Петля была наброшена, и вот она начала затягиваться.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
У Фрейи было такое чувство, словно она провалилась в наркотический транс. Тело болело после перестрелки, она ощущала, как сочится по ребрам кровь. Спуск сюда был безумием чистой воды. Трое солдат погибли, пока их господин занимался своими делами в том провале. Даже ошеломительное появление Бьорна, фигуры, существование которой всегда казалось девушке скорее мифом, чем реальностью, не смогло перебить ощущение тщетности этого предприятия.
Разящая Длань оказался лишь одним из дредноутов, пробужденных Арфангом. Появились и другие, передвигаясь с размеренной, рычащей величавостью. На подъем этих почтенных воинов ушли долгие часы. Все это время стая чудовищ таилась в тенях, завывая и перебегая с места на место. Непонятно, сколько же их было, — дюжина, а может, и больше.
Фрейя не знала, кого опасаться больше — бесформенных кошмаров Подземелья Клыка или мрачных оживших мертвецов. Когда дредноуты проходили через двери склепа, они разминали гигантские кулаки и вращали стволы автопушек. Даже по меркам кровожадного ордена вид их был устрашающ. Гиганты шипели и источали пар при движении, выбрасывая клубы дыма из выхлопных отверстий. Все они были покрыты древними рунами и украшены звериными шкурами, почерневшими от старости и ставшими твердыми, словно камень. С приходом каждого нового гиганта воздух в зале начинал вибрировать чуть сильнее из-за работы его двигателей.
Бьорн не промолвил больше ни слова и держался в стороне. Время от времени он вздымал громадный, окутанный молниями коготь и вращал лезвиями, словно напоминая себе о чем-то из далекого прошлого. Ни один из смертных не осмелился подойти к нему, впрочем, как и звери. Чудовища прокрадывались мимо, опустив головы и капая слюной из пастей. Они покорялись ему, словно щенки стаи, признавшие лидерство главного хищника.
Когда они попадали в поток скудного света из раскрытых дверей склепа, Фрейя различала отдельные очертания. Все они были пестрой смесью животных форм, согнутые и странные. При движениях среди меха и сухожилий поблескивал металл. У одного из якобы волков на гладкой морде вообще не было глаз, у другого имелись стальные когти, у третьего была почти человеческая улыбка, несмотря на жуткие клыки в пасти. Монстры были громадными, почти такими же, как волки Фенриса, что водились на высокогорье, но не обладали дикой животной грацией последних.
— Не смотри на них. Они воспринимают это как вызов.
Голос прогрохотал за ее спиной, почти такой же низкий и механический, как у Бьорна. Фрейя резко обернулась в темноте и оказалась лицом к лицу с другим дредноутом. Насколько она могла видеть, он выглядел так же, как остальные, — мощный, с квадратными очертаниями, гудевший концентрированной угрозой. Возможно, на нем было чуть меньше боевых отметин, чем на остальных, и он казался почище. Но только слегка. Девушка смогла разглядеть на массивной бронированной ноге руну Гордости — Джнер.
— Благодарю, лорд, — покорно ответила она, хотя было бы лучше услышать этот совет до того, как она отправилась охранять сервиторов. Любовь Волков к буйным опасностям просто выводила из себя. Почему, во имя Хель, такие ужасы терпят в Этте?
Дредноут устроился рядом с Фрейей. Какое-то время он стоял неподвижно, загадочный за чистой лицевой пластиной из керамита. Пахло от него маслами и выхлопными газами.
— Ты смертная. Почему здесь нет Небесных Воинов?
Отличный вопрос.
— Они слишком заняты, лорд. На Этт напали.
Дредноут ответил не сразу, а когда заговорил, речь его была медленной и запинающейся.
— Напали, — повторил он, словно сама идея подобного события с трудом укладывалась у него в голове.
Гигант окунулся в созерцательное молчание. На его корпусе вспыхивали ряды огоньков. Возможно, они символизировали какую-то замедленную временем систему, которая теперь включалась. Каждое движение дредноута было тяжелым и нерешительным.
А я думала, отчего это мне плохо по утрам.
Чудовище Подземелья проскользнуло мимо них, прижимаясь брюхом к каменному полу. Фрейя напряглась, подняв оружие.
— Опусти.
Девушка все так же держала винтовку, направив ее на мешанину меха и клыков. У монстра были бледно-янтарные глаза, сиявшие в темноте. Она почувствовала, что невольно сжала зубы.
— Я сказал — опусти.
Фрейя медленно опустила оружие. Тварь не обратила на нее внимания, но демонстрировала такую же покорность перед дредноутом, как прежде ее собратья перед Бьорном.
— Что они такое? — спросила девушка, глядя на странную сцену.
— А ты любопытна.
Фрейя мысленно поморщилась.
— Мне говорят об этом, лорд. Это слабость, и я должна трудиться, чтобы исправить ее.
— Да, хорошая идея.
Чудовище кинуло один-единственный взгляд на Фрейю, в котором она не смогла ничего прочитать, а затем убралось обратно в темноту. Девушка заметила тусклую металлическую часть задней лапы. Там были стальные сухожилия, мягко ходившие поршни.
