— Волки среди вас! — заревел он, нарушив долгую тишину, наполненную терпеливым ожиданием.
В пяти метрах под ним колонна марширующих смертных резко обернулась, в ужасе уставившись на противника. С их стороны было очень глупо подходить так близко к уступу.
В двух метрах от Кулака Хель из снега выпрыгнул Красная Шкура, рыча с тем же хищным задором. Следом показалась и остальная Стая во главе с громадным Сигрдом Бракком, настоящим кошмаром в броне и с клинком. В сгущавшихся сумерках Волки выпрыгнули разом, словно оползень, обрушившись на ничего не подозревавших смертных.
По Волкам ударил лазерный огонь, когда солдаты бросились бежать прочь от тени уступа по неровной, предательской земле. Многие спотыкались, ломали голени и запястья, падая на острые камни. Солдат было больше сотни, все хорошо вооруженные и экипированные для простых смертных.
Кулак Хель тяжело приземлился, сломав спину отступавшему солдату ударом силового кулака, потрескивавшего кипящим разрушительным полем. Обернувшись, он сбил с ног еще двоих, срывая с них маски и оставляя задыхаться в разреженном воздухе. Свободной рукой он выпустил из пистолета шторм убийственного огня, прорезав в толпе солдат кровавый коридор, а затем кинулся к новым жертвам.
— Гнев Русса! — вопил он, объятый жаждой убийства и радостью, выбирая себе цели среди массы разбегавшихся прочь фигур.
К тому времени Красная Шкура с остальной Стаей тоже оказался среди смертных, рубя, кромсая и стреляя короткими прицельными очередями. Вспышки выстрелов разгоняли мрак сумерек, затмевая лазерные лучи, хотя враг и пытался изо всех сил оказать сопротивление, а не просто погибнуть, как скот.
— Идите к моим клинкам, отбросы Предателя! — закричал Красная Шкура, перемахивая через камни с ловкостью истинного Волка. — Ощутите мой…
Меткий лазерный выстрел попал ему прямо в грудь, сбив с ног и опрокинув на спину.
Кровавые Когти с хриплым хохотом пронеслись мимо, с ужасающей легкостью убивая смертных.
— Ощутите твой что, брат? — подразнил Кулак Хель, выпотрошив солдата выстрелом из болт-пистолета, а затем схватив другого силовым кулаком и раздавив.
Сломанный Зуб посмеивался, даже когда вырезал цепным мечом целую группу перепуганных, ползавших по земле солдат. Мономолекулярные лезвия рассекали броню, словно тонкую ткань.
Красная Шкура тяжело поднялся, излучая смущение и ярость. От черной отметины на нагруднике курился дымок.
— Кто, фекке, это был? — заревел он, вновь ринувшись в битву. Его грохочущий голос заглушал даже крики и всхлипывающие стоны спасавшихся бегством смертных. Он дюжинами косил солдат бешеным болтерным огнем. — Попробуйте еще раз! Попробуйте еще раз!
Кулак Хель ухмыльнулся, врезав по шлему одного из солдат и крутанувшись, чтобы пристрелить еще нескольких.
— Надеюсь, что кто-нибудь попробует, — сказал он по связи. — Убивать скоро будет некого.
Это было правдой. Бракк прорубал себе дорогу через толпу врагов, убивая их с точностью и мастерством, которые поражали даже его Кровавых Когтей. Как и всегда, волчий гвардеец оставался мрачно-молчаливым во время битвы, позволив молодым Волкам проявлять свирепость, а сам занимался беглецами. К тому времени, как он приблизился к Кулаку Хель, местность была усыпана быстро остывавшими телами. Космодесантники с отвращением вырезали последних из оставшихся врагов.
— Довольно! — рявкнул Бракк, когда волна убийств измельчала, и вставил новый магазин в болтер. — На этом все. Возвращаемся в Этт.
Красная Шкура все еще пытал злостью.
— Почему? — выпалил он, не останавливая жужжания цепного меча. — Мы можем сражаться всю ночь!
Бракк фыркнул. В отличие от вожаков других Стай, он был в стандартной силовой броне, а не облачался в громоздкий терминаторский доспех. Но при этом все равно возвышался над всеми воинами.
— Чтобы ты еще раз свалился на задницу? — прорычал он. — Я получил приказ из Этта. Мы возвращаемся.
Кулак Хель встал рядом с Красной Шкурой. Его тело наполняли эндорфины. Убийств было совершено много, но качество их было низким. Оставалось еще много работы, и такой отзыв в Логово был настоящим оскорблением.
— Мы должны остаться, — обронил он почти неосознанно.
Стая замерла в молчании. Бракк медленно повернулся и воззрился на бунтаря:
— Правда? Это твой тактический гений посоветовал тебе такое?
Кулака Хель больно уязвил сарказм. В его голове пылали ответы, предложения, что зрели в нем месяцами.
Наш волчий лорд слишком осторожен. Его кровь холодна. Он не дает нам завоевать славу и делает щенками в ордене. Лучше бы лордом стал Россек. Он бы кинул нас на врага, выпустил наши когти и позволил убивать, чего мы так хотим.
