Уже вечером 17 января следует приказ № 0183/ОП штаба фронта: «Кавказский фронт с утра 17.1[334] переходит к обороне на линии Ак-Монайских позиций»[335]. Соответственно как позиция прикрытия были обозначены Тулумчак, Корпечь, Кой-Асан и Дальн. Камыши, а Ак-Монайские позиции становились главной полосой обороны.
В середине дня 17 января состоялся разговор Д.Т. Козлова с А.М. Василевским, на котором командующий фронтом твердо и последовательно отстаивал целесообразность принятых мер. Козлов мотивировал свои приказы так: «Я не решил рисковать окончательной потерей дивизий и предложил отойти на Ак-Монайские позиции с тем, чтобы подтянуться и измотать противника»[336]. Более того, он без обиняков заявил: «Обстановка, сложившаяся сегодня, не вызывает необходимости пересмотра принятого решения»[337]. В разговоре с Москвой командующий фронтом также оценивал намерения противника как самые решительные: «Ударом справа и слева сбросить наши части в море». В конечном итоге Василевский, начинавший разговор с Козловым с достаточно шапкозакидательской оценки противника под Феодосией, к концу двухчасовых достаточно напряженных переговоров согласился с аргументами комфронта. В итоге войска отошли на Ак-Монайские позиции.
Столкнувшись с серьезным кризисом в Крыму, Ставка ВГК направила в Крым своих представителей – армейского комиссара 1 ранга Л.З. Мехлиса и заместителя начальника Оперативного управления Генерального штаба генерал-майора П.П. Вечного. Мехлис прибыл на фронт уже 20 января 1942 г.[338]. Начинался новый этап борьбы за Крым.
Выводы. Керченско-Феодосийская операция и последовавшая за ней борьба за Феодосию порождает в отечественной историографии полярные оценки, как положительные, так и отрицательные. Важным вопросом является жизнеспособность плацдармов, образованных в результате высадки войск 51-й армии силами АзВФ и КВМБ. Изучение документов сторон приводит к неутешительному выводу, что большинство высаженных отрядов к утру 29 декабря 1941 г. были или разгромлены, или находились на грани разгрома. С другой стороны, нельзя сказать, что все плацдармы были близки к распаду. Наиболее устойчивым было положение частей 302-й гсд у Камыш-Буруна. Ликвидация этого отряда 29 декабря (как это указывается в ЖБД 11-й армии) представляется маловероятной. В отличие от других плацдармов он, кроме того, поддерживался артиллерией 51-й армии. Вместе с тем ликвидация других плацдармов позволяла высвободить по меньшей мере два-три пехотных батальона для атаки на плацдарм. Это стало бы для него серьезным испытанием, если не катастрофой.
Трагическая судьба значительной части высаженных отрядов заставляет задуматься о жизнеспособности плана операции по высадке на Керченском полуострове в целом. Здесь изучение немецких документов приводит к выводу, что позиции 46-й пд под Керчью вовсе не были неприступной крепостью. Обороняемый связистами район мыса Зюк мог стать брешью в обороне 46-й пд и XXXXII корпуса в целом. Однако это требовало массирования высадочных средств для высадки и снабжения крупных сил. Например, привлечение канонерских лодок (бывших «эпильдифоров») из состава ЧФ для высадки в Азовском море.
Вместе с тем неудачи в районе Керчи одновременно стали магнитом, стягивающим немецкие резервы. В частности поставленный в оборону в районе Феодосии батальон 97-го пп. Это создало почву для успеха высадки в Феодосии, позволившей надолго перехватить инициативу у противника.
Однако, как показала практика, мало было высадить войска, их еще нужно было полноценно снабжать. В этом отношении показательна оценка, сделанная по горячим следам событий, в 1943 г. в «Сборнике по изучению опыта войны». Давалась неприглядная картина выброски на полуостров ослабленных соединений: «Грузилась и транспортировалась какая-нибудь дивизия, ослабленная в артиллерийском отношении и без обозов, а ее «тылы» (так было принято называть остатки дивизии, хотя в составе этих тылов находился на 7/8 артиллерийский полк) с несколькими тысячами лошадей и сотней (иногда и больше) автомашин оставались на Кавказском побережье»[339]. В итоге перевезенные соединения не могли долгое время «по-настоящему ни сражаться, ни жить»[340]. 44-й армии перед лицом сосредоточения крупных сил противника требовалось по-настоящему сражаться.
2.3. Исаев А.В. Десанты в Евпатории и Судаке
Евпаторийский десант. Высадка в Евпатории являлась частью плана Кавказского фронта по освобождению Крымского полуострова. В представленном 1 января 1942 г. Д.Т. Козловым в Москву докладе с изложением плана операции одним из первых пунктов звучало: «Высадкой морских десантов в районах Евпатории, Алушты содействовать общей задаче – уничтожению всех сил [противника] в Крыму»[341]. Перейти в наступление предполагалось 8–12 января, но с высадкой десантов в Алуште и Евпатории «до начала общей операции». План был утвержден шифровкой за подписями Сталина и Василевского, поступившей уже в ночь на 3 января, причем прямо в первом абзаце упоминались десанты и подчеркивалась необходимость высадки «прежде всего в районе Евпатория»[342].
