лю проходил без существенного противодействия наших ВВС.
Теперь мысленно перенесемся на соседнее операционное направление. Прорыв фронта под Сивашем, выход передовых отрядов к Джанкою вынудили немецко-румынские войска оставить Керченский полуостров, поскольку угроза окружения оборонявшегося здесь 5-го ак становилась реальной. Отход начался вечером 10 апреля и сопровождался уничтожением всего, что нельзя было вывезти или использовать. Так, на аэродроме Багерово немцы подорвали ангары и другие военные объекты, взлетно-посадочную полосу, неисправные самолеты. Советские экипажи-ночники, среди которых выделялись 899-й и 46-й гв. (женский) ап, выполнили по 3–4 вылета. Один из немецких унтер-офицеров, взятый в плен, на допросе показал: «В ночь на 11 апреля не было такой минуты, чтобы над передним краем или расположением КП батальона не висел самолет У-2 и не бомбил нас фугасными бомбами. Это очень осложняло подготовку к отходу, и мы вынуждены были непрерывно отсиживаться в укрытиях» [Ткаченко С.Н. Крым. 1944. Весна освобождения. М., 2015. С. 75.].
На следующее утро, еще до рассвета, по приказу генерала армии А.И. Еременко Отдельная Приморская армия приступила к преследованию противника, в воздух устремились летчики 4-й ВА, которые выполнили (вместе с оперативно подчиненными ВВС ЧФ) 1611 самолето-вылетов против 1244 запланированных. Настойчиво велась разведка, не прекращалось патрулирование истребителей, но главной ударной силой оставались штурмовые соединения. Например, 214-я шад генерал-майора С.У. Рубанова совершила 194 самолето-вылета, в ходе которых атаковала автоколонны и скопления пехоты преимущественно по дорогам Султановка – Кенигез, Чистополье – Семь Колодезей и другим, используя преимущественно авиабомбы АО-25, АО-2,5 и ПТАБ (их сбрасывали на железнодорожные эшелоны). Дивизия потеряла за день лишь два ЛаГГ-3 из 805-го иап, которые столкнулись в воздухе; один летчик погиб, второй с тяжелыми травмами все же смог воспользоваться парашютом и был направлен в госпиталь [ЦАМО РФ. Ф. 20206. Оп. 1. Д. 86. Л. 56.].
Первые бои на Керченском полуострове показали: основные силы немецкой авиации в Крыму задействованы в центральных районах, ведут борьбу против 8-й ВА и решить такие задачи, как непрерывное воздействие на отходящего противника, вполне возможно. При высокой нагрузке (в 502-м шап, например, каждый исправный Ил-2 выполнил в день в среднем 2,9 вылета) летчики стремились помешать неприятелю организовать прочную оборону на промежуточных рубежах, как Ак-Монайские позиции. Особая роль принадлежала армейским летчикам и черноморцам в срыве перевозок противника, в результате чего нам удалось сохранить от разрушения железнодорожные пути и ряд искусственных сооружений на участке к западу от Керчи. Командарм-4 генерал К.А. Вершинин вспоминал:
«Сразу же после прохода последних эшелонов, находившихся на станции Салын, гитлеровцы намеревались подорвать этот участок пути. Задержка произошла из-за того, что наши летчики ударами с воздуха затормозили движение, создали пробки. А тем временем подошли передовые части Отдельной Приморской армии. Команды вражеских подрывников и железнодорожная администрация вынуждены были бежать. Кроме действий по эшелонам, находившимся в пути, авиаторы совершали успешные штурмовые удары и по скоплению составов на станциях. 11 апреля в 8 ч 30 мин 12 Ил-2 7-го гв. шап под командованием капитана А.А. Юркова, прикрываемые группой истребителей в составе 12 ЛаГГ-3 863-го полка, с высоты 160–200 м и снижением до бреющего полета нанесли бомбово-штурмовой удар по двум железнодорожным эшелонам на станции Ташлыяр. Зайдя на цель с северо-запада под углом 30 градусов к железнодорожным путям, первая четверка атаковала паровоз и головные вагоны, вторая – центральную часть состава, третья – второй эшелон. Развернувшись для повторного удара, летчики увидели шесть горящих вагонов, которые закрыли выход со станции» [Вершинин К.А. Четвертая воздушная. М., 1975. С. 332.].
