В целом вторая половина войны стала для Красной Армии периодом закрепления тактики штурмовых действий, позволявшая пехоте преодолевать не полностью подавленную артиллерийским ударом оборону противника. Во 2-й гв. армии в каждом стрелковом полку были созданы и обучены по три штурмовых отряда и по шесть штурмовых групп. Штурмовая группа состояла из стрелкового взвода (иногда роты), отделения сапер, 1–3 человека «химиков», взвода станковых пулеметов, взвода или роты минометов, 1–2 орудий 45 мм, 1–2 орудий 76 мм (иногда 122-мм), взвода противотанковых ружей и 2–3 танков. Поддерживала штурмовую группу, как правило, батарея артиллерии, иногда дивизион. Командиром штурмовой группы был ротный командир или выделенный для этой цели офицер. По факту таких штурмовых групп было создано в 55-м ск – 9, в 13-м гв. ск – 18 и в 54-м ск – 9[1753]. Как позднее отметил в своем докладе командующий 2-й гв. армией Г.Ф. Захаров, количество штурмовых групп определялось «по числу объектов ДОТ, тяжелых ДЗОТ, находившихся в полосе наступления».
Обучение штурмовым действиям проходило на вышеупомянутых учебных полях, воспроизводивших систему обороны противника с проволочными заграждениями, малозаметными препятствиями и «минными полями». Сравнение этой подготовки с подготовкой Крымского фронта к наступлениям февраля – апреля 1942 г. оказывается явно не в пользу последнего. Красная Армия у ворот Крыма в 1944 г. качественно отличалась по уровню подготовки и владению тактикой от войск, пытавшихся его освободить в 1942 г.
К началу апреля без учета тыловых частей и частей боевого обеспечения 51-я армия насчитывала 93 300 человек, 2-я гв. армия насчитывала 72 230 человек, части и соединения в подчинении фронта – 20 681 человек[1754]. Отдельная Приморская армия – 92 367 человек. При этом 51-я армия насчитывала 372 орудия калибром 122 мм и выше, 2-я гв. армия – 268, а Отдельная Приморская армия – 224. Вместе с тем группировка на Перекопе была сильнее качественно – в ее составе имелись 280-мм мортиры Бр-5. Они прибыли в Крым еще зимой, и период затишья плодотворно использовали его для разведки целей. Всего в составе 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии было около 470 тыс. человек, 560 танков и САУ.
Принимая осенью 1943 г. решение об удержании Крыма, немецкое командование исходило из предположения о возможности радикального улучшения обстановки для 17-й армии. В первую очередь это были надежды на восстановление сообщения с полуостровом (за счет удара с Никопольского плацдарма), во вторую – прорыв из Крыма и эвакуация морем. Гитлер настаивал на удержании Крыма, стремясь обезопасить от авиаударов с крымских аэродромов румынские нефтепромыслы и сохранить политическую позицию Турции как поставщика хромовой руды.
Однако в течение зимней кампании ситуация для 17-й армии неуклонно ухудшалась. Согласованные действия советских войск под Керчью и на севере Крыма не позволяли немецкому командованию ликвидировать захваченные Красной Армией плацдармы. Ликвидация в феврале 1944 г. Никопольского плацдарма окончательно похоронила идею восстановления сухопутного сообщения с Крымом. Тем не менее решение удержаться в Крыму оставалось неизменным, и для повышения устойчивости позиций 17-я армия была усилена двумя дивизиями. Первую (73-ю пд) направили на Керченский полуостров, вторую (111-ю пд) – на север Крыма как резерв. Прибытие резервов заставило немецкое командование вновь реанимировать план сокрушения Сивашского плацдарма, с привлечением к операции 111-й пехотной дивизии[1755]. Фактически планирование контрудара по Сивашскому плацдарму шло почти до начала советского наступления. Однако весной 1944 г. такой контрудар был уже утопией.
В отношении снабжения боеприпасами, горючим и другими предметами 17-я армия находилась далеко не в худшем положении в сравнении с другими участками советско-германского фронта. Адмирал Черного моря Бринкман писал: «Объем поставок, который запрашивали сухопутные войска, был значительно превзойден в течение последних месяцев. Поэтому в начале апреля, когда противник начал наступление, в Крыму были достаточные запасы, в особенности боеприпасов и продовольствия»[1756].
Слова Бринкмана также косвенно подтверждаются отчетом о действиях 111-й пд, в котором указывалось, что после инспекции соединения по прибытии в Крым в марте 1944 г. «немедленно предоставляется продовольствие невиданного ранее качества и в невиданном количестве». Так что положение изолированной в Крыму 17-й армии в отношении снабжения резко отличалось от положения окруженной армии Паулюса в Сталинграде.
В северной части Крыма оборону занимали две немецкие (50-я и 336-я пд) и две румынские (10-я и 19-я) дивизии, находившиеся в подчинении XXXXIX корпуса (также именовавшегося «группой Конрада»). Позади этого фронта в качестве резерва армии находилась 111-я пд, разделенная на две полковые группы. Третья полковая группа этой дивизии с батареей штурмовых орудий занимала «бутылочное горлышко» (так немцы называли район Парпачского перешейка) у Феодосии.
