Битва за Крым 1941–1944 гг. — страница 53 из 156

. Действительно, если расход гаубичных выстрелов 122–152-мм калибра составлял примерно 7–10 боекомплектов, расход винтовочных и автоматных патронов составлял 1–2 боекомплекта[698]. Ниже настрела крупных калибров также был расход боеприпасов к 76-мм полковым пушкам (2–5 б/к) и 82-мм минометам (3–7 б/к)[699]. Это было общей проблемой Красной Армии в 1942 г., отмечавшейся во многих операциях, в частности в позиционных боях под Ржевом. Тактика штурмовых действий пока еще ограниченно использовалась в войсках. Справедливости ради следует заметить, что у частей и соединений Крымского фронта было мало автоматического оружия, в первую очередь ручных и станковых пулеметов, чтобы стрелять больше.

Нельзя не обратить внимание на тот факт, что в 51-й армии стрелковое оружие использовалось намного интенсивнее, чем в 44-й армии: расход винтовочных и автоматных («ТТ») патронов в армии В.Н. Львова по итогам трех наступлений был в три раза больше. То же можно сказать о 76-мм полковых пушках и 82-мм минометах, в 51-й армии боеприпасы к ним расходовались в 2–3 раза интенсивнее.

Небезынтересно также сравнить расход боеприпасов разных артсистем и калибров 44, 47-й и 51-й армий Крымского фронта с расходом боеприпасов немецкой 11-й армией. С 27 февраля по 10 апреля 1942 г. перечисленные армии Крымского фронта расстреляли 110 439 выстрелов 76-мм обр. 02/30 г., 12 275 выстрелов 107-мм обр. 10/30 г., 93 943 выстрела 122-мм гаубиц 10/30 г., 19 963 выстрела 122-мм пушек обр. 31 г., 8048 выстрелов 152-мм гаубиц 09/30 г. и 46 685 выстрелов гаубиц-пушек 37 г.[700]. В свою очередь, артиллерией 11-й армии за практически тот же отрезок времени[701] было выпущено: 236 638 выстрелов к 105-мм гаубицам leFH (плюс 3079 дымовых), 9654 выстрела к 105-мм пушкам К18, 55 537 выстрелов калибра 150 мм (44 156 немецких sFH18 и 11 381 чешских 37(t), без учета дымовых) и 4055 гаубичных выстрелов калибром 210 мм[702].

Для полноты картины целесообразно будет привести состав артиллерии 11-й армии, боеспособные стволы, выпускавшие указанное количество боеприпасов (см. табл. 15). Сразу бросается в глаза, что львиная доля артиллерии армии Манштейна оставалась у стен Севастополя. В таблице также не показаны находившиеся в LIV AK у Севастополя пять 150-мм пушек K18, две 240-мм и две 305-мм гаубицы.


ТАБЛИЦА 15

Боеспособные артиллерийские системы 11-й армии на 19 марта 1942 г. (без учета трофейных орудий)[703]


По приведенным данным видно, что в условиях в целом достаточно тяжелой ситуации с боеприпасами в Красной Армии в 1942 г. Крымский фронт почти не уступает противнику в расходе боеприпасов калибром 150–152 мм. Настрел орудий дивизионного звена (76-мм, 105-мм, 122-мм) также не дает преимущества войскам Манштейна. По расходу боеприпасов к дальнобойным орудиям калибра 105–122 мм (соответственно А-19 обр. 31 г. и К18) у сторон практически паритет. Вместе с тем, серьезным преимуществом немецкой стороны являлось активное использование на Парпачском фронте 210-мм гаубиц, аналогов которым у Крымского фронта просто не было. Наличие артсистем калибра 203–280 мм, конечно, существенно облегчило бы войскам Д.Т. Козлова борьбу с узлом обороны противника в районе Кой-Асана. Однако, к сожалению, артиллерия большой и особой мощности использовалась советскими войсками в 1942 г. лишь эпизодически, на Западном и Волховском фронтах.

Крымский фронт отнюдь не был аутсайдером в отношении снабжения и расходования боеприпасов. Более того, в докладе начальника ГАУ КА Н.Д. Яковлева в марте 1942 г. он фигурировал вместе с Брянским фронтом как «превышающий расход [боеприпасов] сверх установленного центром»[704]. Проблемой Крымского фронта в немалой степени было неэффективное использование артиллерии. В отчете начальника артиллерии Крымского фронта по итогам операций февраля – марта констатировалось, что тяжелая артиллерия часто «ведет огонь по целям дивизионной артиллерии вплоть до подавления отдельных минометов или ведет беспредметный огонь по районам, населенным пунктам без всякого контроля за результатами стрельбы, расходуя большое количество боеприпасов»[705].

