Наступление 185‐й стрелковой дивизии
К сожалению надо констатировать, что отход противника 185‐й стрелковой дивизией во время замечен не был. Об этом можно судить по тому, что согласно сводке ее штаба в первой половине дня противник «перед фронтом дивизии продолжал упорно удерживать Мокшино, Елдино, Павлюково, Высоково».
По-прежнему 237‐й и 257‐й стрелковые полки находились в Вараксено и Архангельское, а 280‐й стрелковый полк занимал исходное положение в километре восточнее Елдино. Только 1319‐й полк, «овладев Шетаково, приводит себя в порядок. В течение дня полк отбил несколько контратак противника». Когда произошло это овладение не сказано. Правда, указывается, что части 185‐й дивизии приводили себя в порядок после ночных атак. Но если бы эти атаки были, то, наверное, можно было обнаружить, что противник отступил. Этого не произошло, и наша артиллерия продолжала вести огонь по скоплениям фашистов в Мокшино, Кабаново, Павлюково, Высоково. Противника там уже не было, но якобы было рассеяно и уничтожено до двух рот врагов и два станковых пулемета!
В заключение сводки приведены потери, видимо, за предыдущий день. Всего было убито 37 человек и ранено 116 (потери 1319‐го стрелкового полка еще не были известны)[1044].
В противоположность этому в донесении штабу фронта генерал Лелюшенко обрисовал совсем другую картину:
«Части 185‐й стрелковой дивизии к 11.30 12.12.41 с боем заняли Безбородово, Мокшино, Завидово.
Противник, прикрываясь мелкими группами, отходит в западном направлении»[1045].
Получается, что в штабе армии лучше знали о состоянии дел на фронте 185‐й стрелковой дивизии, чем в ее штабе. Ведь это донесение предшествует сводке, которая была процитирована в начале главы!
О дальнейшем ходе наступления сведения также довольно скудные. О его ходе мы можем судить опять же по документу штаба армии. В его отчете о ходе операции сказано, что части 185‐й стрелковой дивизии «несмотря на упорное сопротивление противника к исходу дня овладели: ЕЛДИНО, ШЕТАКОВО, ПАВЛЮКОВО». И там же сказано, что к 16.00 280‐й стрелковый полк занял Селиверстово, 1319‐й – Ново-Завидовский, 257‐й – Лягушино, а 237‐й – Безбородово[1046]. Следовательно, к исходу дня наши войска ушли довольно далеко вперед от Шетаково, и даже перешагнули через линию Октябрьской железной дороги. Это в принципе подтверждают и немцы. 36‐й передовой батальон доложил в 17. 28, что в Фофаново появилась рота противника[1047].
Наступление 185-й сд и действия группы Чанчибадзе.
Южнее наступала 379‐я стрелковая дивизия. Ее 1255‐й стрелковый полк, двигаясь по шоссе Решетниково, Копылово, в 11.00 был остановлен организованным минометным огнем западнее Воловниково. Бой продолжался до исхода дня. К этому времени 1257‐й полк дивизии находился на марше по направлению к Копылово. Туда же перемещался 934‐й артиллерийский полк. 1253‐й стрелковый полк сосредоточился в районе Спас-Заулок, Жуково[1048].
Дивизия взаимодействовала с частями группы Чанчибадзе, но не сочла нужным упоминать соседа в своем донесении.
Остановка группы Чанчибадзе
Нельзя сказать, что удачно начавшееся наступление группы развивалось стремительно. Наоборот, оно тут же застопорилось. К концу дня штаб 30‐й армии имел об этих войсках такие сведения:
«Правая колонна группы Чанчибадзе в боем овладела Копылово, ведет бой за Воловниково, Крюково.
211 кп 82 кд атакой эскадрона овладел Семчино, разгромив подразделения противника (90 пп), остатки которого отошли в направлении Крюково, Некрасино.
Противник с 9.00 12.12.41 пытался контратакой на Некрасино овладеть Семчино. Бой продолжается.
Трофеи: в Семчино уничтожено 4 танка, захвачена одна пушка ПТО, радиостанция, 8 грузовых автомашин, 2 мотоцикла, 1 легковая автомашина»[1049].
В бою за Семчино отличился красноармеец Н. И. Копылов, который, «действуя исключительно смело, метким огнем на близкое расстояние убил 3‐х немецких офицеров, после чего, пренебрегая смертью, пошел в тыл врага, в группу противника, открыл там стрельбу, поднял панику и группа противника 30 чел. бежала в панике, побросав оружие и матчасть»[1050].
С кем наш эскадрон воевал в Семчино неясно. Наверно это была дозорное подразделение 900‐й учебной бригады. Ведь немцы рассчитывали на то, что этот пункт будет занимать боевая группа из 2‐й танковой дивизии. Но она, как мы знаем, запоздала. 2‐й мотоциклетный батальон, которой составлял основу группы Бака, прибыл в 9.00 в указанный район и установил:
«Семчино плотно занято противником с тяжелыми танками (переговоры в 11.00 ч.). Брать только планомерным нападением (разведгруппа расстреляна). 2‐й мцб защищает Некрасино до прибытия тяжелого оружия»[1051]. В 12.00 группа Бака была усилена семью танками из 10‐й танковой дивизии, которые находились до этого времени в Колосово[1052].
По-видимому, в штаб 30‐й армии поступило донесение об отражении атаки указанной разведгруппы. Ее гибель послужила основанием для того, чтобы немцы перешли к обороне. Действительно вскоре им пришлось отражать наступление на Некрасино.
