Танк 38 (t) в Крыму. После провала наступления 20 марта 1942 г. части 22-й тд использовались в противопартизанских операциях.
Атака высоты 66,3 совместными силами 276-й сд и 39-й тбр также разладилась с самого начала. По плану в первом эшелоне шли КВ, а пехоту должны были вести за собой 1 Т-34 и 29 Т-60. Однако пехота была остановлена огнем и залегла. Далее, когда туман рассеялся, огневое воздействие только усилилось. Прорвавшиеся через высоту 66,3 танки были изолированы. В отчете о действиях 28-й лпд указывалось: «Многим танкам удается прорвать наши позиции и выйти в глубину обороны. Там их, однако, уничтожают подошедшие штурмовые орудия и ведущая огонь прямой наводкой артиллерия»[677]. В итоге 6 КВ 39-й тбр подбиты, 1 прорвался в глубину до «пяти курганов» и вел бой до ночи. Также был подбит единственный Т-34 бригады. Нельзя не отметить, что прорыв танков к артиллерийским позициям не прошел для немцев бесследно: за 9 апреля 11-я армия отчиталась о потере 4 легких полевых гаубиц leFH18 и 4 тяжелых полевых гаубиц sFH18[678]. Из них на долю XXX AK пришлось 2 sFH18, а на долю XXXXII AK – 2 sFH18 и 4 leFH18[679]. Попытки советских войск возобновить наступление в 13.00 и в 16.00 уже никакого успеха не имели. Взаимодействие разладилось, пехота не использовала удара артиллерии, танки атаковали позже пехоты.
Особенностью действий со стороны немцев стало использование в бою новейших 28-мм тяжелых противотанковых ружей Pz.B.41 с коническим стволом, стрелявших подкалиберными снарядами. Новейшее вооружение прибыло вместе с 28-й лпд. Еще одним методом стало забрасывание на КВ зарядов взрывчатки. Один такой заряд весом 10 кг один из КВ 229-го отб привез на своем моторном отсеке – бикфордов шнур погас, и заряд не взорвался.
По существу, уже в первый день наступления костяк танковых войск Крымского фронта оказался выбит системой противотанковой обороны немцев. Позднее в приказе войскам Крымского фронта № 0039 от 16 апреля 1942 г. указывалось, что в докладах командиров 39-й и 56-й тбр «значительно приуменьшались потери»[680]. Соответственно, не имея объективной картины, командование лишь приостановило операцию. Приказывалось привести войска в порядок и через сутки продолжить атаки. Также Д.Т. Козлов приказал С.И. Черняку ночной атакой овладеть злополучной высотой 66,3. Однако ночные действия успеха не имели. Ночные атаки частей 51-й армии были запланированы, но затем отменены.
Взятая пауза имела крайне негативные последствия. Как указывалось в отчете о действиях 28-й лпд: «Потери личного состава невелики по сравнению с достигнутым успехом, но настоятельно необходимо пополнить боезапас артиллерии. На участке дивизии 9 апреля выпущено около 7 тысяч снарядов легких и 2 тысяч снарядов тяжелых гаубиц. К вечеру 10-го ситуация с боеприпасами становится нормальной, полная боеготовность обеспечена»[681]. В целом 11-я армия за 9 апреля израсходовала весьма внушительное количество боеприпасов – 696 тонн, в том числе 4196 снарядов калибром 150 мм всех типов[682]. Противнику была дана передышка, позволившая восстановить боеспособность опоры обороны – артиллерии. Возобновление наступательных действий 11 апреля ожидаемых результатов не дало, танков КВ и Т-34 для его поддержки осталось мало. Выпустив 428 тонн боеприпасов, немцы отбили все атаки[683].
Всего с 9 по 11 апреля войсками Крымского фронта было потеряно 119 танков, в том числе 35 КВ[684]. Так было выбито полученное в конце марта пополнение тяжелыми танками. Выбивание танков быстро сделало продолжение наступления бесперспективным.
Что же позволило немцам уже в первый день повыбивать главную ударную силу советского наступления? Точной оценке распределения результативности средств противотанковой обороны препятствуют явные сложности у личного состава новой 28-й лпд в опознавании типов советских танков. Они насчитали 10 Т-34, хотя в апрельских боях участвовал всего один танк этого типа, а также БТ-7, которых вообще не было на Крымском фронте[685]. Кроме того, в немецких документах фигурирует некий КВ-1 «усиленный».
