяжелых миномета, два трактора, и два автомобиля[946].
Утром, когда мотоциклетный батальон все‐таки вышел на новые оборонительные позиции, его командир сообщил в дивизию, что роты батальона превратились во взводы, и если повторится подобная атака, то удержание позиций не может быть гарантировано.
Поэтому командованию дивизии пришлось восстанавливать батальон за счет «внутренних» ресурсов. Для этой цели был расформирован 14‐й разведывательный батальон. Личный состав был передан для пополнения потрепанного мотоциклетного батальона, а управление стало использоваться для решения различных организационных вопросов, в частности, для регулирования дорожного движения. Остается определить, от кого пострадали немецкие мотоциклисты.
На этом направлении действовали кавалерийские части группы Хетагурова. Запись в ЖБД 24‐й кавалерийской дивизии за 10 декабря больше похожа на постановку задачи, чем на описание собственно операции. Вот как должны были действовать ее полки:
«18 КП в 8.00 выступить из ЧЕРНЕЕВО, следовать за 70 КП в готовности развивать его удар в направлении КРАСИЛЬНЯ, выс. 131, 3 к 12.00 сосредоточиться на сев. окр. СВХ. КЛИНСКИЙ.
56 КП следовать за 18 кп и к 12.00 сосредоточиться в районе южная окр. СВХ. КЛИНСКИЙ.
Командир 87‐го пп 36‐й мтд В. Фриз.
Справа части 18 КД наступают в западном направлении. Мотоциклетный полк с направления СЛОБДА атакует ВОРОНИНО, нанося удар вдоль шоссе.
Слева части 348 СД продолжают наступать в направлении ДОРШЕВО, ВОРОНИНО»[947].
На схеме расположения 18 кавалерийского полка к 20.30 показаны его позиции в д. Красильня и в лесу восточнее совхоза «Клинский», который обозначен как занятый противником. Согласно легенде на схеме в совхозе оборонялись до роты немцев. Из дальнейшего текста следует, что в ближайшее время полк об активных действиях не помышлял: «Укрепился на достигнутом рубеже Красильня, веду разведку в зап. и ю.з… напр. На Бабайки, разведку для связи с соседом слева выслал. Потери 1 убит [из] 1‐го эск-на, 2 ранен[о] и 2 легко ранен[о] [из] 2‐го эск-на. Кухни подтягиваю, люди будут накормлены»[948].
Собственно бой за совхоз по версии журнала 24‐й кавалерийской дивизии происходил уже 11 декабря.
«24 КД, выполняя приказ Командования 30 Армии, ведет бой за овладение западной окраиной СВХ. КЛИНСКИЙ. Справа перешел к обороне 135 КП 18 КД по опушке леса с.в. КРАСИЛЬНЯ. 18 КД, выполнив задачу, поставленную на 11.12, ведет бой на ю.з. окраине СВХ. КЛИНСКИЙ. 56 кп в резерве командования дивизии, к 3.00 перешел в район КРАСИЛЬНЯ. Командный пункт КРАСИЛЬНЯ, где части дивизии закрепились, приводя в порядок подразделения и пополняясь боеприпасами»[949].
Вспомним что по немецким данным они потеряли совхоз уже до полуночи. На эти нестыковки по времени можно было бы не обращать внимания, поскольку противники часы не сверяли и одни называли время начала боя, а другие – время окончания зачистки местности. Однако с нашей стороны существует другая версия боев за совхоз с несколько иным составом участников.
Действия 371‐й стрелковой дивизии и бой за совхоз «Клинский»
Итог действий дивизии 10 декабря подводят не столько армейские и фронтовые сводки, сколько боевое распоряжение № 39, которое штаб 371‐й стрелковой дивизии издал в 16.50. Оно определяло задачи на конец суток и следующую ночь. Частям дивизии приказывалось закрепиться на достигнутых рубежах с помощью специально выделенных подразделений и ни в коем случае не оставлять этих позиций ночью. С целью организации питания и отдыха этих подразделении в течение ночи нужно было организовать их скрытую смену. Командирам и штабам надо было заняться приведением в порядок своих частей и налаживать взаимодействие с соседями. Указания полкам по их размещению на позициях и дальнейших действиях показывают, что Мал. и Бол. Щапово так и не были взяты.
«6. Главные силы полков отвести в укрытые места вблизи достигнутых рубежей, однако не далее – для 29 сп лес севернее свх. Клинский (вост.), для 31 сп лес западнее Мужево, для 33 сп лес западнее Мал. Щапово, Бол. Щапово.
Дать пищу и отдых бойцам в готовности в любую минуту занять эти рубежи и иметь непосредственное охранение их.
7. Организовать ночной налет: 33 сп на Мал. Щапово и Бол. Щапово, 29 сп на Воронино.