К 12.00, когда были отбиты первые контратаки противника, штаб группы Чанчибадзе издал боевой приказ № 2. Из текста документа видно, что командование группы рассчитывало успешно продолжить наступление. Правому отряду под командованием капитана Налбондяна было приказано овладеть Крюково, Воловниково и затем, прикрывшись с правого фланга, выйти к Комлево. Командиру 82‐й кд приказывалось немедленно овладеть Некрасино, наступать на Крутцы, Подорки, Васильково и к исходу дня овладеть Комлево. Затем во взаимодействии с правым отрядом к рассвету 13 декабря овладеть Павельцево[1053]. Много места в приказе занимают указания по поводу тех мероприятий, которые нужно будет провести по достижению этого населенного пункта. Но выполнить эту задачу подчиненным Чанчибадзе не удалось. Наступление споткнулось уже на Некрасино.
В 16.00 от 2‐го мотоциклетного батальона пришло донесение о сильной русской атаке на этот населенный пункт и о том, что наступление 900‐й учебной бригады на Семчино в этот день уже невозможно. В 17.30 сообщается о сильном наступлении с севера, востока и юга. В 19.20 2‐я танковая дивизия направляет в штаб XXXXI-го корпуса запрос о том, что бой при Некрасино требует ускоренного освобождения и подвода танков, отправленных ранее к LVI-му армейскому корпусу. Судя по этим и дальнейшим записям в журнале, Некрасино было удержано, но в свою очередь немцам не удалось овладеть Семчино. Такая попытка была предпринята около 17.00. «12 декабря противник превосходящими силами с танками повел наступление на Семчино. Создалось критическое положение. Присутствовавший на этом участке тов. Канюк взял под свое руководство бой и отбил атаку противника, нанеся ему большие потери, сам погиб в этом бою смертью героя»[1054]. Буквально за несколько часов до этого печального события майор Ф. А. Канюк и батальонный комиссар Тихомиров (командир и военком 211‐го кавалерийского полка) были отмечены в боевом приказе № 2 «за хорошие действия».
Немцами положение в этом районе явно расценивалось как неустойчивое. Штаб дивизии, который двигался в Воздвиженское, не решился воспользоваться дорогой через Некрасино явно по этой причине, хотя объяснил свое решение загруженностью трассы[1055].
Таким образом, к исходу дня наша группа продвижения не имела. В 23.20 полковнику Чанчибадзе из штаба армии было отправлено боевое распоряжение № 1213.
«1. Один кавполк с артиллерией выделите для действий с запада против Высоковск, при этом учтите, что с севера против Высоковск будут действовать подразделения 21 т.б.р.
С остальными силами отряда, не ввязываясь в бои с опорными пунктами пр‐ка и прикрываясь против них небольшими заслонами, действовать по выполнению ранее поставленной Вам задачи, т. е. выход в район Борихино, Павельцово для перехвата коммуникаций Клин – Волоколамск с задачей уничтожения Клинской группировки противника и не допуска подхода к Клину свежих резервов противника.
3. В своей боевой деятельности шире используйте инициативу, преследуя основную цель: полного разгрома Клинской группировки противника. Не давать противнику закрепляться на новых рубежах. Перерезать пути отхода противника и преследовать его неустанно днем и ночью.
4. О своем положении доносите каждые два часа»[1056].
Фронт на Лутосне
Перед 14‐й моторизованной дивизией, оборонявшей важнейшие опорные пункты на реке Лутосня – Ширяево и Воронино, продолжали действовать части 348‐й стрелковой дивизии А. С. Люхтикова. Кроме того, отогнутый назад левый фланг немецкой дивизии, оборонявший Селюхино и Плюсково, имел перед собой подразделения 371‐й стрелковой дивизии.
Боевое распоряжение № 012 штаба 348‐й дивизии, изданное, по‐видимому, еще в ночные часы (цифра «11» в дате исправлена на «12», а время не проставлено), требовало от 1174‐го стрелкового полка овладеть районом Воронино и наступать далее на Опалево. 1172‐й полк должен был овладеть Голиково и продвигаться далее к высоте 211.1. Ближайшей задачей 1170‐го стрелкового полка было овладение Мякинино, Клинково, с дальнейшим наступлением на Золино[1057].
Судя по ЖБД нашей дивизии, 1174‐й стрелковый полк при поддержке 1‐го дивизиона 916‐го артиллерийского полка в течение всего дня вел лишь огневой бой с противником, занимавшим Воронино. Аналогичным образом 1172‐й стрелковый полк действовал против Ширяево[1058]. Однако немцы зафиксировали активность наших войск в ночные и утренние часы. В 2.30 было отбито нападение на южную часть Воронино. В 5.15 на участке 3‐го батальона 11‐го пехотного полка «незначительное вторжение противника урегулировалось в контратаке»[1059]. В 8.00 была отбита атака силой в роту на Ширяево. «В 8.30 смог быть отражен вражеский удар силой роты на южную часть Воронино (стык между 11‐м пп (мот) и 53‐м пп (мот))» [1060]. В дальнейшем об атаках на эти пунктах с востока противник не сообщает и только отмечает усиление артиллерийского огня по Воронино. Поэтому запись в журнале 348‐й стрелковой дивизии следует понимать буквально: в дневные часы ее частями атака действительно не велась.
Но зато были попытки наступления со стороны 371‐й стрелковой дивизии. Вот как развивались события на ее фронте по данным 14‐й моторизованной дивизии:
«В 11.30 доложено о вражеском выходе на исходные позиции между Мужево и Бирево, нужно ожидать атаку против северного фланга дивизии.