Впоследствии, вернувшись в Москву, представитель Ставки маршал К.Е. Ворошилов направил письмо командующему ВВС КА маршалу А.А. Новикову, где отмечалось: «В первый же день операции 11 апреля с.г. умелые действия авиации сорвали противнику железнодорожные перевозки на участке Керчь – Владиславовка, помешали ему произвести разрушение железных дорог и искусственных сооружений, и тем самым была спасена дорога Керчь – Джанкой… Неоднократно проезжая по шоссейным и грунтовым дорогам и вдоль железных дорог Керченского полуострова и Крыма до подступов к Севастополю, я наблюдал исключительно удачные результаты действий авиации 4-й ВА» [Советские Военно-Воздушные Силы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Сб. документов. № 5. М., 1960. С. 106, 107.].
Как следовало из документов 4-й воздушной армии, в ходе наступления существенно изменилась тактика нашей авиации, прежде всего штурмовой. Если зимой 1943/44 г. зоной боев был степной ландшафт Керченского полуострова, то теперь боевые действия переместились в горные районы Южного берега Крыма, причем штурмовики выполняли задания на пределе радиуса, что привело к сокращению состава групп штурмовиков и истребителей прикрытия: «Метод и тактика действий мелкими подразделениями по 4 Ил-2 попарно себя оправдали. В результате достигались маневренность, эффективность ударов по точечным и узким целям, возможность эксплуатировать аэродромы, загруженные всеми видами авиации, достигать сравнительно быстрой подготовки материальной части к повторному вылету при ограниченном количестве спецмашин в обслуживающем БАО. Это также позволило организовать непрерывное воздействие на противника» [ЦАМО РФ. Ф. 20206. Оп. 1. Д. 86. Л. 56.].
При оценке вклада ВВС ЧФ в общий успех наступления на Керченском полуострове необходимо учесть следующее. Получив из Главного морского штаба предложения по возможному участию Черноморского флота в освобождении Крыма, Ставка ВГК направила 11 апреля 1944 г. наркому ВМФ адмиралу Н.Г. Кузнецову и командующему ЧФ вице-адмиралу Ф.С. Октябрьскому директиву, где поставила перед моряками-черноморцами задачи, связанные с борьбой на коммуникациях противника, обеспечением собственных коммуникаций, подготовкой тактических десантов и др. Эти задачи надлежало решать в условиях скорого освобождения Крыма, и требовалось подготовить возвращение флота в Севастополь – в прошлом главную базу. Николай Герасимович Кузнецов вспоминал:
«Я был приглашен в Ставку, когда директива рассматривалась Верховным Главнокомандующим. Помнится, она не вызвала сомнений. Но попутно зашел разговор об использовании крупных кораблей. И.В. Сталин дал прямое указание не рисковать ими… Из 650 боевых самолетов морской авиации для участия в Крымской операции выделили свыше 400 (включая 12 торпедоносцев, 45 бомбардировщиков и 66 штурмовиков. – Прим. авт.). Они производили минные постановки у Севастополя и в Сулинском канале, наносили удары по транспортам противника в море, а также в портах – в Севастополе, Феодосии, Киик-Атламе, Судаке, бомбили скопления войск в районах Армянска, Ишуни, Керчи» [Кузнецов Н.Г. Курсом к победе. М., 1989. С. 350.].