Задача: Захватить эти пункты внезапно, или, в крайнем случае, поджечь их, захватить пленных и деморализовать противника»[950].
Трудно предположить, что командир дивизии не знал об истинном положении дел еще сутками раньше. Но почему об этом не был проинформирован командир 21‐й танковой бригады, остается загадкой. Вместе с бригадой действовали 2‐й стрелковый и 46‐й мотоциклетный полки, которые к утру 10 декабря должны были выйти юго-восточнее Клина в район Демьяново, и наступать на Клин с этого направления. Но поскольку Щапово, Губино и Селюхино, а также Шевелево, Белавино и Ясенево оказались заняты противником, то, по словам командира танковой бригады подполковника Лессового, «мой план выхода в район ДЕМЬЯНОВО с силами, достаточными для атаки КЛИН, сорвался. Попытки обойти эти деревни с запада лесом не увенчались успехом, т. к. лес заболочен, имеется много канав, для танков трудно проходим»[951].
Выход смежных флангов 1-й УдА и 30-й А к Лутосне.
К 20.00 2‐й мотострелковый полк оказался в лесу западнее Шевелево, 46‐й мотоциклетный также в лесу, но западнее Белавино. Мотострелковый батальон 21‐й танковой бригады сосредотачивался в Бол. Бирево.
Перед правым флангом и центром 371‐й стрелковой дивизии оборонялись части 1‐й танковой дивизии немцев. Согласно ее ЖБД наступление советских войск началось в утренние часы, когда в 08.15 были атакованы подразделения боевой группы Вестховена в Селюхино. В 09.18 последовала атака в районе Мал. Щапово с западного направления на восток. При этом был атакован и клинский аэродром. Чуть ранее в 08.42 перед Селюхино появились танки. «В 10.39 атаки всюду удалось остановить. Враг имеет высокие кровавые потери»[952]. В 13.22 последовала повторная атаки против Воронино и Селюхино при поддержке 16 танков. «На всем фронте сильные атаки при высоких кровавых потерях для врага отбиваются»[953].
После этого времени сведений о попытках наступления против группы Вестховена нет. Можно предположить что по крайней мере та часть сообщений, где речь идет о действиях танков, свидетельствует о попытки нашей 21‐й танковой бригады выполнить свой план прорыва к Клину с юго-востока. Во всяком случае, в ее ЖБД названа часть из упомянутых выше населенных пунктов: «Части бригады, наступая, встретили сильное огневое сопротивление из Селюхино, Губино, М. Щапово и огонь арт. из леса вост. Губино, Опалево, Воронино»[954].
После того, как к середине дня подполковник Лесовой окончательно убедился, что немецкую оборону с наскока пробить не удастся, атаки прекратились и начались попытки обхода немецких позиций по лесу.
Против левого фланга 371‐й стрелковой дивизии, где сражался ее 1229‐й стрелковый полк, действовали части 14‐го саперного и 54‐го мотоциклетного батальона немцев. До той записи в журнале немецкой дивизии, где описано, как 54‐й мотоциклетный батальон выходил из окружения, это направление упомянуто еще три раза.
В 8.10 зафиксирована атака через Сестру силой до роты. Атака была отражена уже боевым охранением[955]. Затем следует многочасовой перерыв до 16.20, когда 54‐й мотоциклетный батальон отразил слабый удар противника, поддержанный минометным огнем. Наступление велось с востока[956]. И, наконец, «в 19.45 командир 54‐го мотоциклетного батальона докладывает, что его передовые боевые посты были отведены из‐за сильного давления противника»[957]. Сравним эти сведения с данными наших источников.
Если о боевых действиях 371‐й стрелковой дивизии в целом мы имеем только минимум документальных свидетельств, то благодаря истории 1229‐го стрелкового полка, действовавшего на левом фланге дивизии, бои 10 декабря на этом участке освещены более полно.
«Воспользовавшись весьма непродолжительным отдыхом, просушив измокшую за день одежду, обувь, полк 10.12.41 г. в 4.00 часов снова вышел на боевой участок, и к началу рассвета наши батальоны вышли на огневой рубеж. 10 декабря для нашего полка явилось днем исключительно напряженных боевых действий. Все подразделения полка были брошены в наступление. Полковая батарея выдвинула свои орудия в район 2‐го моста, почти непосредственно вслед за наступавшими батальонами, и сразу же открыла интенсивный огонь по минометным и пулеметным гнездам противника. Местность боя не была сколько‐нибудь благоприятной для нашего полка. Обширная равнина, покрытая редким кустарником, совершенно легко просматривалась противником со стороны центра Клинского совхоза и деревни Воронино и легко простреливалась всеми видами огня.