Все донесения о противнике передаются постоянно боевой группе Хаузера, которая для помощи 14‐й пд (мот) выведена на исходные позиции западнее Воронино»[1061].
Здесь речь идет не о всей немецкой танковой группе, которая накануне ликвидировала наш прорыв западнее Клина. Часть ее была переброшена в южном направлении в полосу 7‐й танковой дивизии. Но и того, что немцы здесь имели, наверняка хватило бы для ликвидации прорыва Лутосненского рубежа частями 348‐й стрелковой дивизии, если бы он состоялся. В течение дня никаких прорывов на участке 14‐й моторизованной дивизии не состоялось, и эта танковая группировка врага оказалась невостребованной.
Боевые действия на рубеже Лутосни.
Вот как развивались события днем.
«В 12.45 обнаружен выход врага на исходные позиции в лесу 800 м севернее Воронино. Туда маршируют также новые колонны с севера. При Слободе и Рогатино стоят вражеские огневые позиции с направлением стрельбы на запад.
12.15 налет пикирующих бомбардировщиков на вражеские исходные позиции восточнее Воронино»[1062].
И, наконец: «В 15.15 атака на Селюхино, силой двух рот, артиллерийская поддержка у врага усилилась, однако, пехота без особенного атакующего порыва.
В 15.50 14‐й сап. б-н (мот) может доложить, что атака отбита главным образом артиллерийским огнем. Враг отводится в лес севернее Сестры» [1063].
А вот в итоговой оперативной сводке № 5 371‐й стрелковой дивизии «1231 сп в течение ночи неоднократно отражал контратаки противника и под усиленным пулеметным, минометным и артогнем был вынужден отойти оставив д. Селюхино, Плюсково, занял исходное положение по северному берегу р. Лютенка»[1064].
Понятно, что деревни пришлось «оставить», иначе невозможно было бы далее объяснить, почему не произошло кардинального изменения обстановки на фронте дивизии в результате такого крупного успеха, каким он был бы в случае овладения этими пунктами. Это отсутствие больших достижений гораздо проще объясняется тем, что ни Селюхино, ни Плюсково никогда не захватывались (это, конечно, не исключает кратковременного проникновения туда мелких групп атакующих).
Еще раз надо пояснить, почему автор здесь больше доверяет немецким источникам: захват и длительное удержание Селюхино и Плюсково означали бы полный крах немецкой обороны на Лутосне. Но этого не произошло ни 12 декабря, ни ранее, о чем мы можем судить хотя бы по документам той же 348‐й стрелковой дивизии. Следовательно, надо верить скорее немцам, чем штабу дивизии Чернышева.
Сразу надо сказать, что в той же сводке приведены столь же сомнительные сведения о положении 1233‐го стрелкового полка, который якобы вышел в лес, что южнее Белавино[1065]. Тем самым он должен был если и не перерезать, то держать под этой угрозой важнейшие немецкие коммуникации. Очень странно, что немцы не заметили появления в своем тылу двух батальонов (один оставался на рубеже р. Лютенка). Конечно, можно было сидеть в лесу и ничем себя не проявлять. Но зачем тогда было прорываться в этот лес через шоссе? А вскоре надо было совершать этот прорыв в обратном направлении, поскольку 1233‐й стрелковый полк «отметился» боями за Майданово[1066], которое находится значительно севернее шоссе, хотя проще было наступать на юго-восточную окраину Клина. Наиболее простое объяснение этим странным маневрам такое: их вообще не было.
Вернемся к 348‐й стрелковой дивизии. План действий нашего соединения, изложенный в приказе № 04 (в 13.50 издан 12 декабря), уже не предусматривал действий в направлении Воронино и Ширяево. Командир дивизии решил сместить ее усилия на левый фланг. Поэтому 1174‐й стрелковый полк получил задачу оборонять линию Бабайки, восточная окраина Заовражье, западная окраина Русино и не допустить наступления противника в направлении Доршево. Для того чтобы удерживать немцев от таких попыток, предусматривалось проведение коротких контратак. Аналогичную задачу получил 1172‐й стрелковый полк, стоявший напротив Ширяево. Но выполнять ее он должен был силами только одного батальона. Двум другим было предписано сосредоточиться в к 15.00 в Ельцово. Отсюда им следовало наступать в направлении Клинково, Опритово и далее на юго-восточную окраину Клина. Левее в направлении Мякинино, Напругово, кирпичный завод на окраине Клина переходил в наступление 1170‐й стрелковый полк[1067].
Полосы наступления полков дивизии Люхтикова были нарезаны так, что 1170‐й стрелковый полк оказался частично на участке своего левого соседа – 29‐й стрелковой бригады соседней армии, которая нацелилась на Клинково. Судя по донесениям, одни и те же деревни занимались подразделениями обоих соединений. Документы двух наших соседних армий довольно фрагментарно отражают ход боев на этом участке фронта. Поэтому приходится больше опираться на сведения противника, которые, впрочем, подтверждаются донесениями 29‐й стрелковой бригады и данными братских захоронений в этом районе[1068].
Контрудар немцев восточнее Клина
Основные действия 12 декабря развернулись на участке, который занимала 29‐я стрелковая бригада и левый фланг 348‐й стрелковой дивизии имевшей «задачу, усилив темп наступления, в особенности на левом фланге, к 10.00 12.12.41 г. выйти на рубеж (иск.) БЕЛАВИНО, ОПРИТОВО»[1069]. Левофланговый полк дивизии, 1170‐й, имел в качестве ближайшей задачи овладение рубежом Мякинино, Клинково, и наступление в дальнейшем на Золино.
