Ночь и утро западнее Клина
В течение ночи немецкие части продолжали двигаться по дороге через Голяди. Отступление пеших частей боевой группы фон Витерсхайма, находившихся в северной части Клина, прикрывал арьергард, который образовывала 2‐я рота 37‐го саперного батальон и 1‐я рота 1‐го мотоциклетного батальона. Как было рассказано раньше, отход прикрывали бронетранспортеры батальона Крига (из 113‐го стрелкового полка 1‐й танковой дивизии) и танки под командованием оберстлейтенанта Грампе (1‐й батальон 1‐го танкового полка). Они проводили для этого короткие контратаки из Голядей в северном направлении, оттесняя в лес пехоту 365‐й стрелковой дивизии. Маневр обеспечивал также 1‐й батальон 118‐го пехотного полка 36‐й моторизованной дивизии немцев, находившийся в Полуханово. Он оставил этот населенный пункт, как только подразделения группы фон Витерсхайма, пройдя Полуханово, прибыли в Голяди, и двинулся в том же направлении. Этот батальон прошел Голяди и ушел на запад в 2.35. Бронетехника немцев оставалась в Голядях до того времени, когда отступавшая пехота смогла беспрепятственно выйти оттуда. Сначала, в 3.45, деревню покинул батальон Крига, а за ним последовал танковый батальон Грампе, который прибыл на позиции около Тимонино в 9.00[1233].
Отступление моторизованных частей группы фон Витерсхайма началось, как и отход из северной части Клина, еще 14 декабря после 17.00. Маневр обеспечивал 73‐й ап 1‐й тд, который был усилен артиллерией 36‐й мтд. Огневые позиции 3‐го дивизиона полка располагались в районе вокзала, 1‐го дивизиона – юго-восточнее Першутино, а 2‐го дивизиона – при Туровке (севернее Высоковска).
«По предварительно согласованному сигналу артиллерия и зенитки перенесли свой огонь. Только один артиллерийский батальон продолжал стрелять по старым целям, чтобы прикрыть отступление сил из Голядей, осуществляющих отвлекающий удар. Одновременно, на дороге, ведущей из Клина на запад, началась основная атака. Дивизионный моторизированный пехотный батальон пробил первую брешь в боевых порядках застигнутого врасплох противника. Спешенные мотопехота и мотоциклисты шли следом и расширили прорыв. Некоторые танки, первоначально задействованные в отвлекающем маневре, вернулись назад в Клин и вступили в бой с обеих сторон дороги. Под их защитой раненые на грузовиках и санях в сопровождении бронетранспортеров были вывезены из города. К этому времени артиллерия прикрывала фланги прорывающейся колонны. В восточной части города военные инженеры сдерживали противника, пока проходила эвакуация. Со скоростью, определявшейся многочисленной техникой и необходимостью постепенного перемещения артиллерии, в свою очередь прикрываемой танками и бронемашинами, действовавшими с юга и севера от дороги, все войска с боем пробились до Некрасино, где и были встречены другими немецкими частями»[1234].
Механизированные части группы фон Витерсхайма и 14‐й моторизованной дивизии отступали через Першутино. В медленно двигавшиеся колонны вливались артиллерийские батареи и машины с ранеными (их было 800–1000 чел.). Вся эта масса представляла собой заманчивую цель, но по немецким данным только в 19.00 14 декабря имел место эпизод, когда возникла реальная опасность: «враг снова продвинулся вперед с незначительными силами … вплоть до дороги, но был, однако, оттеснен частями 14‐й мтд и 8‐й роты 113‐го сп»[1235].
Скорее всего, неудобства для противника создал 2‐й мотострелковый полк, который «в течение ночи 15.12.41 года вел бой с противником на Волоколамском шоссе между Першутино и выс. 194.2…
Освобождение Клина.
