а любом другом операционном направлении, что определила комиссия штаба ВВС КА, которую возглавлял комбриг Я.А. Савельев. В результате 5 февраля 1942 г. Глушенкова отстранили от должности, его сменил генерал Николаенко. Любопытно, что 22 февраля 1939 г., когда летчика-истребителя Глушенкова удостоили ордена Ленина за героизм и мужество в боях в Испании, Е.М. Николаенко Указом Президиума Верховного Совета СССР представили к званию Героя Советского Союза за успехи на другом конце земли – в Китае. Правда, Евгений Макарович успел приобрести определенный опыт руководства в ходе Великой Отечественной – к моменту его нового назначения в Крым он командовал оперативной группой ВВС Западного фронта из 2–3 дивизий, взаимодействующей с кавалерийским корпусом генерала П.А. Белова в контрнаступлении под Москвой.
Присутствовавший при приеме дел новым командующим подполковник С.Н. Гречко, вскоре назначенный начальником оперативного отдела штаба ВВС фронта (с 28 января переименованного в Крымский), вспоминал, с каким интересом новый руководитель выслушал данные о соотношении сил. По материалам разведки, в Крыму базировалось до 70 немецких бомбардировщиков и примерно 40 истребителей. Кроме того, противник использовал для нанесения ударов по нашим аэродромам и для срыва снабжения войск Крымского фронта через Керченский пролив авиацию, базирующуюся на аэродромах Мариуполя, Херсона и Кировограда. Там находилось свыше 100 двухмоторных бомбардировщиков. Гречко рассказывал о своем докладе:
«– А чем богаты наши войска? – задал вопрос Николаенко. Названная мною общая цифра – 581 самолет – явно обрадовала командующего.
– Ведь это здорово! – воскликнул он. – На нашей стороне двойное превосходство. Просто отлично.
Но когда я доложил, что новых типов самолетов фронт имеет всего лишь 164 единицы, в том числе 125 истребителей Як-1, МиГ-3 и ЛаГГ-3, 18 бомбардировщиков Пе-2 и 21 штурмовик Ил-2, а все остальные самолеты устаревшие, тихоходные, широкое лицо Евгения Марковича снова помрачнело, стало напряженно-задумчивым. Не порадовал я его своим сообщением и о том, что базируются наши авиационные части на Керченском полуострове скученно, по 4–5 авиаполков на каждом аэродроме. Командующий заметил:
– Потому и глушат вас фашистские летчики на аэродромах.
Воспользовавшись тем, что генерал взял у дежурного связиста трубку и некоторое время с кем-то разговаривал по телефону, я успел повесить на стену оперативную карту, на которой одни авиаполки были обозначены красными знаками, другие – коричневыми.
– Что это вы тут намудрили? – рассматривая карту, спросил командующий. Я кратко пояснил, что коричневым цветом обозначены авиаполки армейской авиации, подчиненные генералам В.В. Нанейшвили (51-я армия) и Е.М. Белецкому (44-я армия)[454], а красным – полки фронтовой авиации, находящиеся в подчинении командующего ВВС фронта.
– Ну и ну, – недовольно поморщился Николаенко. – Выходит, у каждого своя вотчина…» [Гречко С.Н. Решения принимались на земле. М., 1984. С. 28, 29.].
Глава 3Крымский фронт и попытка освобождения Крыма
3.1. Исаев А.В. Наступления Крымского фронта. Январь – апрель 1942 г
В начале второго ночи 28 января 1942 г. появляется директива Ставки ВГК № 170070, по которой Кавказский фронт разделяется на Крымский фронт и Закавказский военный округ[455]. В состав нового фронта включались войска 44, 51 и 47-й армий, СОР, ЧФ, АзВФ и КВМБ. Крымскому фронту подчинялся СКВО, но с оговоркой использования его войск только с разрешения Ставки. Командующим Крымским фронтом назначался генерал-лейтенант Д.Т. Козлов, а в качестве штаба предписывалось использовать штаб КавФ с его размещением в Керчи. Соответственно членом Военного совета фронта стал Ф.А. Шаманин, а начальником штаба – генерал-майор Ф.И. Толбухин.
Спустя почти сутки, вечером 28 января, директивой Ставки ВГК № 170071 командованию вновь созданного фронта и представителям Ставки предписывалось переработать представленный в Москву 25 января план операции и начинать ее по прибытии на Керченский полуостров «двух танковых бригад и отдельного батальона танков KB, а также после пополнения дивизий русскими и украинцами»[456]. Также план наступления несколько радикализировался, вместо частной задачи возвращения потерянной Феодосии предписывалось «главный удар основной группировкой фронта направить на Карасубазар»[457]. Также Ставка настойчиво не рекомендовала проводить высадку в Феодосии. Важной частью плана стало указание «прочно обеспечить за собой Ак-Монайские позиции на случай контратак противника»[458]. С этого момента пункт об обороне на Ак-Монайских позициях стал обязательным разделом в планах операций Крымского фронта.