Здесь нашим противником была 7‐я танковая дивизия. Общее руководство на ее участке обороны осуществлял командир 6‐го стрелкового полка Х. фон Мантейфель. Помимо своих штатных подразделений ему были подчинены батальоны 7‐го стрелкового полка. 2‐й батальон этого полка располагался на правом фланге восточнее Клинково, а 1‐й – в качестве резерва в Напругово. В центре позиции напротив Соколова и Мякинино оборонялся 1‐й батальон 6‐го стрелкового полка, а его 2‐й батальон на левом фланге занимал линию до развилки дорог в километре восточнее Опалево. К позициям полка Мантейфеля примыкал справа 4‐й стрелковый полк 6‐й танковой дивизии. Поэтому номер этого полка можно найти в донесении нашей бригады.
Уже в 05.30 12 декабря немецкий 2‐й батальон 6‐го стрелкового полка участвовал в отражении сильной атаки[1070]. В ЖБД нашей 348‐й стрелковой дивизии ничего не сообщается о каких‐либо попытках наступать на этом участке, хотя в приказе дивизии сказано, что ее 1172‐й стрелковый полк должен был атаковать в направлении Голиково.
Через полтора часа последовал удар на другом направлении.
«В 07.00. враг большими силами с налета атакует участок 2‐го б-на 7‐го сп. Ему удается прорвать передовую оборонительную линию и занять большую часть населенного пункта Клинково.
После этого в 7.50 1‐й б-н 7‐го сп поднимается по тревоге в Напругово с приказом сразу выдвинуться к Золино, чтобы принять участие в контратаке в Клинково.
В 09.00 1‐й б-н прибывает в Золино.
Между тем полк направил саперный взвод роты штаба полка ко 2‐м б-ну 7‐го сп. Батальону Хеллброна совместно с взводом саперов удается в контратаке отбросить врага и снова овладеть старой передовой оборонительной линией. При этом противник несет тяжелые потери, наши потери также значительны. Ранен командир саперного взвода.
1‐й б-н 7‐го сп сразу выдвинул более сильное охранение в низину западнее Клинково, чтобы отсечь дальнейшие прорывы врага. Остаток 1‐го батальона держится в Золино наготове»[1071].
Интересной подробностью событий этого дня стало участие в бою за Клинково подразделений 6‐й танковой дивизии под командованием полковника Вальденфельса[1072], что не получило никакого отражения в донесении фон Мантейфеля.
Сведения, поступившие из штаба нашей 29‐й стрелковой бригады, рисует следующую картину событий.
«К 8.00 12.12.41 части бригады занимали:
2 батальонами занимал Меленки и атаковал Мякинино.
1 батальон занимал Соколово и развивал успех на Мякинино.
3 батальон – резерв бригады – Темново.
1‐й лыжный батальон – сведений не поступало.
2. 2‐й роте 1‐го батальона поставлена была задача просочиться через лес в направлении Опритово, атаковать противника в районе Опритово, опушка, что южнее Клинково. Рота действовала неумело. Бойцы были нервны, очевидно, примера выдержки не было у руководителей.
3. Около 8.00 охватывающая рота была сама охвачена пр-ком. В результате того, что управление за выбытием командира батальона Уварова было расстроено, паника распространилась до батальона. 1 батальон отошел в беспорядке в рощу южнее Ельцово.
2‐й батальон при открытом левом фланге также оставил занимаемый поселок Меленки – Соколово и отошел в Ельцово.
4. Организуется контратака для восстановления положения»[1073].
Нетрудно заметить, что в нашем штабе ничего не знают об эпизоде, связанном с захватом части Клинково. Возможно, это смогла сделать та рота, которой было поручено проникнуть в район Опритово. Вряд ли немцы придумали этот эпизод. Во всяком случае, можно еще раз отметить, что бойцам 29‐й стрелковой бригады все еще не хватало умения закреплять захваченные позиции. Здесь была велика роль младшего командного состава, тоже не всегда обладавшего требуемыми навыками. Поэтому выбытие из строя опытного командира при контратаке противника могло легко привести подразделение в беспорядок. В результате немцы сумели вернуть свои позиции, действуя только силами пехоты. А вскоре в Клинково появились и танки.
Еще задолго до рассвета адъютант 6‐го стрелкового полка выехал на командный пункт 14‐й моторизованной дивизии в Ново-Щапово. Его миссия была связана с запланированным на этот день контрударом танковой группы, которая была собрана из остатков танков 1‐й и 7‐й танковой дивизии. Всего под командованием полковника Xаузера (командира 25‐го танкового полка) было 36 машин[1074]. Немецкое командование намеревалась провести контратаку сначала перед участком 14‐й моторизованной дивизии с юга на север, а вслед за тем перед участком 6‐го стрелкового полка нанести фланговый удар с севера до Ельцово, чтобы уничтожать находящегося там противника. Однако полк Мантейфеля попросил начать танковую операцию сначала на своем участке, уничтожать противника и уменьшить давление на передний край обороны. Видимо, аргументы, которые представил посланец 6‐го стрелкового полка, были весомыми, и эта просьба была удовлетворена. Для проведения операции было выделено две трети танков группы: «В 09.45 в Золино прибывает адъютант полка с 22 танками». Первые из прибывших танков смогли принять участие в заключительном этапе боя, обстреляв отступавшие советские подразделения[1075].
Затем последовала непонятная четырехчасовая пауза, в ходе которой немецкие позиции подвергались артиллерийскому и минометному обстрелу, а сами немцы не предпринимали ничего.