С 4.00 до 7.00 задержана колонна грузовых машин 96, легковых 7, штабных 1, подвод 3, пушек 8. Убито фашистских солдат и офицеров 48 человек.
Эту операцию провел по своей инициативе к-р взвода т. Кругликов. Взяв с собой 2 пулемета Максим 3 ручных пулемета и 34 кр-ца, вышел на шоссе начал в упор расстреливать идущую колонну, машин много осталось исправных неразбитых, работали моторы, пока не выгорело все горючее»[1236].
Может возникнуть сомнение, что один взвод смог напугать целый батальон немцев. Однако надо учитывать нервную обстановку ночного боя, когда трудно определить силы противника. Тем более, что удар, по‐видимому, был нанесен внезапно. Ведь довольно продолжительное время перед этим на дороге немцев никто не беспокоил.
Ночью имел место еще один неприятный для них эпизод:
«Незадолго до достижения линии обороны части 1‐й мцб были отрезаны врагом и вытеснены на юг от дороги… Батальон пробивается через Селино, на запад»[1237].
Дивизия выделила на помощь своим мотоциклистам 1‐й танковый батальон, но поскольку те отклонились на юг в сторону Селинского, немецким танкистам не удалось с ними соединиться. Поэтому танки были направлены на запад в Третьяково. Около 10.00 они на некоторое время задержались на восточной окраине Тимоново, обеспечивая оборону этого пункта.
1‐й мотоциклетный батальон оказался частью 1‐й танковой дивизии, которая вышла к своим последней. «В 11.50 отвод 1‐го мцб счастливо закончился, и все части дивизии находятся теперь на линии обороны соединения»[1238]. После этого составитель ЖБД похвалил свою дивизию за то, что она не только обеспечила отход LVI-го армейского корпуса, но и сама осуществила планомерный отвод своих подразделений «без больших собственных потерь».
День
Таким образом, в середине ночи немцы вывели из Клина главные силы своего арьергарда, а к полудню 15 декабря, по мнению противника, кризис был полностью преодолен. Между тем согласно сводке 365‐й стрелковой дивизии № 8, подготовленной к 24.00 15 декабря, уже накануне вечером на пути отступления врага появились сразу два полка дивизии:
«1213 СП совместно с 1211 СП, произведя перегруппировку в течение первой половины дня 14.12.41 г., к 20.00 вышли на Волоколамское шоссе 1.5 км северо-западнее СЕЛИНСКОЕ и в течение дня 15.12.41 г. преграждали пути отхода противнику по Волоколамскому шоссе. Артиллерийским, минометным и пулеметным огнем уничтожена автоколонна с пехотой противника – 40 машин и колонна пехоты свыше батальона и два танка противника, прикрывавших передвижение колонн по шоссе. На поле боя оставлено свыше 1000 трупов и свыше двухсот разбитых автомашин»[1239].
Если время указано точно, то два полка оказались в нужном месте в нужное время. Но возникает вопрос: почему эффект от их присутствия не был существенен? По-видимому, время выхода к шоссе было все же более поздним. Это предположение можно сделать на основании того, что к 20.00 дивизия Щукина еще не имела соответствующего приказа. Он поступил не ранее полуночи 14 декабря, поскольку был зашифрован и готов к отправке только в 23.05 и гласил:
«Немедленно не взирая ни на что перехватить шоссе ВОЛОКОЛАМСК – КЛИН по маршруту 8 тбр»[1240].
Одновременно П. А. Ротмистрову было послано указание:
«Разрешаю 46 мотоциклетный полк отвести – ТРЕХДЕНЕВО. Занятой позиции ни в коем случае противнику не отдавать. Шоссе – держать.
Щукин получил строжайший приказ – форсировать выдвижение по Вашему маршруту с задачей – перехватить шоссе»[1241].