37-мм ПТП успешно справлялась с Т-26, Т-60 и «БТ» (вероятно, Т-26 с другой формой башни). На их долю приходится 25 единиц[686]. Из 50-мм ПАК-38 были подбиты 1 Т-60, 5 Т-26, 3 «Т-34» и 1 «усиленный» КВ (вероятно, последние четыре это все же КВ-1)[687]. Штурмовые орудия отчитались о 2 танках («Т-34» и «КВ», видимо, все же 2 КВ). При этом немцами признавалось, что «на расстояниях более 1000 метров они [штурмовые орудия] уступают тяжелым русским танкам»[688]. Относительная эффективность немецким САУ обеспечили действия из засад, что подтверждается советскими данными.
Судя по данным в отчете 28-й лпд, танки 229-го отб были обездвижены минами, а позднее уничтожались подрывными зарядами. Единственная «тридцатьчетверка» из 39-й тбр также была обездвижена миной, а затем подорвана (эту машину рассматривали в упор и вряд ли ошиблись в идентификации). Минные поля, помимо этого, сковывали подвижность танков. В отчете подчеркивается: «Зная о присутствии мин, танки вынуждены действовать осторожно и часто выводятся из строя попаданием в гусеницы». Из числа прорвавшихся в глубину обороны КВ, 3 танка были подбиты полевой артиллерией кумулятивными снарядами. Также немцами использовался заградительный огонь артиллерии, опасный для легких танков, особенно Т-60. На тяжелое 28-мм противотанковое ружье по отчету 28-й лпд приходится 17 «легких и средних танков с близкого расстояния»[689]. Вероятно, в эту величину входит некоторое количество тяжелых КВ. Эффективность легкого 7,92-мм ПТР была ничтожной, даже для вывода из строя 1 легкого Т-60 потребовалось 9 попаданий.
Вместе с тем нельзя сказать, что апрельское наступление стало повторением неудачи конца февраля и начала марта. Пехота действовала более осторожно. Тем не менее потери были достаточно тяжелыми: 44-я армия потеряла с 9 по 12 апреля 1942 г. 1890 человек убитыми, 307 пропавшими без вести, 3468 ранеными, а всего 5909 человек[690]. Вновь введенная в бой 276-я сд потеряла 527 человек убитыми, а всего 1515 человек[691]. 54-й мсп действительно понес большие потери: 333 убитыми (в том числе 50 командиров), 98 пропавшими без вести, а всего 958 человек[692].
После неудачи апрельского наступления масштаб операций Крымского фронта резко уменьшается. Войска переходят к тщательно подготовленным атакам небольшими силами важных в тактическом отношении пунктов, фланкирующих подступы к узлу сопротивления Кой-Асан. Проводить частные операции предполагалось, как указывалось в одном из приказов 51-й армии, «методом последовательного уничтожения ОТ[693] артогнем и захвата их штурмовыми группами»[694]. К частным операциям привлекались силы около батальона. Штурмовые группы предполагалось создавать в численности усиленного стрелкового взвода. Для подготовки штурмовых групп предлагалось выбрать местность, похожую на район предстоящих действий частной операции. Целями операций становились «хутор», «район домиков», «высота с кладбищем».
В 44-й армии также планировались частные операции 276-й сд и 63-й гсд. В 63-й гсд планировалась атака силами трех усиленных рот. Причем артиллерией предполагалось разрушить ДЗОТы на направлении атаки за день до операции, а атаковать без артподготовки после залпа «катюш» (при этом артиллерия получила задачу подавить батареи противника)[695]. Штурмовые отряды 63-й гсд перешли в наступление в 5.45 26 апреля при поддержке артиллерии и двух дивизионов ГМП на опорный пункт два домика в 3,5 км сев. вост. Дальние Камыши. Однако немцы сосредоточили на участке действий отрядов огонь 12 артиллерийских батарей, и атака успеха не имела, отряды пришлось отвести в исходное положение[696].
Тем временем произошли изменения в структуре руководства советскими войсками в Крыму и на Кавказе. 21 апреля 1942 г. было образовано Главное командование Северо-Кавказского направления во главе с маршалом С.М. Буденным. Ему подчинялись Крымский фронт, Севастопольский оборонительный район, Северо-Кавказский военный округ и Черноморский флот вместе с Азовской военной флотилией. 28 апреля С.М. Буденный побывал на Керченском полуострове и ознакомился с обстановкой. Однако наступившая оперативная пауза стала затишьем перед бурей.
При оценке операции Крымского фронта возникает искушение спроецировать на него проблему «снарядного голода» в Красной Армии, имевшую место в период восстановления работы промышленности после эвакуации. Так ли это? В докладе замкомвойсками Крымского фронта генерал-майора артиллерии Бушуева по расходу боеприпасов за весь период наступательных операций Крымского фронта указывалось: «Обращает внимание крайне незначительный расход винтпатронов, это является следствием того, что войска слабо используют ружейно-пулеметный огонь во всех видах боя»[697]