Только «в 14.00 сборная танковая группа из 22 танков выступает от северной окраины Клинково с задачей нанести удар в низине восточнее Клинково, затем свернуть на север и нанести удар восточнее Соколово – Меленки, уничтожить противника, находящегося перед участком 1‐го б-на 6‐го сп, и затем наступать на восток на Ельцово.
К тому же времени против Соколово выступают из Мякинино 1‐я рота 6‐сп и саперный взвод 5‐й (тяжелой) роты того же полка.
Около 15.00 ч. при безупречном взаимодействии взяты деревни: Меленки (1‐й ротой 6‐го сп) и Соколово (саперным взводом 5‐й роты 6‐го сп). Территория чистится от вражеских частей. Убегающий противник несет исключительно тяжелые кровавые потери. Только на участке саперного взвода 5‐й роты лежат 90 павших русских.
Наши танкисты наносят удар до восточной окраины Меленки и утверждают, что дальнейшее продвижение невозможно, запланированный удар против Ельцово не состоялся. Так как стемнело, наши танки отходят назад, 6 танков переданы в качестве резерва полка 1‐му батальону 7‐го сп в Напругово»[1076].
Командир 1170‐го сп 348‐й сд А. А. Куценко.
Записи в ЖБД 348‐й стрелковой дивизии подтверждают немецкий успех:
«К исходу дня (по‐видимому имеется ввиду светлое время суток – Прим. автора) 1 сб 29 бригады отошел из Соколово, не предупредив к-ра 1170 сп. 1 сб 1170 сп, находящийся в Соколово, был вынужден оставить последнее ввиду сильного минометного, пулеметного и автоматного огня противника, усилившегося в связи с отходом 1/29 бригады»[1077].
После этого появились и немецкие танки.
«Противник из района Мякинино – Соколово пытался контратаковать боевые порядки 1170 сп. В 18.00 противник бросил в контратаку 20 танков, за которыми шли группы автоматчиков. Атака противника была отбита с значительными потерями для него. На поле боя осталось много трупов немецких солдат и 4 танка.»[1078].
Видимо, 1170 полк пытался восстановить положение и перешел в наступление. Разгорелся встречный бой. Поэтому оба противника пишут о контратаках. Вот немецкое сообщение:
«Между тем противник снова собрался, и около 17.00 происходит сильная массированная вражеская контратака с северо-восточного направления на Меленки. После того, как стрелки расстреляли патроны, враг снова проник в Меленки и Соколово, так что эти населенные пункты пришлось сдать. 1‐я рота 6‐го сп и саперный взвод 5‐й роты отступили на передовую оборонительную линию.
Враг атакует сильной разведывательной группой из Меленки на Мякинино и пытается пробить передний край обороны. Эта атака отражена на передовой оборонительной линии»[1079].
Отказ немцев от танковой атаки на Ельцово понятен. Проводя контрудар, они и так не ставили глубоких задач (ведь даже Ельцово находилось не очень далеко от их переднего края). А поскольку опустились сумерки, продолжение наступления грозило всякими неожиданностями. Риск потерять в темноте последние оставшиеся машины был велик. Немецкой пехоты было мало, и она не смогла бы обеспечить их безопасность. Ее нехватка не позволяла закрепить за собой захваченные позиции. Этого и не планировалось, поскольку противник собирался продолжить свое отступление, и целью всех его действий было создание благоприятных условий для этого маневра. Кроме того, танки израсходовали свои боеприпасы[1080].
В конечном счете «1170 сп после отражения контратаки с танками противника окопался на зап. окраине Ельцово, перегруппировался с целью совершения маневра в направлении Ельцово, Опритово, Клин»[1081].
7‐я танковая дивизия выразила недовольство результатом этой операции, считая, что противнику можно было нанести более тяжелые потери. В качестве причин относительной неудачи было названо позднее время начала атаки[1082]. Танки появились на месте довольно рано, и действительно непонятно, почему атака началась лишь во второй половине дня. Возможно, немцы заметили подготовку нашей атаки и решили выждать ее начала, чтобы произвести свой удар в более благоприятных условиях. Это подтверждает донесение нашей бригады.
«1. Противник после овладения д. Соколово активности не проявлял, ведя минометный и пулеметный огонь по западной окраине деревни Ельцово и зап. опушке леса что западнее Соглево. Методичным огнем он стремился к подавлению, организуемому составом 3 батальона и остатками подразделений 1‐го и 2‐го б-нов атаки на его оборонительные позиции в д. Соколово.
2. В 13.50 12.12.41 г., связавшись с соседом справа, при договоренности в части общей атаки, бригада снова переходит в наступление с целью овладеть Соколово, Мякинино, Клинково…
4. Перед фронтом бригады ранее действовал 4 мотополк 6‐й т. д. пр‐ка.
В условиях боя на рубеже Меленки – Соколово – Клинково уже действует усиленный другими частями противник.
В 15.15 противник в атаке применил 6 танков на дер. Ельцово и 13 на дер. Соколово. Боевые порядки бригады и сосредоточение резервов и КП с 14.00–15.00 подверглись бомбардировке 5‐ю самолетами.
5) После отхода из Меленки – Соколово 1‐й б-н собран на 80 % при соответствующем вооружении, 2‐й б-н собирается и приводится в порядок»[1083].
В заголовке этого донесения стоит время 14.40, но поскольку далее следует описание событий, произошедших после 15.00, отправлено оно было значительно позднее. Видно, что документ не всегда последовательно излагает события. Можно отметить, что командование бригадой заметило изменения в стане врага, но еще не поняло, что оказалось перед частями 7‐й танковой дивизии, имея полк 6‐й танковой только на левом фланге.