Для того, чтобы собрать и двинуть войска, требовалось время. Да и сам ночной переход даже длиной в несколько километров не мог быть осуществлен мгновенно. Поэтому следы данного маневра и не удается отыскать в документах противника. Только эпизод с оттеснением 1‐го мотоциклетного батальона с дороги может быть связан с выдвижением полков 365‐й стрелковой дивизии. При этом они, похоже, ограничились лишь огневым воздействием на противника. На эту мысль наводит текст распоряжения 21-й танковой бригаде, поступивший из штаба 365‐й стрелковой дивизии в 11.10 15 декабря: «Немедленно выступить в район выс. 181.1 сев. Василева 0.5 км для совместного действия с 1213 и 1211 сп по Волоколамскому шоссе. На участке Першутино, Высоковск патрулируют до 15 танков пр‐ка. Осно[вание]: распоряжение командующего 30‐й армией»[1242]. Речь здесь может идти о тех танках, которые немцы направили в помощь своему мотоциклетному батальону.
Можно однозначно сказать, что танки 21‐й бригады были затребованы с большим запозданием. Уже к моменту отдачи этого приказа прошло довольно много времени после того, как основные силы противника миновали опасный участок дороги. Но наше командование продолжало считать, что враг еще находится на нем. Следы этого убеждения мы находим в мемуарах командира 8‐й танковой бригады П. А. Ротмистрова:
«С утра 15 декабря противник обрушил на основательно поредевшие войска нашей подвижной группы ураганный артиллерийский и минометный огонь, затем бросил в атаку из Клина 16 тяжелых и средних танков, прикрытых с воздуха авиацией. Вслед за танками двигались бронемашины, десятки грузовиков с пехотой и пулеметами. Гитлеровцы шли напролом, спасаясь от неминуемой гибели или пленения в окруженном Клину. Огромной массой они навалились на преграждавшие им путь наши ослабленные части, несли большие потери, но, охваченные страхом, продолжали отчаянно ломиться вперед, прорываясь к Высоковску, на запад и юго-запад, бросая поврежденную технику, сотни трупов солдат и офицеров»[1243].
Командующий 30‐й армии Д. Д. Лелюшенко более краток, но в части итогов боя его версия не слишком отличается от предыдущей:
«Ожесточенный бой шел и в течение 14 декабря. Гитлеровцы стремились вырваться из окружения, но это удалось лишь отдельным небольшим группам. Остальные же были ликвидированы. К утру 15 декабря наши войска полностью очистили Клин»[1244].
Нужно напомнить, что приведенное выше описание действий противника основано на данных немецких документов, а с нашей стороны приведены мемуарные свидетельства. Однако и в армейском отчете, выпущенном вскоре после описываемых событий, утверждается, что выход из города был плотно закупорен.
«Немцы снова отчаянно пытались прорваться на ВОЛОКОЛАМСКОЕ шоссе, но для них это было невозможно. Они искали выход в направлении ЛАВРОВО, РЕШЕТКИНО.
Танковая часть под командованием тов. ЕГОРОВА и мотострелковая часть под командованием РЯЗАНЦЕВА (распоряжением командира 8 тбр полковника РОТМИСТРОВА), совместным ударом на СЕЛИНСКОЕ, ЛАВРОВО прервали движение противника на РЕШЕТКИНО.
В это время танки с посаженным на них десантом майора ШЕСТАКОВА (правильно: ШЕСТАКА – Прим. автора) во взаимодействии с частью РЯЗАНЦЕВА, перейдя в решительное наступление, попутным ударом ликвидировали очаг сопротивления в БОРИСОВО и ПЕРШУТИНО. За этими передовыми частями следовали основные подразделения. Условия боя были тяжелыми. К указанным деревням противник заминировал подступы и вел непрерывный артиллерийский огонь из ВЫСОКОВСК.
Разведка боем выявила проходы в минных полях, и тогда танки ворвались в СЕЛИНСКОЕ, где противник уничтожался. Остатки сил, оборонявших этот район, бежали в ЛАВРОВО, на их плечах прорвалась часть РЯЗАНЦЕВА и уничтожила их»[1245].
