Встречались они в ресторане «Сурикат», что на Петровском шоссе. В это время года главным залом ресторана стала уличная беседка, оплетенная декоративным хмелем. Но Столбов и лейтенант сразу перешли в подвальное помещение, не столько ради конспирации, а из-за надоедливого торфяного дыма. Как заметила Таня, присутствовавшая при встрече, сейчас мясо, нанизанное на шампур, можно было просто на три часа выставлять на улице — прожарится вряд ли, но продымится лучше всякого шашлыка.
Пока Столбов говорил со Степановым, Таня послала данные, принесенные милиционером, в информационный центр, организованный при полпредстве. А если быть точным, перемещенный в Питер из Зимовца. Единственный отдел, в который прежних кадров не взяли, только привезенных и проверенных.
Данные (номер фургона и фамилию одного из сотрудников ФСО) она передала с пометкой «срочно». Ответ пришел минут через пятнадцать.
— Машина принадлежит государственному предприятию «Драйвер», расположенному в Подмосковье. Информацию дали с такой пометкой: это практически правительственный гараж. В Ленинградской области «Драйвер» доставляет скоропортящиеся товары потребителю из порта в Усть-Луге. Что же касается г-на Морозова, то он оказался сотрудником охранного предприятия «Резерв», по биографии — бывший сотрудник ФСО.
— Бывших не бывает, — задумчиво произнес Столбов, — а для тех, кто не знает этого, — пожалуйста, название конторы. — Потом пристально посмотрел на капитана Степанова: — Хорошо, за информацию спасибо. Интересная. Таблеточки я возьму, проверю своими ресурсами. Кстати, судя по огранке, делали на приличном оборудовании, не удивлюсь, если качество будет премиум-класса… Но сейчас важно другое. — Кирилл, ты зачем ко мне обратился?
Лейтенант взглянул то ли удивленно, то ли обреченно: так и думал, будет какая-нибудь вежливая отмазка на тему «ничего сделать нельзя».
— Слышал, ну, в смысле читал, что вы человек честный, умеете защищать людей. — Сказал и покраснел.
— Умею, — спорить Столбов не собирался. — Тут вопрос не в том, какой я, честный или нечестный. Дело в другом — чего ты ждал? Я не министр МВД, не глава ФСБ — своего спецназа у меня нет. Я не могу сказать тебе: «Спасибо, капитан, дальше органы разберутся». Подожди! — остановил открывшего было рот Степанова. — Просто передать данные в другое ведомство, на самый верх, я не могу. Ну, во-первых, придется назвать источник — меня в то утро на шоссе не было. Во-вторых, хрен знает, какие горизонтальные связи на вершине вертикали. В лучшем случае прикроют проект и будут возить наркотики не из порта в Усть-JIyre, а из какой-нибудь другой дыры на границе. Стоит ли тогда заморачиваться?
— Значит, проще в запой уйти, — то ли спросил, то ли констатировал капитан.
— Но ведь, мент, это твоя территория, — сказал Столбов. — Вот скажи, порт в Усть-Луге — твоя земля?
— Моя, — удивленно сказал капитан, — ни Минобороны, ни погранцов.
— Положим, своих сил у тебя маловато. А вот представь… — Столбов положил слева от чайной чашки ложку, справа поставил вазочку с цветным сахаром. — Вот представь, тут лежат все эти ребята, тут их стволы, тут наркота. В порту, на твоей территории. Кто их обезоружил и повязал с поличным — не твое дело. Ты можешь, как мент, к ним подойти и оформить, когда увидишь.
— Если увижу тех, кто их повязал, то тоже прикажу положить стволы и встать рылом к стенке враскоряку, — серьезно ответил мент.
Татьяна тихо прыснула, мгновенно визуализировав сюжет: мальчик-с-пальчик, с пугачом или рогаткой в руках, заставляющий двух великанов встать мордами к стене их великанского амбара.
— И они выполнят приказ, если ты их застукаешь, — с еле заметной улыбкой ответил Столбов. — Только обещай, что на подъезде будешь сиреной дудеть, как в штатовском кино.
— Обещаю, — ответил Степанов.
Его лицо напоминало телеэкран, над которым издевается «ленивчиком» придирчивый зритель. И все равно одна эмоция встречалась чаще всего: «Блин, вписался в историю. Как соскочить бы?»
— Жена, дети есть? — спросил Столбов.
— В разводе третий год, с детьми — не вышло.
— Тогда проще, — сказал Столбов. — Делаем так: таблетки я проверяю и прочие справки навожу. Мне лучше не звони. Интернет в районной ментовке есть? Хорошо, рад прогрессу. Вот тебе моя визитка, на ней сайт полпредства. Смотри его каждый день. Когда будет там сообщение: «В ближайшее время полпред планирует совершить ознакомительную поездку по южному побережью Финского залива», тогда приходи в полпредство и сразу ко мне.
— Хорошо, так и сделаю, — осторожно сказал Степанов, будто еще не решивший, согласиться или нет.
— Смотри, мент, дальше решать тебе. Соскочить еще не поздно, пойму. Но в запой не советую. Говорят, чухонцы быстрей славян спиваются.
— Да, — усмехнулся мент. — Подпортила бабушка генетику.
Глава Нижнереченского района Игорь Аркадиевич Овчинников пребывал в возвышенно-печальном настроении, присущем русскому человеку, вернувшемуся домой из Европы. Небольшой, отчасти импровизированный отпуск он провел с супругой в Испании. И чтобы отдых был полноценным, отключил мобилу. Вообще. Вынул симку и все.