Как видим, в донесении бригады присутствуют два десятка немецких танков, которые и были у противника. В ходе мощной контратаки врага передняя линия наших войск рассыпалась, и два батальона пришлось собирать и приводить в порядок. Поэтому успех противника не может быть оспорен. В этих условиях потери бригады (убито 36 человек и 76 ранено[1084]) не кажутся очень большими, и заявление немцев, насчитавших только на одном участке 90 убитых, выглядит преувеличением. Однако надо помнить, что под удар попала и соседняя 348‐я стрелковая дивизия, потери которой были значительно большими, чем потери 29‐й бригады.
Немцы также понесли (по их меркам) серьезные потери. В 6‐м стрелковом полку было убито два унтер-офицера и 13 рядовых, а ранено два офицера, семь унтер-офицеров, 52 рядовых. один рядовой пропал без вести. При этом указано, что данные собраны не по всем подразделениям[1085]. На следующий день в ЖБД 7‐й танковой дивизии появляется запись: «Как только сегодня стало известно, 6‐й сп имеет за два последних дня большие потери: 11.12. – 54, а 12.12–62 павших»[1086].
Кроме того, успех дался немцам не без потерь бронетехники. Согласно донесению политотдела штаба 29‐й стрелковой бригады, «в 20.00 час. 12.12.41 г. артдивизион 57‐мм пушек отбил атаку колонны 8‐ми немецких танков, три из которых были подбиты батареей л-та Рожкова, остальные повернули обратно»[1087].
Сообщение о немецком контрударе присутствует и в ЖБД 348‐й стрелковой дивизии. Здесь события тоже изложены без соблюдения хронологической последовательности.
В принципе версии обоих противников, если не обращать внимания на разнобой со временем танковой атаки, совпадают, за исключением одного момента: немцы утверждают, что к концу дня сдали Соколово и Меленки, а ЖБД 348‐й стрелковой дивизии пишет то же о наших войсках. Гитлеровцы вряд ли решили приписать советским частям несуществующий успех. Значит, населенные пункты все‐таки были нашими частями взяты. А вот удерживать их после того, как дальше продвинуться не удалось, не стали, и тому причиной был огонь противника, от которого просто негде было укрыться. Ведь согласно данным врага, Меленки были сожжены немецкой артиллерией еще накануне[1088]. Соколово, видимо, было не в лучшем состоянии.
Отход наших частей через Соколово носил стихийный характер. Поэтому и не были предупреждены соседи. Вероятно, время вражеской танковой атаки в журнале 348‐й стрелковой дивизии оказалось сдвинутой на более позднее время, чтобы смикшировать этот факт.
Итак, к исходу дня 1170‐й стрелковый полк откатился в Ельцово. Там же находился 3‐й батальон 29‐й стрелковой бригады. 1‐й батальон собирался в Соглево, а 2‐й – в Темново.
В явное противоречие с донесением бригады вступает армейская оперативная сводка, которая утверждает, что «29 стр. бр. с 1 отд. лыж. бат в течение дня вела бой с противником в лесу зап. ОПРИТОВО. Противник оказывал упорное сопротивление»[1089]. На самом деле бои велись восточнее Золино, Опритово, и действительности соответствовало только последнее предложение.
Формирование ударной группы
12 декабря к северо-западу от Клина наступило некоторое затишье. Правда, силами 2‐го танкового батальона бригады Ротмистрова и ее мотострелков вечером был произведен налет на Голяди, который свелся к обстрелу населенного пункта из танковых орудий[1090]. В ЖБД батальона Шестака эти действия названы разведкой[1091]. Естественно, это мероприятие имело крайне ограниченный эффект, и хорошо, что обошлось без потерь.
Сам командарм-30 пишет об этом дне: «День 12 декабря стал решающим. На 371‐ю и 365‐ю стрелковые дивизии вновь перешли в контратаку более 150 танков противника с пехотой при мощной поддержке артиллерии и авиации…
К вечеру было разгромлено до 3 танковых и 2 мотострелковых полков противника, захвачено вражеское боевое знамя»[1092].
В действительности никаких решающих событий в этот день не произошло. Активные боевые действия под Клином велись только на смежных флангах 1‐й ударной и 30‐й армий. Всего в немецких дивизиях насчитывалось около 70 танков, а в ударной группе сформированной из машин 1‐й и 7‐й танковых дивизий их было только 36. 12 декабря часть из них была брошена в атаку под Клинково.
Но планы активных действий у командиров 30‐й армией были. Реализацией одного из них стала начавшаяся на исходе 11 декабря переброска кавалерийских дивизий из группы Хетагурова на юг, в полосу 1‐й ударной армии. Но главные надежды связывались с действиями западнее города. Тогда же, в конце 11 декабря, генерал Д. Д. Лелюшенко потребовал от 365‐й и 371‐й стрелковых дивизий и танковых бригад «произведя необходимую перегруппировку сил, на рассвете 12.12.41 решительным ударом окружить и захватит г. КЛИН, уничтожив имеющуюся там группировку противника»[1093].
По-видимому, ко времени отдачи этого приказа, еще не было в полной мере известно о катастрофе, постигшей 365‐ю стрелковую дивизию. Когда стало ясно, что в ближайшие часы необходимо потратить на приведение соединения в порядок, наступательные планы относительно дивизии Щукина временно отпали. В 12.00 этого дня его штаб подготовил приказ № 4, согласно которому 365‐я стрелковая дивизия переходила к обороне на занимаемом рубеже с целью перегруппировки частей и подготовки к наступлению. «Готовность системы огня» была назначена на 8.00 уже следующих суток. Судя по тексту документа, 13 декабря командир дивизии никаких активных действий не планировал[1094].