Нашему полку впервые здесь пришлось натолкнуться на сильный минометный огонь, которым враг сдерживал наше продвижение вперед. Наша полковая артиллерия не в состоянии была подавить всю мощь минометного огня противника, и наступающим батальонам пришлось продвигаться вперед под ураганным обстрелом минометов и пулеметов врага. Кроме того, в оврагах, где засел противник, было много блиндажей представлявших собой довольно мощные огневые точки.
Наступление наше проходило по обеим сторонам шоссе и осуществлялось несколько замедленным темпом. Бой завязался исключительно упорный, и враг постепенно подавался назад. Направление событий несколько изменилось примерно с 14 часов дня, когда враг нащупал место расположения нашей батареи и подверг ее сильному артиллерийскому обстрелу со стороны деревни Воронино. Артиллерийский налет врага не только заставил замолчать нашу полковую артиллерию, но и спешно оставить огневую позицию. Преследуемая снарядами врага, она стала откатываться к деревне Еросимово и дальше, так как и деревня была подвергнута артиллерийскому налету. Этот маневр врага крайне затруднил положение наших стрелковых подразделений, которые, не имея прикрытия со стороны артиллерии, не могли продвигаться дальше вперед. Сила огня противника нарастала с каждой минутой все больше, и наше положение становилось угрожающим, противник начинал уже переходить в контратаку. Более того, к этому времени из поля боя вышло много раненых бойцов и командиров. Особенно сильно сказывалась потеря командиров, и в частности храбрейшего из них старшего лейтенанта Максумова, который, будучи тяжело раненым в ногу, вынужден был покинуть поле боя. Оказавшись в таком положении, командование полка принимает решение отвести полк несколько назад, привести полк в порядок и накормить бойцов горячей пищей, чтобы через несколько времени снова возобновить наступление, действуя совместно с одной кавалерийской дивизией.
Отводимые силы начали сосредотачиваться в кустарнике южнее деревни Морозовка, организовав здесь кратковременную оборону»[958].
Таким образом, мы имеем паузу в боевых действиях, которую зафиксировал ЖБД 14‐й моторизованной дивизии. Ведь слова «наступление в несколько замедленном темпе» в принципе означают, что практически атаки не велось. Затем, как мы помним, немцы пишут о слабой атаке с востока. Скорее всего, речь идет о выходе 24‐й кавалерийской дивизии к совхозу Клинский, о чем было рассказано в предыдущей главе. Основные события развернулись с наступлением сумерек.
«Через незначительный промежуток времени в 16.30 часов командир полка отдал приказание возобновить [наступление] с задачей овладеть в течение ночи деревней Воронино и попутно центром Клинского совхоза. На сей раз полк наш должен был действовать совместно с 18 кавалерийской дивизией, имевшей задачу совершить рейд в тыл противника и в взаимодействии с нашим полком овладеть деревней Воронино.
Первой в наступление пошла кавалерийская дивизия, а за нею пошел в наступление наш полк, хотя не в полном составе. Командование полка, возглавив мелкие подразделения, вышло на передовую линию, чтобы непосредственно руководить атакой. Наступившая ночь, слабая ориентация в новой местности несколько расстроили наши планы. Сначала, пустив впереди себя основные силы, штаб полка с незначительной группой мелких подразделений отклонился вправо от основного костяка и продвинувшись по руслу реки Сестра, пересек дорогу, а там уже, свернув налево, вскоре наткнулся на немецких пулеметчиков и автоматчиков. С криком «Ура» эта группа во главе с командованием и штабом полка под ураганным обстрелом пулеметов и автоматов противника продвинулась вперед к Клинскому совхозу и уже вплотную подошла к его надворным постройкам, но атаковать центр совхоза было некому. В минуты нашего наступления в ночной тьме, под обстрелом пулеметов и автоматов противника наступавшая малочисленная группа в пути почти целиком растаяла, и группе в количестве 12–15 человек врываться в поселок было невозможно и бессмысленно. Такой итог говорит только об одном – слабых навыках вести ночной наступательный бой. Кроме того, как уже указано было выше, в состав этой группы входили не стрелковые подразделения, и подавляющее большинство их личного состава просто разбрелись в разные стороны в тот момент, когда шло наступление. Оставшимся единицам, … управлению полка, пришлось ретироваться назад, ориентируясь по компасу. Отходить пришлось по территории, занятой противником, придерживаясь леса. Отступление было тяжелым, всполошенный вначале нашим неожиданным ударом, противник под конец видимо установил, что на Клинский совхоз бросилась совсем небольшая группа людей, и стал преследовать нас при отступлении. В момент нашего отхода немцы группами преследовали нас и в одном месте довольно ловко подстерегли наших двух командиров. Между ними и семью немцами завязался неравный бой…. Только смелая находчивость лейтенанта Малкина спасла его от неизбежной смерти. Вступив в бой с наседавшей на нас группой финнов (их было примерно семь человек), Малкин и Прохоров сумели трех из них уложить насмерть, но в эти решающие минуты трофейный автомат лейтенанта Малкина отказался работать, что и предрешило исход схватки. Лейтенант Прохоров был сразу убит насмерть, а лейтенант Малкин был ранен в ногу, что лишило его возможности скрыться от преследования. Остался один выход – притвориться убитым, что он и сделал. Наскочившие финны на «труп» лейтенанта Малкина сочли его убитым насмерть, но их злоба была настолько велика, что они ножом нанесли ему рану на шее и только после этого оставили в покое. Уже на следующий день утром, когда был взят совхоз, израненного лейтенанта обнаружили около дороги и оказали ему необходимую помощь. Командование полка в дальнейшем интересовалось ходом излечения лейтенанта Малкина, и как ясно установлено, он остался жив без всяких повреждений. Во время этого наступления погиб также начальник химической службы лейтенант <…> Редозубов, весь остальной состав штаба полка благополучно вышел из окружения.
