При этом будет небезынтересным отметить, что связи с ОУН пытались установить некоторые представители крымских татар. После того как в 1943 году в Крым просочились сведения о переселенческих планах нацистов (выселить всех – поселить немцев), крымско-татарские националисты стали искать себе новых союзников. Часть из них, по словам самих бандеровцев, выступила за тесное сотрудничество с ОУН, вплоть до признания Крыма автономной частью будущей «соборной Украины». Однако эта позиция не нашла отклика у основной массы крымско-татарских националистов, которые делали ставку на поддержку со стороны Германии. По их мнению, отношения с ОУН на данном этапе войны могли только скомпрометировать национальное движение в глазах немецкого военно-политического руководства[1341].
В целом все попытки украинских националистов (как легальных, так и нелегальных) украинизировать полуостров были весьма и весьма скромными. Так, весной 1942 года один из бандеровских подпольщиков сообщал вышестоящему руководству, что «украинцы в Крыму представлены не лучшим образом… Они, в общем, перепуганы, без инициативы»[1342].
Равнодушие или испуг местного украинского населения играли, конечно, существенную роль. Но это был не единственный фактор, который помешал создать на территории Крыма реальное бандеровское подполье. Парадоксально, но факт – немцы очень негативно относились к деятельности неподконтрольных им националистических организаций. Всех, кто пытался проводить свою политику, даже с антибольшевистских позиций, они жестоко преследовали. Это во-первых. Во-вторых, Крым был однозначно признан сферой интересов Германии, ни с кем другим делиться властью на полуострове нацисты не собирались. Наконец, в-третьих, в своей национальной политике в Крыму они опирались совершенно на другие этносы: на крымских татар и немного (и недолго) русских, о чем более подробно будет сказано ниже. В целом эти факторы и обусловили то, что те националисты, которые проникли на полуостров, были уничтожены самими немцами. В феврале 1942 года они, например, расстреляли всех бандеровцев, которые пытались закрепиться в Джанкое[1343]. В апреле 1944 года в симферопольской тюрьме убили «провидныка» Теслю. Зато немцы вполне лояльно относились к тем националистам, которые полностью признавали их верховенство и не играли в политику. То есть тех, кто встал на путь полного коллаборационизма[1344].
Процесс развития русского национального движения на полуострове можно условно поделить на два этапа: до и после марта 1943 года. До этого момента оно не было единым ни в идейном, ни в организационном плане, а представляло собой конгломерат групп, исповедующих антикоммунизм и некоторые основы традиционной российской идеологии. Иногда дореволюционного образца. С марта 1943 года ситуация меняется коренным образом. Прежде всего это связано с так называемым Власовским движением, которое с осени 1942 года стало важным фактором, повлиявшим на изменения в немецкой оккупационной и национальной политике.
Как известно, это движение было неразрывно связано с именем бывшего генерал-лейтенанта Красной Армии А.А. Власова, который в июле 1942 года попал в плен к немцам на Волховском фронте. Находясь в лагере военнопленных, Власов согласился сотрудничать с некоторыми представителями германского военно-политического руководства, которые не одобряли национальную политику господствующей нацистской верхушки. В свою очередь, пленный советский генерал намеревался получить от них поддержку в деле «освобождения России от большевиков», став чем-то вроде «советского генерала де Голля». Однако немцы посчитали, что на данном этапе генерал Власов будет выгоден им не как «военно-политический союзник», а как инструмент психологической войны против СССР. И одним из первых шагов в этом направлении стала разработка листовки «Обращение Русского комитета к бойцам и командирам Красной Армии, ко всему Русскому народу и другим народам Советского Союза», которая была напечатана в Берлине 27 декабря 1942 года. В этой листовке, получившей пропагандистское название «Смоленского манифеста» (подразумевалось, что именно там, в России, она и была написана), провозглашалось создание нового правительства – Русского комитета и его вооруженных сил – Русской освободительной армии (РОА)[1345].
Фактически это «правительство» являлось фигурой пропаганды, а его несколько членов во главе с председателем – генералом Власовым – ничем не руководили. Не существовало в реальности и такой армии, как РОА – так с весны 1943 года немецкие пропагандисты стали собирательно называть части Вермахта, укомплектованные русским персоналом. Тем не менее сама листовка имела некоторый успех, и прежде всего на оккупированных советских территориях. Поэтому германское командование приняло решение более активно использовать пленного советского генерала и его сторонников в пропагандистских целях, положив начало так называемой «акции Власова». Одним из результатов этой акции явилась организация в феврале 1943 года координационного центра, который должен был, как вспоминал один из участников этих событий, «изучать политические и психологические проблемы Русского освободительного движения» – так стали называть всех сторонников Власова. К марту 1943 года центр разросся в крупную школу по подготовке пропагандистов для «восточных» формирований Вермахта, которая по месту своего расположения получила название «Дабендорф»[1346].