Однако буквально в считанные минуты все переменилось. К 13.00 был готов уже другой приказ под № 5, который ставил на следующий день наступательные задачи, которые были сформулированы так:
«365 СД во взаимодействии с 8 и 21 ТБР прорывает оборону противника на фронте ГОЛЯДИ, МАЛАНИНО, нанося главный удар своим правым флангом на ПЕРШУТИНО, перерезая дороги, идущие из гор. КЛИН на запад, в дальнейшем наступает на юго-западную окраину гор. КЛИН» [1095].
Этот план пока не содержал какой‐то принципиальной новизны и повторял рисунок операции 11 декабря. Только все построение дивизии сместилось к западу, а танковые были поставлены на ее флангах. 8‐я осталась на правом, а 21‐я танковая бригада, действуя слева, должна была наносить удар на юг из леса северо-западнее Майданова по участку между Белавино и Клином.
Командир 8‐й тбр П. А. Ротмистров.
Но в части, касающейся использования танковых соединений, этот план просуществовал недолго, поскольку пункт, относящийся к 21‐й бригаде, был зачеркнут.
Потери 11 декабря в стрелковых частях заставили армейское командование искать решение путем массированного использования одних механизированных частей. Попытку замкнуть кольцо окружения с запада должна была повторить боевая группа, в которую включили 8‐ю и 21‐ю танковые бригады, 2‐й мотострелковый и 46‐й мотоциклетный полк. Командование группой было возложено на полковника П. А. Ротмистрова, а его самого на должности командира 8‐й тбр должен был временно заменить А. В. Егоров.
«Вечером 12 декабря, – вспоминает он, – меня вызвали в штаб бригады, располагавшийся в Ямуге. Полковник Ротмистров объявил, что приказом командующего 30‐й армией создана подвижная группа… На армейскую подвижную группу возлагалась задача овладеть Клином. В течение 12 декабря уже шла перегруппировка частей подвижной группы…»[1096].
В 20.00 вышел приказ № 19, подписанный командиром 8‐й танковой бригады П. А. Ротмистровым, который определил порядок действий вновь созданной танковой группировки. Перед ней была поставлена задача: разгромить группировку противника в районе Селинское, Василево, Лаврово, и овладеет Клином с юга и юго-запада.
На правом фланге группы должен был перейти в наступление 46‐й мотоциклетный полк, усиленный одним танком Т-26 и двумя танками Т-40 8‐й танковой бригады, а также одним БТ из 21‐й танковой бригады. Эти силы должны были перехватить дорогу на Тимоново и шоссе перед Дмитраково и занять оборону фронтом на запад на рубеже в одном километре восточнее этих населенных пунктов, обеспечивая действия группы с запада и северо-запада.
От 8‐й танковой бригады требовалось наступать в направлении Селинское, Тетерино, южная окраина Лаврово, Бородино и в дальнейшем овладеть Клином.
21‐я танковая бригада должна была наступать левее 8‐й в направлении Василево, Лаврово и в дальнейшем также на Клин.
2‐й мотострелковый полк должен был наступать по линии высота 164.6, высота 181.1 на Лаврово, и затем овладеть Клином.
8‐й отдельный зенитный дивизион должен был прикрыть действия частей от авиации противника в районе Ямуга.
Исходные позиции на южной опушке леса в километре западнее Голяди следовало занять в 5.30 13.12.41 г. Начало атаки в 6.00[1097].
Насколько реалистичным был такой план? Для выхода на путь отступления врага сил было вполне достаточно. Конечно, вызывает недоумение план использования зенитного дивизиона. Чтобы облегчить выполнение главной задачи, его следовало передвинуть, по крайней мере, в район исходных позиций, а не держать в тылу. Но это частности. Соотношение сил не давало повода для оптимизма, когда речь шла об удержании захваченных позиций.
На 6 декабря, согласно данным 30‐й А в танковых бригадах было 1376 и 1000 чел. личного состава соответственно. Мотострелковый и мотоциклетный полки насчитывали 314 и 661 человек. Итого 3351. В каждой из бригад имелась автотранспортная и ремонтная рота общей численностью около 150 чел. Этих людей в бой не посылали. Поэтому, с учетом предыдущих потерь, 12 декабря численность ударной группы не только не превышала 3 тыс. бойцов и командиров, а была значительно меньше. Общее количество машин в бригадах за счет ремонта поврежденных с начала наступления изменилось не слишком сильно.
Так, из группы капитана Гуменюка 8‐й танковой бригады севернее Голяди располагалось три Т-34 и три Т-60, а в составе группы старшего лейтенанта Моцарского в Ямуге – шесть Т-60, один Т-26 и один Т-40. Всего 14 танков[1098]. Это больше, чем в начале наступления. Зато, согласно отчету 21‐й танковой бригады, от нее в бой пошло только четыре танка[1099] (остальные машины участвовали в наступлении на Майданово). С учетом того, что танков у немцев было заметно больше, а количество живой силы многократно превышало численность бойцов в нашей танковой группе, понятно, что взять ее силами город было проблематично.
О том, как будет протекать намеченная операция, конечно, никто не знал. Однако, по‐видимому, командование армии ощущало, что в целом обстановка складывается в пользу наших войск, и более того: события приняли необратимый характер. Об этом можно судить по тому, что командирам всех частей и соединений армии в этот день была отправлена короткая директива: «Впредь до распоряжения, работу по разрушению и поджогу домов в населенных пунктах, ПРЕКРАТИТЬ»[1100]. С этого времени дома жгли только немцы[1101].