Центр Клина после освобождения. Разбитая немецкая техника.
Из приведенных ранее документов подразделений ударной группировки 30‐й армии следует, что в ночные часы происходили столкновения с противником, но без участия танков. А самый значительный успех был достигнут благодаря инициативе простого взводного, а не майоров и полковников. Так может быть что‐то существенное произошло к вечеру 15 декабря?
Селинское
Из отчета армии следует, что доселе упорно оборонявшиеся немцами Першутино и Борисово были взяты одним ударом без особых проблем, а главная схватка произошла в Селинском. При этом лидировали в нашем наступлении танки, мотострелково-пулеметный батальон 8‐й танковой бригады Ротмистрова и 2‐й мотострелковый полк Рязанцева[1246]. Посмотрим где, а главное когда воевали наши танкисты,
В ЖБД батальона 8‐й танковой бригады день 15 декабря описан так:
«Танки сосредоточились на исходной позиции в р-не землянок, что сев. зап 2 км д. Голяди. Ночуем в лесу. Заправка произведена ночью. Утром, часов в 11.00, получили боевую задачу совместно с 8 мспб и 46 с.п. (правильно «мцп» – Прим. автора) выйти на шоссе Клин – Высоковск и овладеть д. Селинское. Группа танков «Т-34», командиры машин л-т Соколов, л-т Старухин, ст. сер. Тарасов и «КВ» л-та Носерова под командой л-та Еремина с десантом пехоты вышли на шоссе с боем и далее на Селинское. Бой продолжался до 24.00. Танкам пришлось с ротой МСПБ удерживать д. Селинское до подхода нового б-на танков. Та пехота, с которой действовали танки, отошла раньше, чем должен быть новый батальон танков. В рез-те боя был посажен в препятствие танк «КВ» и на месте подбит артиллерией пр‐ка. Убит пулей вне танка командир машины «КВ», лейтенант Носеров. Рано утром танки отведены в Борисово, а «КВ» с отделением мотопехоты 8 мспб – остались на месте до следующего дня. Уничтожено: 75 автомашин, 2 п.т. о., 6 пулеметов, 1 легкий танк, 5 мотоциклов, 5 бронемашин и 2 тяж. орудия противника»[1247].
Даже из текста видно, что время получения приказа танковой группе указано не точно. 46‐й мотоциклетный полк называет более раннее время выступления: «15.12.41 в 9.00 полк 46 мцп при поддержке танков перешел в наступление на д. Першутино, выбил пр‐ка и к 10.30 занял ее»[1248].
Обратим внимание, что время занятия Першутино не слишком отличается от времени, когда 1‐я танковая дивизия с облегчением зафиксировала удачное завершение операции по выходу из окружения. К тому моменту и Першутино, и Борисово были уже оставлены немцами. Этому факту есть подтверждение и с нашей стороны.
Так, в 17.00 15 декабря некий старший лейтенант Алимов послал донесение начальнику штаба своей 21‐й танковой бригады. По-видимому, этот командир был послан, чтобы разобраться в сложившейся ситуации, но к моменту отправки донесения еще не завершил своей работы и доложил ее промежуточные результаты:
«Нахожусь в д. Першутино. В Василево выслал развед. группу для установления связи с МСБ, который я до сих пор не нашел. Василево занято нашими частями, нумерация которых устанавливается.
Першутино оставлено пр-ком сегодня в 11.00. Клин от немцев очищен. Из леса зап. Василева разведка была обстреляна пулеметным огнем пр‐ка. Остаюсь в Першутино»[1249].
Мотострелковый батальон, который разыскивал старший лейтенант, в это время еще вел бой за Селинское.