Задачей немецких войск у Феодосии была оборона на случай высадки советского десанта. Причем угроза такой высадки оказалась настолько сильна, что командующий 17-й армии поступился своими принципами. В своем послании генералу Конраду от 3 апреля 1944 г. Йенеке писал: «Я высказал это подполковнику Леебу и считаю, что нужно обязательно держать сильный резерв в районе перешейка у Феодосии, а также на керченском фронте, чтобы отбить атаки противника, который имеет намерение высадиться у перешейка. Я не могу для этой цели расчленить 111-ю пд, ибо хочу иметь в резерве целую дивизию, и прежде всего для того, чтобы в случае необходимости поддержать северный фронт. Кроме того, части горнострелкового полка «Крым» необходимо постоянно использовать для борьбы с партизанами…»[1757].
Несмотря на утверждение Йенеке о необходимости не разделять 111-ю пд, она была все же разделена. Более того, по имеющимся сведениям, это произошло еще до 3 апреля. В «Отчете о действиях 111-й пд», написанному уже после разгрома в Крыму, указывалось: «22 марта 50-й грп поднят по тревоге. Переброска по железной дороге в Ак-Монай (т. н. «Бутылочное горло»)»[1758].
В реалиях 1944 г. важнейшим показателем оборонительных возможностей немецкой пехоты было наличие бронетехники, способной бороться с танками. По состоянию на 31 марта группа Конрада располагала 35 боеготовыми штурмовыми орудиями, 13 САУ истребителями танков («Мардеры») и 10 легкими танками 38(t) (у румын)[1759]. Это было немного, особенно с учетом необходимости противостояния сразу двум ударам – на Сиваше и Перекопе.
Общая численность оборонявшей Крым немецкой 17-й армии в начале апреля 1944 г. составляла 235 тыс. человек. Немалую долю в этой величине составляли румыны. На 1 апреля 1944 г. румынская армия в Крыму была представлена горным корпусом (32 561 человек) и кавалерийским корпусом (32 151 человек)[1760].
Советские приготовления, хотя и вызывали определенное беспокойство, остались в целом недооценены германским командованием. Появление 19-го тк на Сивашском плацдарме осталось незамеченным. В своем послании Конраду от 3 апреля 1944 г. генерал Йенеке писал: «Количество вражеских танков на Сивашском плацдарме Вы считаете 80–100, а по моему мнению, их там меньше. Я думаю, что «сталинские органы» минометных частей Вы спутали с легкими танками»[1761]. Это позволяет весьма высоко оценить принятые в 51-й армии меры маскировки.
Имелись и другие факторы, повлиявшие на возможности немецкого командования по выявлению подготовки советского наступления. В отчете, написанном в ОКХ по горячим следам событий, указывалось: «Начало наступления оказалось внезапным. Виной этому была недостаточная воздушная разведка, которая вопреки всем возражениям командования армии осуществлялась не с территории полуострова, а с материка»[1762].
Помимо планирования обороны Крыма в штабах 17-й армии и ГА «А» прорабатывались планы отхода с полуострова. Еще в ноябре 1943 г. был разработан план «Рудербот», предполагавший отход под натиском советских войск. Позднее появился еще один план – «Гляйтбот», предусматривавший «добровольную эвакуацию» из Крыма. В начале апреля 1944 г., с учетом последних разведданных, появляется еще один план – «Адлер». Так же как и «Рудербот», «Адлер» предусматривал быстрый отход (за 6–7 дней) в укрепленный район Севастополя. Несмотря на разработку незадолго до начала советского наступления, он был доведен до войск[1763].
Незадолго до начала советского наступления на уровне Штаба морских операций Кригсмарине обсуждался вопрос технических возможностей эвакуации войск из Крыма. В документе, датированном 22 марта 1944 г., общие оценки с учетом танкеров и боевых кораблей, а также включая еще находившиеся в Стамбуле румынские суда «Бессарабия» и «Трансильвания», колебались от 140 960 до 195 300 человек, перевозимых за месяц[1764]. Как подчеркивалось в докладе, расчеты эти основывались на практических данных о вместимости кораблей и судов и касались «исключительно эвакуации личного состава с легким багажом и ручным вооружением»[1765]. Т. е. такой объем перевозок можно было осуществить, бросив всю артиллерию, бронетехнику, лошадей и транспортные средства 17-й армии в Крыму. Тем не менее срок эвакуации получался весьма значительным. Объяснялось это длительным оборотом конвоев из Крыма в Румынию – 7 дней. Только скоростные корабли обеспечивали оборот за 5 дней. Этим гипотетическая эвакуация из Крыма принципиально отличалась от отхода 17-й А с Таманского полуострова. При этом проведенные расчеты не учитывали неизбежные потери и снижение из-за этого темпов перевозки. Все это делало для немцев возможную планомерную эвакуацию из Крыма весьма рискованным предприятием. Справедливости