Еще до утверждения плана Ставкой в 15.00 1 января 1942 г. приказом № 02/оп за подписью Козлова и Шаманина ЧФ ставится задача высадить в ночь с 4 на 5 января десант в Евпатории с целью «подготовки района для последующего наступления на Симферополь»[343]. Наряд сил для высадки в этом приказе обозначен не был, в отличие от десанта в Алуште (226-й гсп). Таким образом, десант в Евпатории высаживался с самыми решительными целями.
С одной стороны, высадка в Евпатории уже имела успешный прецедент. В ночь на 6 декабря 1941 г. в Евпаторию был предпринят рейд разведчиков на двух катерах ОВРа ГВМБ – СКА-041 и СКА-0141. Как вспоминал участник рейда Ф. Волончук, успех был в некоторой степени обеспечен обманом часового на пристани похожей на военную формой. По советской версии событий, не потеряв ни одного человека, не имея даже раненых, обе группы советских разведчиков «взяли в этой операции двенадцать «языков», документы из полицейского и жандармского управлений, автоматы, винтовки, пистолет, сто патронов, мотоцикл и даже две пишущие машинки»[344]. Разведчики также подожгли здание полицейского управления. Обе группы находились в городе около четырех часов.
Немецкая версия событий была изложена в донесениях 8-й комендатуры гавани морскому коменданту «Украина» 6 и 7 декабря 1941 г. Соответственно попытка высадиться на причале № 1 была «отражена морским патрулем»[345]. Успешной была высадка с одного катера на берегу под прикрытием снежной бури. В результате рейда было подожжено здание городского управления, сожжен рыбацкий катер, убит один «ополченец» («Miliz.» – вероятно, коллаборационист)[346]. Пропавшими без вести числились два солдата полевой жандармерии. Видимо, последние стали «языками», захваченными отрядом Ф. Волончука.
Считается, что именно декабрьская высадка послужила для немцев уроком, после которого гавань Евпатории была укреплена[347]. Это мнение имеет право на существование, однако в документах 11-й армии по Евпатории декабрьский рейд в этом контексте не упоминается. Куда большую тревогу у немцев вызвала высадка десанта в Феодосии. В ЖБД 11-й армии имеется запись за 12.20 29 декабря, в которой LIV AK и 533-му командованию тылового района предписывалось: «Установить заграждения на входах в гавани, взорвать или заминировать причалы, в особенности в Евпатории»[348]. Коменданту гавани Евпатория 29 декабря 1941 г. был отправлен приказ, в котором говорилось: «События в Феодосии, где крейсера и миноносцы ночью высадили войска на набережной, требуют высокой готовности и бдительности в Евпатории и на южном берегу»[349]. В итоге принимались меры обороны общего характера, и не только в Евпатории, но также в Ялте и Алуште. Морской комендант Крыма (контр-адмирал граф фон Швайниц) приказывал организовать патрулирование катерами вдоль берега, но в отношении Евпатории это не было выполнено ввиду отсутствия подходящих катеров.
За город Евпаторию отвечала Комендатура I(V)277 армейского тылового района во главе с подполковником Зеегером. Ей подчинялись взвод полевой жандармерии (30 человек, 3 пулемета), взвод охраны тыла (25 человек) и команда SD. Комендатура гавани включала два 76,2-мм трофейных орудия и насчитывала 70 человек. С моря Евпаторию прикрывал 148-й дивизион армейской береговой артиллерии (не подчинялся коменданту). Командовал дивизионом гауптман Мильде. Комендатура гавани и артиллеристы располагали 18 пулеметами. Помимо этого в городе находились штабы румынского артиллерийского полка и дивизиона с одной батареей (также не подчинялись коменданту).
В случае атаки на Евпаторию в подчинение Зеегера переходили: саперы-железнодорожники (10 человек), пост ВНОС (15 человек), комендатура города (10 человек), легкораненые из лазарета (около 30 человек), сборный пункт раненых (930 человек), комендатура гавани (35 человек), артиллерия (50 человек)[350]. Итого 180 человек.
Как указывалось в документах 11-й армии с разбирательством произошедшего в Евпатории: «Вдоль побережья осуществлялось патрулирование, на пирсе в гавани был выставлен пост ополчения (татары)». Сплошной обороны побережья не было, комендант города планировал контратаковать высадившиеся советские подразделения, когда определится место высадки. Однако с такими силами гарнизон мог в лучшем случае отразить разведывательный рейд, подобный декабрьскому 1941 г.