«21 мсб совместно с двумя ротами 8 т.бр. и 3 танками ведет упорный бой с пр-ком за деревню Селинское. Пехота врага из деревни выбита, остались 4 танка на западной части деревни и часть прикрывающей их пехоты. Все меры приняты по разгрому немцев в дер. Селинское. Имеются потери до 20 человек убитых и раненых… Бойцы и командиры дерутся храбро»[1250].
Более подробное донесение было составлено уже по итогам боя.
«21 мспб вступил в бой с противником в районе деревни Селинское, бой продолжался с 15.00 до 20 часов. Противник упорно сопротивлялся, подкрепляя пехоту и автоматчиков танками, но решительным натиском наших бойцов деревня очищена от противника. Захвачены трофеи – более 15 автомашин, 4 дальнобойных пушки, мотоциклы и др. воен. имущество. Противник понес потери убитыми и ранеными до 70 чел. Наши потери – 4 убитых и 16 раненых. В бою активно действовала первая рота, командир роты – Сердюков, политрук Куценко, и вторая рота, командир роты – Киреев. Данные о отличившихся в боях и др. уточняются и будут представлены дополнительно. Личный состав питанием обеспечен, раненые отправлены. Необходимые тылы подтягиваю в дер. Василево.
Жду приказа дальнейших действий.
Характерный факт – немецкие захватчики при бегстве из деревни переодевались в женские платья и зажигали дома, в таком виде два фашиста убиты»[1251].
Отметим, что в донесениях только мельком упомянуты подразделения 8‐й танковой бригады. В донесении подчиненных Егорова номера подразделений 21‐й танкового полка отсутствуют и упомянут только какой‐то «новый батальон танков» Это, видимо, и были танки 21‐й танковой бригады Т-60, которых оставалось в тот момент ровно три штуки[1252].
Что касается мотострелков 8‐й танковой бригады, то они также отчитались в успехе: «Батальон взял Селинское, Лаврово, Бородино, Першутино и в 9.00 16.12 сосредоточился в Борисово»[1253]. В батальоне было убито трое и ранено 20 человек. Захвачено 65 автомашин, три орудия 105 мм, одно орудие 210 мм, два противотанковых орудия. При таких минимальных собственных потерях у противника было уничтожено до батальона пехоты. Такому количеству немцев просто неоткуда было взяться. Обороняться в Селинском мог арьергард мотоциклистов 1‐й танковой дивизии, прикрывавший отход своего батальона. Напомним, что мотострелки 21‐й танковой бригады были заметно скромнее в оценке убитых врагов. Их цифра более реальна, хотя тоже, вероятно, завышена.
Отметим также, что обе части записали на свой счет по четыре немецких орудия крупного калибра. Неизвестно, обратили ли внимание в штабе армии, подводя итоги операции, на тот факт, что трофеи взяты в одном и том же бою. Таких случаев было немало. Поэтому к итоговым цифрам трофеев надо относиться с осторожностью. Эти пушки, конечно, не могли принадлежать немецкому мотоциклетному батальону. Их оставили отступавшие ранее соединения. А 210‐мм орудие относилось, скорее всего, к части корпусного подчинения.
Донесения частей группы Ротмистрова полностью игнорируют еще одного участника событий. Те же населенные пункты, за которые вела борьба группа, мы находим и в уже цитировавшейся оперативной сводке № 8 штаба 365‐й стрелковой дивизии.
«Противник под угрозой окружения и лишения путей отхода в ночь с 14 на 15.12.41 г. оставил населенные пункты ГОЛЯДИ, ПОЛУХАНОВО, МАЙДАНОВО, БОРИСОВО и под прикрытием 16 танков, автоматчиков минометного огня пытался вывести свои силы в западном и юго-западном направлении по Волоколамскому шоссе и по дороге СЕЛИНСКОЕ – ГОНЧАКОВО»[1254].