Эшелонированные удары советской авиации нашли отражение в документах противника. Начиная с 11 апреля в журнале боевых действий 5-го немецкого армейского корпуса стали часто фиксироваться налеты частей ВВС Красной Армии, хотя удаленность аэродромов Тамани и перебои с доставкой горючего внесли определенные ограничения. И все же, слаженная работа тыловых служб 4-й воздушной, организовавшей переброску частей на только оставленные неприятелем аэродромы в районе Керчи, предварительное разминирование их позволили вновь энергично задействовать наши ВВС. 14 апреля, оставляя Судак и Алушту, немцы отмечали: «Авиация противника беспрерывно бомбит и штурмует, не дает возможности для посадки отступающих на самоходные баржи». Сутки спустя, когда передовые колонны немцев достигли Ялты, появилась запись: «Русские бомбардировщики и штурмовики атакуют колонны корпуса, порт, корабли… К нашему счастью, туман прикрыл наш отход…» [Литвин Г.А. Я был воздушным стрелком. Симферополь, 1990. С. 111, 112.].
Налетов в те дни было много, в отчетах советских штурмовых и истребительных дивизий перечислялись использованные за день огнеприпасы, потери, которые, по данным экипажей, понес неприятель, однако реальный ущерб оказался, вероятно, невелик, пострадали преимущественно обозы и арьергарды, основная немецко-румынская группировка вышла на намеченные рубежи к Севастополю. Насколько известно, ни одно из штурмовых орудий 191-й бригады штурмовых орудий – главный подвижный резерв корпуса – не погибло от ударов с воздуха. Сохранился отчет, подписанный командиром 5-го корпуса генералом от инфантерии К. Альмендингером. Документ явно был призван поднять боевой дух отходящих войск: «Нас не разгромили! Ныне мы стоим в крепости Севастополя, в боевой готовности, несмотря на ставшие легендой ночные переходы по горным тропам, некоторые из которых извивались над пропастями, испытав воздушные налеты, атаки танков и бои с партизанами» [ЦАМО РФ. Ф. 32. Оп. 65607. Д. 9. Л. 143, 144.].
Период стремительного отхода врага завершался. Ядро немецко-румынских войск вышло к оборонительным рубежам Севастополя, где заняли жесткую оборону, прорвать которую с ходу нигде не удалось, ожесточенность боев с 15 апреля значительно возросла. Была за счет отошедших батарей усилена и противовоздушная оборона удерживаемого противником плацдарма, что подтвердили налеты штурмовиков 7-го шак. В ходе двух вылетов в этот «черный» день авиакорпус лишился 9 Ил-2 и 7 экипажей (всего за время Крымской наступательной операции безвозвратные потери составили 40 летчиков, один из которых разбился в катастрофе), причем четырех летчиков потерял 232-й шап. В 686-м шап не вернулись с задания командир, активный участник героической обороны Сталинграда майор П.И. Зотов и парторг полка капитан П.Л. Примак.
Стало ясно: нужна тщательная подготовка к решающим боям. Она активно стала проводиться во всех управлениях и службах 8-й воздушной. Прежде всего усилилась разведывательная деятельность, к которой привлекались все виды авиации. «Нужно сказать, что мы имели явное преимущество перед гитлеровской авиацией, хотя враг был еще силен и упорно прикрывал свои войска, – вспоминал командир 3-го иак генерал Е.Я. Савицкий. – Серьезную угрозу представляла и зенитная артиллерия немцев, стянутая со всего Крыма на небольшой участок оставшейся у них земли. Не случайно наряду с задачей прикрытия наземных войск нашему истребительному авиакорпусу поставили и задачу ведения воздушной разведки. Причем разведку эту предстояло проводить визуально, на малой высоте, а при плотном огне зенитной артиллерии выполнить такой полет не так-то просто. Ну а если говорить военным языком, воздушная разведка приводила к большим безвозвратным потерям, и необходимо было срочно что-то предпринимать». И тогда комкор-3 предложил использовать для разведывательных полетов трофейный Bf 109, захваченный на аэродроме Каранкут, причем решил вылетать на разведку лично. После некоторого колебания командующий 8-й ВА дал разрешение на выполнение таких полетов [