— Смертная, они — оружие. Все мы оружие. Даже ты по-своему тоже оружие. Этого будет для тебя достаточно.
— Да, лорд, — ответила Фрейя, поклонившись. Она почувствовала, как от негодования у нее зарделись щеки.
Мои люди погибли из-за ваших проклятых тайн!
— Меня зовут Альдр. При жизни я был Кровавым Когтем, хотя Долгий Сон… изменил это.
Признание стало для Фрейи сюрпризом. Она не знала, что ответить. Ее не учили вести беседу с дредноутами. О Русс, даже с обычным космодесантником было довольно тяжело разговаривать.
— Это мое первое пробуждение. Процесс сложный. Расскажи мне о мире живых. Это поможет.
— Что ты хочешь знать, лорд?
Последовала пауза. Арфанг был все еще занят в склепе. Фрейя понятия не имела, сколько Почтенных Павших было там и как много он планировал оживить. Процесс, возможно, подходил к концу, а возможно, был в самом разгаре.
— Все, — прогудел Альдр, и в его рокочущем голосе прорезались жадные нотки. Или же это было отчаяние. Мольба была почти детской. — Расскажи мне все.
— Фенрис хъяммар кольдт!
Одаин Стурмъярт не сдержал цветистой череды ругательств. Его мощные легкие болели. Жрец стоял перед разрушенными Вратами Кровавого Огня, обеими руками стиснув посох и направляя ярость стихии. Поле боя почернело, когда солнце Фенриса, этот древний кроваво-красный шар, давший Вратам их название, медленно утонуло за клыкастой линией горизонта. Небо уже окрасилось в темный багрянец, испещренное полосками дыма и вспышками горящего прометия. Обстрел продолжался, град выстрелов мастерством рунного жреца превращался в безобидные кляксы.
— Хъолда! — прорычал он, оскалив клыки и чувствуя, как отзывалась на его призывы ужасающая мощь. Молнии, ослепительно-белые и искрящиеся спектральной энергией, змеились с небес, обрушиваясь на вражеские войска и раздирая в клочья целые колонны людей и техники.
Волчья пехота набросилась на врагов, оттесняя их от пролома. Серые Охотники прорубали себе дорогу через полки смертных солдат с Просперо, которые пятились от грозного огня Длинных Клыков. Кровавые Когти завывали в остервенении чистейшей жажды убивать. А по флангам двигались рычащие «Лендрейдеры» и целые ривены кэрлов. Защищаемые бурей Стурмъярта, Волки могли безнаказанно убивать и жадно пользовались этой возможностью. Магия колдунов Тысячи Сынов не смогла ответить натиску рунного жреца с тех самых пор, как несколько часов назад пали врата. Колдуны были заняты защитой собственных войск от гнева стихий.
При этом положение защитников Фенриса оставалось крайне опасным. Волки сражались, словно полубоги, уничтожая целые батальоны смертных. Но в одном лишь авангарде их были многие и многие тысячи. К тому же время от времени мощный поток лазерных лучей поражал кого-нибудь из Охотников. Каждый раз, когда падал очередной Небесный Воин, в груди Стурмъярта с новой силой вспыхивал всепожирающий гнев, и завихрения бури становились еще смертоноснее.
И все-таки защитники Клыка отступали. Предатели-десантники побеждали в битве. Они были зеркальной противоположностью Влка Фенрика, равными в смертоносности, но совершенно другими в бою. Если Волки сражались с азартом, ликуя в своей первозданной мощи, Тысяча Сынов шли в бой безмолвно, шагая, словно странным образом ожившие бронзовые призраки. Их было уже слишком много, но с каждым часом в зону боевых действий прибывали все новые и новые.
Однако, несмотря ни на что, воины Двенадцатой сражались с таким рвением, что оба сердца Стурмъярта пылали гордостью. Всюду Волки ввязывались в бой, не думая ни о чем, кроме уничтожения врага, которого ненавидели сильнее, чем могли бы выразить словами. Когда зашло солнце, Стурмъярт увидел одинокого Серого Охотника, сражавшегося с целым отрядом десантников-рубрикатов. Его силовой топор долго сверкал в темноте, прежде чем исчезнуть в потоке сапфировой брони. Этот маневр стоил Волку жизни, но он дал целой роте кэрлов время, чтобы отступить на место повыше и занять удобные огневые позиции.
Как же горько было терять брата-воина. Но всем была известна цена: каждый метр земли, каждый камень, каждый клочок почерневшего льда будут куплены реками вражеской крови. Таким Фенрис был всегда, с самой зари Империума, и всегда таким останется.
Стурмъярт кинул быстрый взгляд через плечо на бывшие врата. Горделивые арки превратились в груды камней. В свете выстрелов он разглядел кэрлов, торопившихся к выходу. Многие несли боеприпасы, среди которых были и свежие обоймы к болтерам. Эти смертные отдадут свои жизни, чтобы доставить боеприпасы на передовую, к Волкам.
Жрец увидел в глазах кэрлов ожесточенную решимость.
Не боятся. Кровь Русса, они не боятся!
Он вновь повернулся к полю битвы. Насколько хватало глаз, широкая дамба кишела врагами. Все было заполнено пехотой и бронированной техникой.