Согласно дальнейшему тексту к 22.00 1211‐й и 1213‐й полки овладели Селинское, Решеткино, Першутино, Лаврово, Коноплино. 1‐й батальон 1213‐го стрелкового полка после занятия Селинского выставил заслон на стыке дорог в километре северо-восточнее Языково, 3‐й и 3‐й батальоны и штаб полка находились в Першутино. 1211‐й стрелковый полк 2‐м и 3‐м батальоном занимал Решеткино, а 1‐м батальоном – Коноплино. Был выставлен заслон на стыке дорог в километре западнее Введенское.
1215‐й стрелковый полк в 6.00 15 декабря также перешел в наступление и к 9.00, не встречая сопротивления противника, вышел к железнодорожной станции и вошел в локтевое соприкосновение с подразделениями 1229‐го стрелкового полка. Затем его части выступили на запад. К 22.00 1‐й батальон полка находился в Борисово, выставив заслон в районе развилки у высоты 164.6. 2‐й батальон был в Першутино, а 3‐й и штаб полка находились Лаврово[1255].
Те же трофеи, снятые с другого ракурса.
Итак, противник успел отступить до начала очередного рейда танковой группы. Поэтому легко пали и Першутино, и Борисово. Отступление немцев шло в западном направлении и выход наших войск к Решеткино, которое упомянуто в отчете 30‐й армии и донесении 365‐й стрелковой дивизии, ничего не давал. Тем более, что туда уже ворвались подразделения 50‐й стрелковой бригады 1‐й ударной армии. Даже в Селинском никого отрезать не удалось. Потрепали только хвост колонны отступающих немцев, а впечатление о том, что разгромлена крупная группировка противника, могло сложиться из преувеличенных сведений о потерях врага. По понятным причинам предпочли поверить той цифре, которая была больше.
Предварительные итоги
Глава в книге Б. М. Шапошникова, посвященная этим заключительным боям, называется «Разгром клинско-рогачевской группировки противника 12–16 декабря». Почти так же называется отчет штаба 30‐й армии, который описывает события по 15 декабря включительно.
К сожалению, слово «разгром» сильно звучит, но не отражает достаточно точно истинного положения вещей. Через неделю «разгромленные» части противника смогли зацепиться за рубеж реки Лама и остановить наши войска. Это произошло и потому, что какая‐то часть окруженной немецкой группировки ускользнула из Клина.
Естественно, по сведениям наших мемуаристов, эта часть весьма незначительная, а по немецким данным из окружения Клинская группировка вышла чуть ли не в полном составе. Истина лежит, как всегда, где‐то посередине. И эта середина, скорее всего, смещена в сторону немецкой точки зрения, как можно заключить и из слов командующего 1‐й ударной армии В. И. Кузнецова: «Не приняв уличного боя, противник начал спешный отход по дороге Клин – Высоковск, очистив ее от незначительных подразделений 30‐й армии, действовавших западнее Клина»[1256].
Слова «очистив» или «незначительных» как‐то не вяжутся с победными реляциями командиров 30‐й армии. Как мы видели выше, заключительные бои сопровождались тяжелыми потерями среди командного состава группы П. А. Ротмистрова.
Если просуммировать данные отчета танкового полка 8‐й танковой бригады о боевых действиях за 13–15 декабря 1941 г., то выяснится, что противник потерял за эти дни: 8 танков, 9 бронемашин, 16 мотоциклов, 168 автомашин, 13 орудий разного калибра и до полутора батальонов пехоты[1257]. Даже если принять на веру это число погибших врагов (оно очень часто бывает сильно преувеличено), и считать, что другая наша танковая бригада (21‐я) достигла аналогичных успехов, нетрудно понять, что эти цифры никак не свидетельствуют о разгроме нескольких немецких дивизий.
Да и могло ли быть иначе? Ведь путь отступления немцам должны были преградить части, общая численность которых не превышала сил одного полнокровного полка! Только на самой последней стадии подключились еще два сильно ослабленных полка из 365‐й стрелковой дивизии.