Это наступление, а также действия кавалерийской дивизии, которая, к слову сказать, совершенно оторвалась от нашего полка, все же имело огромное значение. Атакованный со всех сторон противник в ночное время пришел в замешательство и был дезорганизован нашими действиями, а это в свою очередь обеспечило успех атаки Клинского совхоза одним нашим стрелковым батальоном.
Третий батальон нашего полка пошел в наступление на Клинский совхоз несколько позже первой группы, возглавляемой командованием полка, и продвигался к совхозу в полосе шоссейной дороги. Воспользовавшись тем, что немцы под натиском наших смелых подразделений отошли к центру совхоза, он сумел скрытно подойти на близкое расстояние и энергично атаковать данный пункт. Атака была настолько стремительной и энергичной, что немцам не только не удалось ничего спасти из множества военной техники, находившейся на обширном дворе усадьбы совхоза, но и далеко не всем удалось спастись бегством. Попытка фашистов оказать сопротивление 3‐му батальону закончилась для них полным провалом, наши храбрые уральцы уложили их изрядное количество, многие запутались в хлевах и сараях, но утром они все были выловлены и перебиты <…> Так закончилась наша упорная, энергичная и длительная борьба за Клинский совхоз, которая завершилась полностью к 23.00 часов 10 декабря 41 года.
На огромном дворе Клинского совхоза враг оставил 17 мотоциклов в полной исправности, 6 грузовых и 2 легковых машины, несколько минометов, пулеметов и большое количество винтовок. Особенно много было оставлено боеприпасов для различных видов оружия. Из артиллерии враг оставил две 37-мм пушки и к ним более 200 снарядов. Наши бойцы немедленно использовали их, повернув орудия в сторону уходящего противника.
Рабочие Клинского совхоза с огромной радостью встретили бойцов и командиров нашего батальона и ухаживали за ними как за самыми лучшими гостями. Весь личный состав б-на был размещен в теплых квартирах. Несмотря на позднее время, хозяйки варили картошку и грели чай для долгожданных освободителей; все рассказывали подробности о злодеяниях учредителей «нового порядка» – так торжественно и эмоционально прошло время до утра следующего дня»[959].
После сравнения этого рассказа со сведениями 24‐й кавалерийской дивизии и немецкими документами можно придти к выводу, что версия, исходящая от 1229‐го стрелкового полка, более соответствует действительности. Отметим также, что наши пехотинцы взаимодействовали с 18‐й кавалерийской дивизией.
1‐я ударная и 30‐я армии смыкают фланги
В час ночи на 10 декабря командующему 1‐й ударной армии была направлена радиограмма следующего содержания:
«Командующий фронтом приказал: форсировать всемерно движение войск и к утру 10.12.41 главными силами непременно выйти на Ленинградское шоссе между Клин и Солнечногорск. Передовыми отрядами перехватить шоссе еще ночью.
29 СБр немедленно установить соприкосновение с противником, нацеливая ее в общем направлении на Давыдково для охвата Клин с юга. Давыдково бригадой овладеть к утру 10.12.
Исполнение донести»[960].
Несомненно, что устные указания в том же духе генерал армии Г. К. Жуков отдавал еще раньше. Об этом можно судить по тому, что серию распоряжений своим бригадам с задачей уже на следующий день выйти на Ленинградское шоссе и на южные подступы к Клину генерал Кузнецов подготовил еще до поступления директивы фронта. Тон этих приказаний весьма решительный. Так, от 44‐й стрелковой бригады требовалось «во что бы то ни стало», уже к 12.00 выйти в район Покров, Дулепово[961]. А 47‐я стрелковая бригада должна была в кратчайшее время взять Клин. В директиве, направленной этой бригаде, упомянуты номера всех соединений, которые со стороны 1‐й ударной армии должны были действовать против города.