Но ни одно слово не слетело с его губ. Бракк был старым волчьим гвардейцем, крепким, словно адамантий, закаленным на наковальне бесчисленных сражений. Он был высшим хищником, бесспорным лидером Стаи. Кровавые Когти в юношеском задоре могли насмехаться над этой мощью, но никогда не смогли бы бросить ей вызов.
Так что Кулак Хель безмолвно поклонился, чувствуя, как запылали щеки.
— Теперь среди предателей есть колдуны, — объяснил Бракк, обращаясь ко всей Стае. — Так далеко от Стурмъярта мы уязвимы. Потому отступаем туда, где сможем лучше с ними сражаться. Ярл знает, что делает.
Стая послушно убрала оружие, готовясь к возвращению в Этт. Один за другим, держась ближе друг к другу, они отправились в путь, скользя по неровной земле. На Фенрис опускались сумерки.
Кулак Хель хотел последовать за остальными, но к нему подошел Бракк и взял Кровавого Когтя за руку. Отнюдь не мягко.
— Я знаю, что ты чувствуешь, — сказал он по закрытому каналу. — И твой пыл делает тебе честь, Кир Эсвай. Будет еще много убийств, и будет слава.
Хватка усилилась.
— Но если ты еще раз оспоришь приказ, — прорычал он, — я разорву твою наглую глотку!
Амуз Темех оглядел помещение. Он находился в самом сердце «Херумона», защищенный от космоса прочнейшими корабельными стенами. Идеально круглый зал был девяти метров в диаметре, и его стены отполированы до зеркального блеска. Даже Темех, чувствительный к любому несовершенству, не мог найти изъяна в их поверхности. То был результат десятилетий труда неофитов, прежде чем им рассказали об операции на Фенрисе. Пол был таким же гладким и блестящим. Зал венчал богато изукрашенный потолок высотой метров двадцать. Выполненные золотом и аметистами зодиакальные фигуры и пять платоновых тел[1] расположились вокруг центральной эмблемы, Ока.
Око. Когда оно стало нашим символом? Думал ли кто-нибудь из нас, что оно означает?
Темех взглянул вверх психическим зрением, изучая рисунки. Прекрасно исполненные изображения были не просто украшениями. Их расположили в определенных точках по отношению к центру зала, в точках, обусловленных гармонией, которую они пробуждали внутри эфира, и резонансами, что создавали.
Некоторые практики и неофиты предполагали, что Имматериум и Материум не имеют прочной взаимосвязи и что происходящее в одном лишь частично отражается в другом. Эти предположения были неверны, сколь бы призрачными и нестойкими эти взаимосвязи ни казались непосвященному. Причинно-следственные связи здесь были более постоянными и точными, чем все, что существовало только в физической реальности, просто потребовалась бы целая жизнь, чтобы научиться видеть, как сочетаются друг с другом бесконечные элементы разделенных вселенных. Даже мастера-колдуны нуждались в знаках, чтобы найти смысл этих потаенных значений. Изображения и были частью таких знаков, как и имена. Именно поэтому стены зала были исписаны словами силы. Их идеальные линии нанесли механизмы, давно позабытые и запрещенные в смертном Империуме.
Сами по себе имена мало что значили. Но если расположить их в надлежащем порядке и обращаться с должным почтением, то значение их могло стать ужасающим. Все дело здесь было во взаимосвязях, соединениях и причинно-следственных связях.
В центре помещения возвышался алтарь, отлитый из бронзы и разукрашенный многочисленными эзотерическими символами. Темех стоял перед ним на протяжении последних двенадцати часов в полной неподвижности. Сжав руки и опустив голову, он безмолвно медитировал. Колдун витал в Исчислениях, приближаясь так близко к выходу из тленной оболочки, как только осмеливался, даже в наслаждении возможностями помня об опасностях.
Над алтарем обретало форму нечто. Даже не открывая своих фиалковых глаз, Темех видел, как оно разрастается. Мерцание тут, вспышка там. Время от времени словно в горячем мареве подрагивал воздух.
Задача была трудной, несмотря на долгую подготовку, тщательные исследования и принесенные жертвы. Как только достигались определенные состояния, как только отступала определенная степень физического притяжения, вернуть успех было крайне сложно. Вселенная за долгие тысячелетия научилась сопротивляться появлению чистой психической сущности. У Материума была собственная душа — хотя об этом тоже не было широко известно, — общая способность сопротивляться вторжениям с другой стороны пелены. Если бы ее не было, демонические силы давно бы уже хозяйничали в смертной галактике.
Дабы исполнить желание господина, нужно было нейтрализовать эту силу, осторожно и мягко обойти ее. Ариман однажды назвал эту процедуру «колыбельной для вселенной». Очень точный термин.
При воспоминании о старом друге Темех почувствовал, как успокаивается биение сердца. Пульс упал до одного еле слышного удара в час. Воспоминание помогло ему. Способ работал.
На одно краткое мгновение над алтарем вдруг вспыхнул красный глаз со зрачком, глубоким, словно сама космическая пустота. А затем пропал, став лишь эхом среди полуузнанных форм, плававших над бронзой и золотом.
Мой лорд, они ищут тебя на Гангаве, подумал Темех, позволив части своего разума оценить иронию происходящего. Словно вы все еще ограничены физической геометрией. Они не знают, сколь могущественным — и сколь слабым — вы себя сделали.