Конечно, обратный путь приятным не бывает. В самолете какие-то козлотуры, памятуя о запрете проносить жидкости на борт, так нагрузились до вылета, что сперва устроили концерт по самозаявкам, а потом довели оба сортира до нецензурного состояния. К тихой радости Игоря Аркадиевича, в аэропорту их сразу подхватили родные менты и потащили на протрезвление.
Самого Игоря Аркадиевича тоже немножко обидели и на таможне, и на посту ДПС, когда он ехал на машине, сданной на стоянку две недели назад. Увы, в очередной раз выяснилось, что ни таможенники, ни менты о Нижнереченском районе ничего не слыхали.
Зато сейчас он уже был в тех самых краях, где о нем должны как минимум знать. А через пятнадцать минут он окажется там, где к нему обращаются лишь по имени-отчеству и боятся поднимать на него глаза. И жизнь окончательно наладится. Если бы только не этот докучливый запах гари. Ладно, вроде бы в Питере еще хуже…
От благостных мыслей Игоря Аркадиевича отвлек звонок мобильника супруги. «Да, кстати, надо симку вставить», — подумал он.
— Ленечка, здравствуй, — сказала жена. — Да, мы уже в России. Не кричи, пожалуйста, не слышу.
— Да, Игорь рядом. Возьми, — это уже мужу и тихо, в сторону: — с ума сошла, что ли?
Игорь Аркадиевич кивнул. И совершил право нарушение, за которое в Испании штрафуют на сто евро, а в России тоже вроде бы штрафуют, но еще неизвестно, оштрафовали кого-то когда-нибудь или нет.
— Игорек!
Глава сразу понял: случилось что-то очень серьезное и плохое. Елена Максимова, секретарь районного отделения «Единой России» и супруга владельца торговой сети из трех продтоварных магазинов, обычно все же соблюдала приличия, именуя его Игорем Аркадиевичем. Случилось что-то экстраординарное.
— Игорек, что это такое? Почему нашу квартиру отдали бомжам?
— Леночка, объясни… — растерянно проговорил Игорь Аркадиевич, увеличивая скорость.
— Нет, это ты объясни! Ты же говорил, что квартира на Социалистической, восемь, та, которая угловая, с эркером, — наша. А сегодня я узнаю, что почему-то все изменилось, дом сдают, всем командует какая-то делегация из Питера, а в нашу квартиру, на которую мы претендуем как семья ветерана Великой Отечественной, селят семью из развалюхи. И Залесские тоже в шоке, их ордер тоже отдали черт знает кому!
Похоже, сдача дома в эксплуатацию действительно была торжественной, а Леночка находилась на месте события: в трубке слышались звуки духового оркестра. Бедняжка уже не сообщала ничего ценного, а просто истерила во весь голос. Глава хрипло сообщил: скоро во всем разберусь, вернул телефон жене и выжал под сто сорок, на этом отрезке пути ментов он уже не боялся.
На улицу Социалистическую подведомственного поселка Игорь Аркадиевич влетел еще до окончания торжеств. С первого взгляда оценил ситуацию и понял: Леночка не приврала. Действительно, возле нового дома — хорошего, современного благоустроенного дома, построенного, конечно, не за районные деньги (откуда они!), а за областные средства, — стояли какие-то странные люди и глядели на здание, будто не веря, что им здесь предстоит жить.
Назвать этих людей «незнакомыми» значило бы соврать. К примеру, вот Голики — скандальная семейка из ветхого жилья, надоевшие ему и подчиненным просьбами починить крышу в их доме или переселить. Он же им предлагал нормальный маневренный фонд, а что «в такой общаге с алкашами детям жить нельзя», так пусть не выпендриваются, а посмотрят новости про беженцев в Сомали!
Неподалеку от новоселов стояли ничего не понимающие, еще более знакомые люди: Елена Максимова, Евгений Залесский, школьный приятель Дюшка Самойлов. Они созерцали окружающий, перевернувшийся мир с тоской и недоумением. Еще был поп с кадилом и духовой оркестр.
Но все же Игорь Аркадиевич взглянул на них лишь мельком, а уставился на действительно незнакомых персонажей. Узнал он только одного — запомнил лицо в новостях. И сразу же его настрой, с которым он влетел в райцентр, настрой быка, выпущенного на поле чести и смерти (как же в Испании да без корриды!), сменился настроем молочного теленка, которого маму-корову отправили на мясокомбинат, и надо срочно приласкаться к альтернативной мамаше. В поселок пожаловал новый полпред.
Самое же неприятное, наверное, даже и страшное, настроиться на эмоции гостя оказалось трудно до невозможности. Полпред Столбов (как его, Михаил Евгеньевич, что ли?) не был благодушно-приветлив. Или разгневан — плохо, но привычно. Столбов был весел, причем абсолютно искренне. Он о чем-то беседовал с мальчишкой лет шести, верно младшим Голиком. Будто дядя приехал к племяннику. И эта непринужденная радость казалась особенно страшной.
Когда же глава вышел из машины, Столбов повернулся к нему со столь же радостной улыбкой на лице:
— Здравствуйте, Игорь Аркадиевич! А мы вас заждались! Хотели уже без вас, но узнали, что вы на подъезде. Значит, вы и должны.