Доработанный план операции был представлен в Ставку вечером 1 февраля 1942 г. Получив ободряющую рекомендацию пробиваться на Карасубазар, штаб Д.Т. Козлова добавил в план глубокий удар 47-й армии: «При особо благоприятных условиях […] наступает всеми силами на Джанкой»[459]. План был утвержден директивой Ставки ВГК № 170076. В качестве предполагаемой даты начала наступления было обозначено 13 февраля. Две тбр и отб, упомянутые в указаниях Ставки, это 229-й отб (16 КВ), 39-я и 40-я тбр (10 КВ, 10 Т-34, 26 Т-60), согласно шифровке Федоренко Мехлису, убывшие из Москвы 23–24 января и прибывавшие в Новороссийск 26–28 января 1942 г.[460].
Следует также отметить, что указание оборудовать Ак-Монайские позиции было воспринято в Крыму со всей серьезностью. Еще в первые дни пребывания на Керченском полуострове Л.З. Мехлис затребовал находившегося в Севастополе генерал-майора инженерных войск Галицкого[461]. В начале февраля он подготовил подробный доклад по развитию обороны на Ак-Монайском рубеже, оцененного им невысоко: «Позиция в данном ее состоянии – малобоеспособна»[462]. Галицкий предлагал довольно подробный план модернизации позиций, с разбивкой на работы 1-й, 2-й и 3-й очереди.
Потеря Феодосийского порта серьезно ухудшила условия снабжения советских войск в Крыму. В момент обсуждения вышеуказанных планов ситуация, однако, значительно улучшилась благодаря ледовой переправе через Керченский пролив. Тем не менее командующий 51-й армией В.Н. Львов в своем докладе от 1 февраля прямо утверждал, что «Армия в целом к выполнению активных задач не готова»[463]. Несмотря на немалые трудности погрузки на корабли и выгрузки в разрушенных портах, на Керченский полуостров были доставлены тяжелые танки КВ. К вечеру 1 февраля в Камыш-Буруне выгрузились 3 КВ, 10 Т-34 и 25 Т-60 из состава 39-й и 40-й тбр[464]. По состоянию на 2 февраля 1942 г. 13 танков КВ 229-го отб были уже выгружены в Камыш-Буруне, а еще 3 машины оставались в Новороссийске[465].
Кипучую деятельность развернул на Крымском фронте Л.З. Мехлис. Ему удалось вытребовать у центра пополнения славянских национальностей, на переговорах с А.М. Василевским 23 января последний пообещал: «Даны указания тов. Щаденко о немедленном направлении пятнадцати тысяч пополнения из русских или украинцев»[466]. Мехлис, надо сказать, остался недоволен и прямо сказал: «Пополнение прошу, чтобы было русское, а не или». Также Мехлис стремился собирать конкретные национальности в одном соединении. Как указывалось в докладе В.Н. Львова в 224, 390 и 396-й сд по указанию Л.З. Мехлиса производилась «частичная взаимная переброска людей по национальному признаку с охватом до 3600 человек»[467]. Эти переброски дали определенную однородность состава, причем произведены они были еще в начале февраля. Так, после потерь в десантах и январском контрнаступлении немцев 224-я сд была переформирована в национальную грузинскую дивизию[468]. Пережившая феодосийскую катастрофу 44-я армия получила по состоянию на 6 февраля 5543 человека пополнения[469]. Общие результаты перебросок и пополнения показаны ниже.
Также по просьбе Мехлиса фронту выделялись центром ручные пулеметы, автоматы и минометы. Благодаря его хлопотам фронту отпускалось 3000 пистолетов-пулеметов ППШ. Для оценки этой цифры достаточно сказать, что во всей 51-й армии в тот момент было 202 ППШ[470]. В 44-й армии (четыре сд, одна гсд, два мсп) на 5 февраля 1942 г. к 304 имевшимся пистолетам-пулеметам ППД прибыло 895 единиц, к 577 ДП – 193 и лишь «максимы» оставались в дефиците – к 155 имевшимся добавилось всего 14 пулеметов[471]. Радикально изменилось количество 120-мм минометов, состояло 6, прибыло 26. Противотанковые ружья в 44-й А отсутствовали вовсе, их прибыло 105 штук. Все это позволяло не только восполнить потери под Феодосией, но и улучшить вооружение войск в сравнении с периодом высадки в Крыму.
В начале февраля началась интенсивная подготовка к тому, что Мехлис на переговорах с Василевским назвал «когда мы закатим немцам большую музыку». Цели и задачи «большой музыки», первого наступления Крымского фронта, а также состав задействованных армий были окончательно обрисованы в директиве № 350/ОП штаба фронта от 6 февраля 1942 г. Согласно этой директиве Крымский фронт «переходит в наступление, […] окружает и уничтожает Феодосийскую группировку противника (район Владиславовка, Стар. Крым, Феодосия, Дальн. Камыши) и выходом в район Карасубазар содействует блокированным частям Севастопольского гарнизона»