«Командующий приказал, немедленно с получением сего начать наступление в направлении НОСОВО, ВОРОБЬЕВО, АКИШЕВО, БОРОЗДА (посл. пункт на ЛЕНИНГРАДСКОМ ШОССЕ). Нанося удар на КЛИН вдоль ЛЕНИНГРАДСКОГО ШОССЕ, взаимодействуя с 29 и 84‐й стр. бр. Взять КЛИН 11.12.41.
В случае, если КЛИН будет взят другими частями ранее ВАШЕГО, то перехватить шоссе и жел. дорогу в районе ДАВЫДКОВА, НИКИТСКОЕ. Справа на КЛИН действуют 29 и 84 стр. бр. Слева 44 и 50 стр. бр.»[962].
Конечно, выбор соединения, предназначенного для нанесения завершающего удара, представляется несколько странным. Ведь 47‐я стрелковая бригада (как и 84‐я) находилась во втором эшелоне, и ей предстояло пройти самый длинный путь до цели по сравнению с другими. Даже если не учитывать неизбежного противодействия противника на последнем этапе, первый тоже не мог быть преодолен быстро. Все немногочисленные проселки, по которым надо было двигаться на запад, были забиты подразделениями и тылами идущих впереди частей. В итоге ближе всех к Клину оказалась 29‐я стрелковая бригада, которая в дальнейшем приняла участие в боях за город, и далее имеет смысл уделить внимание в основном ей.
В ночь на 10 декабря бригада находилась еще восточнее Рогачевского шоссе, на которое она вышла согласно данным оперативной сводки № 21 штаба 1‐й ударной армии только в 9.00. Заняв участок Новоселки, Семеновское наше соединение оказалось перед боевым охранением 6‐й танковой дивизии немцев в Аладьино и Лукьяново. Запись в немецком ЖБД отразила последующие события следующим образом:
Командующий 1‐й УдА В. И. Кузнецов.
«Утром сильно атакуется участок 4‐го сп. Боевое охранение у Аладьино и Лукьяново вынуждено постепенно отступить. К полудню на всем фронте боевое соприкосновение с наседающими красными силами, особенно неприятна для дивизии брешь справа между ней и 68‐м пп (23‐й пехотной дивизии – Прим. автора), который под сильным вражеским давлением твердо обороняется на восточном берегу Сестры»[963].
На левом фланге 29‐й стрелковой бригады действовал 1‐й лыжный батальон, а главные силы соединения полковника Михаила Емельяновича Ерохина были сосредоточены на правом фланге, который и вел наступление через Аладьино. Немцы оставили деревню в 15.00, когда «6‐я тд из‐за усилившегося вражеского давления должна была сдать Аладьино и дать приказ на отход на новые передовые оборонительные линии. Дивизия докладывает, что ее общий боевой состав на передней линии при ширине фронта 11 км насчитывает примерно 600 стрелков!»[964].
Отбросив со своего пути части 6‐й танковой дивизии, наша бригада столкнулась с подразделениями 7‐й, которые, образуя правый фланг соединения, оборонялись в Попелково.
«В течение второй половины дня усиливается давление противника на Попелково. Противник накапливается в лесу юго-восточнее Попелково. Первая атака посредством одного орудия и артиллерийского огня отбита.
Собственные разведывательные группы натолкнулись в 1.5 км юго-восточнее Попелково на более крупные силы противника.
Спустя короткое время последовал удар противника на Попелково c северо-восточного направления. При поддержке одного танка танковой роты оберлейтенанта Орлоффа удалось отбить атаку»[965].
Несколько задержав наши части, немецкое соединение вынуждено было продолжить отход. Вспомним, что перед дивизией генерала Функа находилась еще и 348‐я стрелковая дивизия 30‐й армии. Она шла по северному берегу Лутосни, а бригада – по южному. Оба соединения к вечеру приблизились к тому месту, где река делает поворот на север под прямым углом.
«В 19.10 7‐я тд была вынуждена перед превосходящими силами противника сдать Попелково. Противник продвигается дальше на запад. Дивизия сообщает, что при незначительной силе ее стрелковых полков указанная для отхода линия при длительном вражеском давлении также не может долго держаться»[966].
Наши документы показывают, что данный пункт занят 29‐й бригадой несколько раньше. Уже в 16.35 полковник М. Е. Ерохин отправил из Попелково следующее донесение:
«Головной бат-н [в] 16.00 достиг Соколово, был обстрелян одиночными автоматчиками; продолжает движение дальше.
2‐й эшелон достиг Темново. Связи с лыжным б-ном не установил.
[В] 16.00 колонны подверглись бомбардировке авиацией пр‐ка р-не Темново – Соколово.
Потери: по предварительным данным ранены 2.
Сосед справа с боем овладел Спас-Коркодино; ведет бой на линии Воронино. Штадив 348 до 12.00 был Покровское, что 6 км сев. Аладьино.