Личный состав одного из отрядов крымско-татарской самообороны. Крым. Зима, 1941–1942 гг.
Первая власовская листовка – «Смоленский манифест» – получила сравнительную известность только в средней полосе России и практически осталась неизвестной на юге, тем более в Крыму. О бывшем советском генерале на территории полуострова заговорили в связи со следующим по времени пропагандистским шагом немцев – появлением открытого письма Власова «Почему я встал на путь борьбы с большевизмом?» (18 марта 1943 г.). Именно этому документу, в котором он рассказывал «о своей жизни и своем опыте в СССР», объяснял причины, «побудившие его начать войну против сталинского режима», Власов был обязан своей популярностью в некоторых слоях населения[1347].
В.И. Мальцев.
В Крыму первым на это письмо публично отреагировал бургомистр Ялты В.И. Мальцев, человек трагической и вместе с тем интересной судьбы. Кадровый военный и полковник ВВС, он в 1937 году был назначен начальником Главного управления Гражданского Воздушного Флота Средней Азии и Закавказья. Менее чем за год это управление вышло на первое место во всесоюзном масштабе. По этой причине, а также за выдающиеся заслуги в области гражданского воздухоплавания Мальцева представили к высокой награде – ордену Ленина. Однако получить орден он не успел. 11 марта 1938 года полковник Мальцев был арестован органами НКВД по обвинению в антисоветской деятельности. После 18-месячного заключения в ашхабадской тюрьме его освободили, реабилитировали, а затем назначили начальником санатория «Аэрофлот» в Ялте. На этой должности Мальцев находился с 1 декабря 1939 года и вплоть до вступления в город немецких войск[1348].
«По занятии германскими войсками города, – вспоминал позднее Мальцев, – я в полной военной форме явился к германскому командованию и объяснил причины, побудившие меня остаться». После небольшого допроса он предложил немцам свои услуги по организации отряда для борьбы с Красной Армией. Однако немецкий комендант поступил несколько неожиданно. Выслушав Мальцева, он назначил его бургомистром Ялты. Интересно, что находясь на этом посту, бывший советский летчик пытался вернуть город к нормальной жизни, чем заслужил уважение в определенных кругах местного населения. И, конечно, – серьезное доверие немцев[1349].
Тем не менее Мальцев был прежде всего военным, и его деятельность не ограничивалась только работой в органах самоуправления. Так, обладая незаурядным ораторским талантом, он выступал с речами в различных городах Крыма, призывая население объединиться для борьбы со Сталиным и большевизмом. Особенно большой успех имели выступления Мальцева в городских театрах Симферополя и Евпатории.
Продолжая далее работать в сфере пропаганды, Мальцев, по заказу штаба 11-й полевой армии, написал свои воспоминания, отрывок из которых был процитирован выше. По сути, его книга – «Конвейер ГПУ», – в котором он делился тяжелым опытом пребывания в ашхабадской тюрьме, являлась первой на территории СССР работой, посвященной сталинским репрессиям. Воспоминания были написаны в первой половине 1942 года, а уже в июле этого же года – опубликованы отделом пропаганды штаба 11-й армии. За свою работу Мальцев даже получил гонорар – 500 марок. Книга оказалась настолько удачной, что немецкие пропагандисты широко использовали ее не только в Крыму, но и на других оккупированных советских территориях.
В декабре 1942 года Мальцев был вызван в штаб Восточных добровольческих частей, который находился в Симферополе. Здесь ему было поручено приступить к созданию коллаборационистских формирований из местного населения. За очень короткий период Мальцев организовал шесть небольших отрядов, которые предназначались для борьбы с советскими партизанами[1350].
В марте 1943 года Мальцев прочитал «Открытое письмо» генерала Власова, которое произвело на него огромное впечатление. Ему показалось, что немцы наконец поменяли свою «восточную политику» и дают антисоветским силам возможность создать свой политический центр и собственные вооруженные силы для борьбы с коммунистами. Как и многие другие в то время, Мальцев ошибался и не знал, что немцы использовали имя бывшего советского генерала исключительно в пропагандистских целях. Тем не менее он начал действовать