Маневр кавалерии
Еще одним мероприятием, призванным окончательно переломить ситуацию в свою пользу, стали планы об ином использовании кавалерии из группы Хетагурова. Согласно боевому распоряжению штаба армии № 022, 24‐я и 18‐я кавалерийские дивизии должны были следовать по маршруту «СОГЛЕВО, КЛИНКОВО, ОПРИТОВО, БОРОЗДА, БЕЛОЗЕРКА, АКУЛОВО и в дальнейшем действовать в тыл Клинской группировке противника. Опорные пункты противника на марше обходить, выполняя основную задачу»[1102].
Задание было совсем не простым. Путь к конечным пунктам маршрута преграждали либо те же самые опорные пункты противника, либо трудно проходимые леса, занесенные снегом.
Согласно данным ЖБД, 24‐я кавалерийская дивизия в 8.00 прошла Мишнево и к 10.00 сосредоточилась в Григорьевское. Продолжив в 11.00 марш, дивизия в районе Борисо-Глебское встретила сопротивление противника. Так сказано в журнале, но реально бой здесь уже вели подразделения 84‐й стрелковой бригады из 1‐й ударной армии. Налицо имелся опорный пункт, который следовало обойти. Было принято решение следовать по маршруту: Бородино, отм. 238.7, Пустые Меленки, Залесье, Акатьево. К 14.00 штаб дивизии и 18‐й кавалерийский полк сосредоточились у отм. 238.7, а 56‐й и 70‐й полки – в Воробъево. 18‐я кавалерийская дивизия в это время разместилась в лесу в двух километрах северо-восточнее Пустые Меленки. Здесь она встретила упорное сопротивление противника.
Командир XXXXI-го ак вермахта В. Модель.
В результате кавалерия расположилась на отдых и начала вести разведку с целью подготовки наступления на Пустые Меленки.
Как видим, оказалось, что довольно трудно найти ту точку, из которой следовало начать операцию по выходу к Клину. Кавалерийские дивизии оказались в полосе соседа, который вел оживленные боевые действия, и скорее мешали, чем помогали его пехоте. При этом в штабе армии уже задумались о перспективах дальнейших действий кавалерии и склонялись к выводу 24‐й и 18‐й кавалерийских дивизий в резерв, о чем была направлена телеграмма полковнику Хетагурову[1103]. Наверное, так бы и произошло, но в районе, куда вышли кавалеристы, оказался командир, имевший большие полномочия. Он и принял решение за командующего 30‐й армией…
Приказ на отход
В стане противника в этот день тоже строчили приказы. Но думали здесь об отступлении, которое уже приобрело на бумаге конкретные формы
Накануне 3‐я танковая группа осуществила очередную реорганизацию своих сил. XXXXI-й армейский корпус В. Моделя, который недолго руководил Клинской группировкой немецких войск, получил другие задачи, а войска, сражавшиеся непосредственно за город, поступили под управление LVI-го армейского корпуса. Его штаб и издал приказ № 67, который вышел в 1.00 12 декабря.
Описав кратко общую обстановку и отметив успех контрудара, 11 декабря командир корпуса вынужден был заключить:
«Несмотря на отражение сильных атак при высоких кровавых потерях для противника вражеское давление против фронта корпуса и соседей продолжается».
Вся суть документа изложена в его втором пункте.
«2) LVI-й ак (1‐я тд, 6‐я тд, 7‐я тд, части 2‐й тд, 14‐я пд (мот) отводятся на своем восточном фронте при обороне на север в ночь с 13 на 14.12, на линию Борозда – высоты восточнее Клина при оставлении арьергардов на прежней линии. Время будет указано. Как только новая линия будет достигнута, арьергарды должны оказывать сопротивление на промежуточной линии Акишево – местность зап. Золино – отм. 211.7 (сев.‐зап. Золино) – восточная окраина Мал. Щапово. Они должны будут отступить отсюда при возобновлении вражеского давления на передовую оборонительную линию.
С соседями надо держать связь. Подробности взаимодействия дивизии регулируют друг с другом»[1104].
Собственно этим все сказано. Дальнейшие пункты приказа посвящены действиям каждого из соединений корпуса. Они описывают, на какой конкретно участок отступает та или иная дивизия и уточняют, какие дополнительные задачи они при этом должны решать. Так, от 7‐й танковой дивизии требовалось выделить взвод для занятия позиций в районе Некрасино, т. е. уже западнее Клина. На первом этапе отхода арьергарды 7‐й танковой дивизии подчинялись 14‐й моторизованной. 1‐я танковая дивизия должна была оборонять северный фланг корпуса. Ее арьергарды восточнее Клина должны были ожидать отхода последних подразделений 14‐й моторизованной дивизии и отходить далее во взаимодействии с ними.
Все транспортные средства и машины, не нужные для ведения боя, в том числе и транспорт арьергардов, нужно было отправить западнее железной дороги и даже западнее Клина. Там их надо было поставить так, чтобы с одной стороны не мешать свободному движению на дорогах, а с другой обеспечить быструю посадку личного состава и отъезд на новые позиции[1105].
Это в завуалированной форме означало сдачу города, хотя изначально речь вроде бы шла только о занятии новой линии обороны на его восточной окраине. Но было понятно, что полная эвакуация Клина оставалась вопросом времени. Ну а в целом приказ означал, что 13 ноября оборонительные бои будут продолжаться.