С соседом слева связь не установлена. Встречаются отдельные группы 50 бригады, месторасположения которой не знают.
Продолжаю выполнять поставленную задачу»[967].
Данные противника не подтверждают выход нашей бригады к Соколово. Оборонявшийся здесь 6‐й стрелковый полк Х. фон Мантейфеля и подчиненные ему 2‐й батальон 7‐го стрелкового полка к исходу дня занимали рубеж: высота 207.8 восточнее Клинкова, высота 155.7 восточнее Меленки, вилка дорог в километре восточнее Опалево[968]. Соколово находится западнее этой линии, а Темново восточнее. Возможно, речь идет о простой описке и надо читать «Соглево», которое действительно оказалось восточнее немецких позиций.
1‐й лыжный батальон, связь с которым была потеряна, наступал южнее, на левом фланге бригады. Благодаря данным наградных листов мы узнаем, что именно он вел бой за Лукьяново. За него был награжден командир лыжного батальона старший лейтенант П. А. Фадеева: «Тов. Фадеев как командир батальона всегда и везде с бойцами, будь это в наступлении или в обороне, примером своего мужества вдохновляет личный состав батальона. Под командованием тов. Фадеева батальон имеет большие подвиги, например, при внезапном нападении на врага в районе дер. Лукьяново батальон захватил всего 270 машин, из них 83 пригодных к эксплуатации»[969].
Немцы отметили, что «при атаке из Лукьяново на 1‐й батальон 4‐го стрелкового полка пал командир 2‐ой роты, командир батальона и 3‐й роты ранены». Всего 6‐я танковая дивизия в этот день потеряла 13 человек убитыми, 91 ранеными и 3 пропавших без вести[970]. За два предыдущих дня немецкая дивизия потеряла только 26 человек, причем убитыми только четверых. Кроме возросших потерь в живой силе немецкая дивизия в этот день лишилась своего последнего танка, который был взорван после того, как расстрелял все боеприпасы[971]. Но хотя дивизия и стала «пехотной», а полки ее стрелковых частей едва превышали по численности батальон, она смогла, опираясь на поддержку артиллерии, сдерживать наступление наших войск.
К вечеру лыжный батальон достиг позиций 6‐й танковой дивизии в Борисоглебском и с наступлением темноты перешел в наступление на населенный пункт. Однако противник смог отбить первый натиск[972]. О действиях лыжного батальона 29‐я бригада узнала только на следующий день:
«1‐й лыжный б-н к 9.00 12.12, выдержав в районе Борисоглебское бой с превосходящими силами пр‐ка, насчитывающими до 1000 солдат и офицеров с танками, в 3.00 вышел из боя под прикрытием 50 и 84 бригад, понеся потери ранеными и убитыми 31 чел.
Приказанием Командующего 1‐ой ударной армией 1 лыжный б-н организует наступление [в] направлении: Борисоглебское, Опритово, кирп. з-д у юго-вост. окраины Клина. Приняты меры по возобновлению с ним связи посылкой делегата»[973].
Выход 30‐й А на путь отступления немцев западнее Клина.
Так правый фланг 1‐й Ударной армии установил локтевую связь с 30‐й армией. Теперь совместными усилиями им пришлось преодолевать рубеж, который противник намеревался удерживать во что бы то ни стало в течение всего времени, необходимого для эвакуации Клина.
Выход 30‐й армии на путь отступления немцев западнее Клина
В 24.00 9 декабря штабом 30‐й армии было издано боевое распоряжение № 96 за подписью Д. Д. Лелюшенко, направленное командирам 365‐й стрелковой дивизии и 8‐й танковой бригады. От них требовалось:
«1) Командиру 8 тбр решительными действиями, используя ночь, отрезать пути противника на запад, и как было мною лично указано, во взаимодействии с 365 сд овладеть г. КЛИН.
2) Командиру 365 сд – используя ночь, прикрываясь сильной ПТО против северной окраины г. КЛИН, выйти на рубеж: Василево, ударом во фланг и тыл противнику, во взаимодействии с 8 тбр уничтожить противника и овладеть г. КЛИН»[974].
Конечно, отдавая этот приказ, командующий должен был понимать, что использовать ночь, которая уже наступила, в полной мере будет невозможно. Нужно было время на ретрансляцию приказа непосредственным исполнителям замысла, подтягивание войск на исходные позиции и проведение прочих подготовительных мероприятий. Это неминуемо должно было привести к задержкам. Так и вышло.