На протяжении нескольких дней силы группы Ротмистрова были разбросаны по периметру вклинения, а на заключительном этапе борьбы им противостояли 1‐я тд и 14‐я мтд врага, наносившие сосредоточенные удары. На 15 декабря численность 14‐й мтд на основании среднесуточных потерь[1258] в период с 16.11 по 21.12.1941 можно оценить в 9,5 тыс. чел. Аналогичным путем[1259] численность 1‐й тд оценивается примерно в 12 тыс. человек. Вместе 21,5 тыс. Конечно, более правильным было бы сопоставлять боевой состав («активные штыки»), но такие данные есть только по 1‐й тд немцев (7,7 тыс. чел.). Кроме того, надо помнить, что в критической ситуации в «активные штыки» мог превратиться личный состав любого подразделения. Так, у немцев до последнего часа северную окраину Клина удерживали саперные части. Если рассматривать только одну 1‐ю тд, видно, что она имела более чем двойное превосходство над группой П. А. Ротмистрова, даже если считать, что все 3 тыс. человек из состава последней были «активными штыками» и пошли в бой.
Враг смог также организовать эффективную артиллерийскую поддержку своих войск. Наши мемуаристы ничего не пишут о работе своей артиллерии. Как показал немецкий опыт, ее не обязательно было включать в состав ударной группы. Операция проводилась на небольшую глубину, и батареи могли работать со стационарных огневых позиций. Но, судя по всему, этот род войск принял в заключительных боях минимальное участие.
По сведениям 30‐й армии только при отступлении из Клина общие потери немцев составили 3 тыс. человек[1260]. Следовательно убитых было 750–1000 человек. Похожие цифры можно встретить в донесениях наших частей, ведших бой на Волоколамском шоссе и, по‐видимому, исходя из них получено общее число немецких потерь. Но раненых противник эвакуировал, а о большом количестве пленных в наших источниках не упоминается. Следовательно убитых было меньше, чем 5 % от численности двух дивизий вермахта.
Подчиненные генерала Д. Д. Лелюшенко сделали все что могли, и даже более того. По большому счету их заслуги очевидны и не их вина в том, что не удалось достичь большего результата.
Какова цена этого успеха?
Согласно отчету штаба 30‐й армии ее потери за период 6–15 декабря составили 16187 человек. Из них убито и ранено 15730 человек. Если принять «стандартное» соотношение убитых и раненых (один к трем), то число убитых должно составлять около 4 тыс. человек. Эта цифру следует признать нижним пределом реального уровня потерь.
При зимних холодах условия для сохранения жизни раненых резко ухудшаются даже при идеальной работе медицинских служб. Ведь любое промедление с эвакуацией раненых с поля боя может иметь роковые последствия. Верхнюю границу диапазона можно оценить, проанализировав данные по братским могилам в Клинском, Конаковском и Дмитровском районе. Исключив из списков захоронений погибших в ноябре (и ранее), а также во второй половине декабря (и позднее) можно получить цифру в 9,2 тыс. человек. Она получается, если всех безымянных погибших считать павшими в период с 6 по 15 декабря. Понятно, что среди этих людей есть убитые и в период оборонительных боев. Речь идет примерно о 75 % от общего числа похороненных. Среди оставшейся четверти примерно 400 человек погибло в ноябре. Взяв эту цифру за основу, получим, что среди неизвестных еще 1200 погибли при обороне. Тогда общая цифра погибших при наступлении составит 8 тыс. человек.
Немецкие потери известны не для всех соединений, а когда такие данные есть трудно выделить в них сведения за интересующий нас период, поскольку границы его диапазона, естественно, не совпадают с теми датами, когда было принято подавать соответствующую отчетность. Поэтому в основном можно опираться только на среднесуточную величину потерь.