Дивизия полковника Щукина начала действия незадолго до рассвета. Выступив в 6.00, ее 1211‐й стрелковый полк, наступавший в обход Клина, уже в 7.00 овладел деревней Голяди. В 10.00 он ворвался передовыми частями в Борисово, расположенное южнее, но «под действием сильного ружейно-пулеметного и минометного огня противника» вернулся в Голяди. «В 12.00 противник перешел в контратаку против 1211 сп из Борисово на Голяди, которая была отбита танковой группой полка под командованием капитана Гуменюк»[975]. В Борисово оборонялись 1‐я рота 4‐го разведывательного батальона и 3‐я батарея 33‐го дивизиона ПВО 1‐й танковой дивизии. В 12.30 немецкая дивизия при поддержке повернутой на запад артиллерии бросила в контратаку подразделения 1‐го танкового батальона, а также батальон 2‐го стрелкового полка[976]. Судя по времени, именно об отражении этой контратаки речь идет в нашем документе. В дальнейшем 1211‐й стрелковый полк обошел Борисово справа и занял Першутино, находящееся еще южнее. При этом Борисово овладеть так и не удалось. Более того, в конце дня подразделения полка не смоги удержать и Першутино. Немцы подвели сюда 3‐й батальон 118‐го пехотного полка, который ранее оборонялся на южном берегу Сестры напротив Слободы. Совершив многокилометровый марш, батальон из походной колонны сразу атаковал деревню и вытеснил оттуда наши войска[977].
Одновременно с 1211‐м 1213‐й стрелковый полк атаковал Маланино и Майданово. По данным сводки 365‐й стрелковой дивизии ему удалось закрепиться в Маланино. Что касается Майданово, то полк дважды туда врывался, но удержаться там не смог. В бою за Майданово участвовал и 1215‐й стрелковый полк. К 20.00 он, «оставив заслон в составе 2‐х стрелковых рот и батареи ПТО на рубеже Ленинградское шоссе, опушка леса сев. Майданово», отошел и сосредоточился в лесу в километре юго-восточнее Ямуги, образовав второй эшелон дивизии[978]. Почему две трети дивизии, вопреки приказу командующего армией только прикрыться со стороны города «сильной ПТО», использовались в прямой атаке на Клин остается неизвестным. Приказ самой дивизии, согласно которому и проводилось ее наступление, издан в 12.00 9 декабря[979], т. е. задолго до распоряжения командующего 30‐й армии. Времени, чтобы его изменить было достаточно. Возможно, два полка заранее вышли на исходные позиции, и уже не было времени на переброску этих частей на запад. Они атаковали того врага, который оказался ближе.
В прямой атаке на Клин нашей пехоте явно не хватало танковой поддержки. Обеспечить ее могла только 8‐я танковая бригада. Однако она была столь малочисленна, что ее сил хватало только на действия в одном направлении. Поскольку главный удар намечался на правом фланге 365‐й стрелковой дивизии, здесь и были сосредоточены все танки. Таковых было: четыре Т-34 и пять Т-60. Танки выступили в 8.50 утра[980]. Им предстояло пройти около четырех километров по прямой. Сначала они должны были пересечь проселок Голяди, Тимонино, который проходил через высоту 164.6. Затем надо было преодолеть участок железнодорожной ветки между Борисово и Дмитраково, идущей на Высоковск. Южнее находилась дорога Клин, Першутино, Высоковск (начальный участок Волоколамского шоссе), которую надо было перехватить. Эти названия и отметки будут фигурировать в донесениях обоих противников в течение следующих шести дней.
Вместе с танками действовал мотострелковый батальон майора Шестака.
«В 13.00 батальон сосредоточился в назначенном районе и оседлал шоссе и жд.
Противник пытался 3 танками пройти по шоссе, но, заметив наши танки, повернул назад.
Обе дороги находятся под обстрелом. Замечается массовое движение крытых автомашин в с. Высоковский и шум моторов [у] с. Высоковского. Соседний полк взял Голяди и наступает на Борисово»[981].
Вот как описал выход на шоссе, ведущее к Высоковску, майор Шестак.
«Противник с самого Клина забил дорогу машинами. Когда начали вести огонь танки и противотанковые ружья [и] автоматчики, машины начали загораться, движение прекратилось. Немцы, бросая машины, …, отстреливались, убегая по направлению Высоковский. Машины стоят в три ряда. Это просто кладбище. Я с комбатом № 1 Гуменюк принимаем меры питать людей и обсушить хотя [бы] по очереди. Сейчас сильный минометный и пулеметный огонь, нельзя пройти. Ночью будем вести разведку, и продолжать бить противника. Не могу разыскать одну роту. Сейчас принимаю меры»[982].
В 15.00 командир танкового полка майор Егоров донес, что «танковый полк совместно с МСПБ, к 13.00 10.12 полностью овладев и перерезав шоссе 1,5 км з[ападнее] Першутино, продолжают твердо удерживать занимаемое положение. Сосед слева – 1211 сп, – овладел Першутино и имеет задачу наступать на Лаврово, Бородино» [983].
В ходе боя был подбит один Т-34, который был отбуксирован в Ямугу. У другого Т-34 оказалась пробита прокладка в двигателе. Для пополнения боеприпасами и горючим и обеспечения продовольствием личного состава в 24.00 танки отвели в Ямугу, поскольку огонь противника не позволял подвезти все необходимое прямо на место. К 6.00 бронетехнику предполагалось вернуть в район шоссе[984].
По данным нашего танкового батальона «в результате боя было уничтожено: транспортных машин до 49, солдат до 30 ч., 2 средних танка, 2 орудия, 5 мотоциклов»[985]. Потерь в личном составе танкисты не имели. Только в результате артобстрела д. Голяди был ранен связной. В батальоне майора Шестака был убит один и ранено пять человек[986].
Планы на 11 декабря
Таким образом, 10 декабря наиболее тревожная ситуация для противника сложилась в районе западнее Клина. Здесь явно обозначилась опасность окружения крупной группировки вермахта. Те меры, которые принимались в течение дня, позволили только приостановить продвижение советских войск. Однако очистить дорогу, которая была главным путем отступления Клинской группировки, не удалось. Требовались кардинальные решения. Главное, что немецкое командование не потеряло управление и смогло воспользоваться теми значительными силами, которые оказались в его распоряжении. Действуя по внутренним операционным линиям, оно имело возможность быстрее маневрировать своими войсками. Правда, отступавшие тыловые части забили городские улицы. Это вызвало задержки при переброске боевых подразделений.
В этот вечер в штабе 1‐й тд немцев, которому была поручена организация боевых действий по ликвидации нависшей угрозы, царило оживление. После напряженной работы к 22.00 был готов и тут же разослан исполнителям приказ на следующий день. Из частей 1‐й, 2‐й, 5‐й, 7‐й танковых дивизий и 36‐й моторизованной срочно формировались четыре боевые группы, в каждой из которых были перемешаны подразделения[987] из разных соединений, что однако не помешало им эффективно взаимодействовать.
Боевые группы получили следующие задачи.
Боевая группа полковника Коппа, располагавшаяся справа от Ленинградского шоссе, имела приказ защищать аэродром и держать прежнюю линию обороны.
Боевая группа фон Витерсхайма должна была из северной части Клина атаковать на запад всеми имеющимися в распоряжении силами, взять Полуханово и отбросать советские войска на Голяди, а затем попытаться взять и этот населенный пункт.
Боевая группа полковника Каспара, имея исходные позиции в районе Борисово – Першутино, должна была атаковать в направлении Голяди и Назарино.
Боевая группа Вестховена не успела сосредоточиться, и утром в наступление перешли только первые три боевые группы[988].
В свою очередь с нашей стороны недооценили опасность, которую представляла масса войск врага, скопившаяся в Клину, и подставили ей фланг обходящей группировки, которую следовало бы усилить. Но это сделано не было. Штаб 365‐я стрелковой дивизии даже не издал нового приказа, где вносились какие‐нибудь корректировки в отношении построения войск. Следовательно, продолжал выполняться приказ № 3 от 9 декабря (приказ № 4 появился только 12‐го). Таким образом, на заходящем правом фланге продолжал оставаться только 1211‐й стрелковый полк и 8‐я танковая бригада.
Отсутствие попыток усилить группировку на главном направлении, по‐видимому, объясняется недооценкой сил противника. Об этом можно судить по донесению армии, которое приведено в ЖБД Западного фронта. Командующий армией считал, что перед 365‐й и 371‐й стрелковыми дивизиями находились подразделения 118‐го пехотного полка 36‐й моторизованной дивизии и 53‐й полк 14‐й моторизованной с танками, а также неизвестные части, подтянутые из района Солнечногорска. Количество немецких танков командующий оценил в 50 шт.[989].
Командир 21‐й тбр А. Л. Лесовой.
Отметим, что указанное количество немецких машин близко к действительному их числу. В послевоенных мемуарах военачальника оно выросло до 150. А вот с составом и численностью живой силы наш командарм сильно промахнулся. Этот просчет был усугублен неверными данными о положении собственных войск на ряде участков и их реальной боеспособности, которая все время снижались. Пример тому неверная информация о состоянии дел в Мал. и Бол. Щапово, которые считались взятыми. На этих неверных предпосылках базировались планы последующих действий. Да и в дальнейшем, когда наши части были отброшены с шоссе Клин – Высоковск, в сводках армии продолжали писать, что наши войска в этом районе успешно отбивают контратаки противника. Чего здесь было больше – самообмана или желания хорошо выглядеть перед фронтовым начальством – непонятно. Во всяком случае, донесения подразделений той же 8‐й танковой бригады дают правильное положение частей. Да и сам командующий бывал в войсках и должен был бы лучше представлять реальную картину. Об этом надо сказать, поскольку следующий день доставил подчиненным Д. Д. Лелюшенко много неприятностей.