Так, в 14‐й моторизованной дивизии на 16 ноября числилось 11299 человек, а на 20 декабря 1941 г. – 9212 человек[1261]. Если исключить период оперативной паузы с 29 ноября по 2 декабря, то ежедневные потери составят 67 человек. Следовательно, в период с 6–15 декабря дивизия потеряла 670 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. В 1‐й танковой дивизии на 1 декабря было 8771 человек боевого состава, а на 21 декабря – 7056. Следовательно, среднесуточные потери составляют 86 человек. Дивизия генерал-майора Крюгера вступила в бой под Клином только 8 декабря и могла потерять здесь до 16 декабря 688 человек.
Естественно, потери в ходе оборонительных боев в окрестностях Клина никак не могли превысить те, что были понесены в период второго этапа немецкого наступления на Москву. Для 1‐й танковой дивизии это 1,7 тыс. человек, а для 14‐й моторизованной – 2,1 тыс. Но кроме них воевали еще несколько немецких соединений.
Немецкое кладбище в центре Клина.
36‐я моторизованная в период 6–15 декабря потеряла 536 человек. Из них 105 убитыми[1262]. Но, как мы знаем, в ее составе временно оказались строительные батальоны. О них вообще ничего не известно.
Чтобы как‐то оценить общие потери немцев, округлим полученные для этих трех дивизий до 700, и будем считать, что 2‐я и 7‐я танковые дивизии теряли по столько же. За потери 900‐й учебной бригады возьмем половину этого числа. В итоге такой грубой оценки мы получим общаую сумму урона врага –3850 человек.
Насколько верна эта оценка? Близкая к этой цифра уже называлась. Но она относилась только к потерям противника при прорыве из Клина. И, скорее всего, основной урон враг понес именно там. Больше нигде на протяжении всей операции крупная немецкая группировка не оказывались в столь сложном положении. В основном итогом боев было вытеснение противника с оборонительных позиций. Были окружения только небольших подразделений. Но и потери при этом могли быть тоже небольшими.
Поэтому утверждения отчета 30‐й армии о том, что в ходе нашей наступательной операции немцы потеряли 18 тыс. человек[1263] убитыми и ранеными, представляет собой явное преувеличение и никак не корреспондируется с называемой самой же армией цифрой урона немцев при их прорыве из города. Такой вывод можно сделать из того простого соображения, что наступающий чаще теряет в разы большие, чем обороняющийся. Однако, как видим, заявленная цифра немецких потерь превышает урон наших частей (около 16 тыс. человек).
Согласно проведенной оценке, потери наших и немецких войск относятся с некоторой натяжкой как четыре к одному. «Нормальное» соотношение при наступательном бое: три к одному. Учитывая спешку, в которой готовилась наступление, уровень подготовки войск и сложные погодные условия нужно признать, что такое соотношение потерь выглядит совсем не так удручающе, как кажется с первого взгляда.
К сожалению, по убитым это соотношение, скорее всего, значительно хуже. Наши войска находились в более сложных условиях с точки зрения оказания помощи раненым на поле боя и их эвакуации. Немцы, наоборот, оборонялись в населенных пунктах, которые иногда удерживали длительное время. Поэтому первая медицинская помощь часто оказывалась у них не в чистом поле, а в теплом помещении. Если принять соотношение между убитыми и ранеными у немцев один к трем или один к двум, то получим число их убитых 1000–1300 человек. Тогда соотношение наших и немецких потерь составит восемь или шесть к одному.
Тем не менее, был достигнут несомненный успех. Захвачено или уничтожено: 164 танка, 31 броневик, 6 танкеток, 1706 грузовых автомашин, 68 легковых автомашин, 136 орудий разных калибров, 25 зенитных орудий, 180 минометов, 1300 автоматов, 423 пулемета, 472 мотоцикла, 9 раций, 38000 снарядов, 26500 разных мин и 3 миллиона патронов[1264]. Некоторые из трофеев могли быть посчитаны дважды. Однако это не отменяет факта их значительного количества. Нельзя сбрасывать со счетов и тот моральный урон, который понес противник.