По полковым орудиям данные о расходе боеприпасов сторон дают следующую картину. Войсками 44, 47 и 51-й армий было расстреляно 16 871 выстрел к 76,2-мм полковым пушкам обр. 27 г., 71 761 выстрел к 76,2-мм горным пушкам обр. 09 г., 23 155 выстрелов к горным пушкам обр. 38 г.[706]. К данной категории также могут быть отнесены 107-мм и 120-мм минометы, которыми в 44, 47 и 51-й армиях было выпущено 17 400 и 16 885 мин соответственно[707]. В свою очередь, войсками 11-й армии было выпущено 60 443 выстрела к 75-мм орудиям leIG18 и 13 116 выстрелов к 150-мм орудиям sIG33[708]. Превосходства немцев по данному классу орудий не наблюдается.

Весьма любопытную картину дает расход мин к оружию пехоты: 50-мм и 82-мм (81-мм) минометам. Войска 44, 47 и 51-й армий израсходовали 135 797 мин калибром 50 мм и 250 909 мин калибром 82 мм, а 11-я армия отчиталась о расходе 72 044 мин калибром 50 мм и 112 272 мин калибром 81 мм (без учета примерно 1300 дымовых мин). Т. е. при общем невысоком расходе мин в боекомплектах советские войска на Керченском полуострове существенно превосходили противника по расходу мин. Это отвечает общей картине использования минометов Красной Армией на советско-германском фронте как в 1942 г., так и в последующие годы. Также на 19,4 млн штук израсходованных винтовочных патронов 44, 47 и 51-й армиями 11-я армия ответила 16,2 млн винтовочных патронов всех типов.

Отдельным вопросом является использование реактивной артиллерии. По вышеупомянутому докладу Бушуева за период 27.02–10.04 было выпущено 7626 реактивных снарядов М-8 и 5698 М-13[709]. В войсках 11-й армии имеет место всплеск использования 15-см мин к реактивному миномету во временном интервале 28 февраля – 10 марта, когда было израсходовано 1495 мин, и практически затишье в последующем (400 мин 20–31 марта). Реактивные снаряды 28–32-см калибра использовались немцами в этот период в незначительных количествах. По существу, немецкие реактивные минометы ограничились «бенефисом» по 77-й гсд 2 марта 1942 г.

К сожалению, в немецких данных отсутствует развернутая статистика по румынской артиллерии. Однако имеющиеся фрагментарные данные (835 выстрелов к 100-мм гаубице и 195 выстрелов к 150-мм гаубице чехословацкого производства 28.02–10.03.42[710]) заставляют выдвинуть предположение о незначительном влиянии румынской артиллерии на общую картину противостояния на Парпачском перешейке.

Помимо полевой артиллерии Крымский фронт пользовался поддержкой Черноморского флота. Правда, ввиду опасности воздействия с воздуха корабли стреляли по берегу практически исключительно ночью. В ходе обстрелов в период с 27 февраля по 26 апреля 1942 г. флот израсходовал 371 305-мм снаряд, 725 180-мм снарядов, 2370 130-мм снарядов и 120 100-мм снарядов[711]. Стрельба была весьма интенсивной, как указывалось во фронтовом отчете: «Линейный корабль в конце периода был поставлен на ремонт для смены тел орудий главного, 305-мм калибра»[712]. С одной стороны, лидером по количеству обстрелов являлся населенный пункт Дальн. Камыши (11 раз). С другой – в списке обстреливаемых целей отсутствует Кой-Асан и выс. 66, 3, но присутствуют Владиславовка, Феодосия, Алушта, Судак, а также населенные пункты в глубине обороны немцев, такие как Старый Крым. Очевидно, имелись опасения поразить свои войска.

В целом приходится констатировать, что Крымский фронт не использовал имевшегося у него потенциала в лице практически паритета по расходу боеприпасов полевой артиллерии с противником и неоспоримого преимущества в лице помощи флота. Далеко не все фронты могли похвастаться такими стартовыми возможностями.

Выводы. Крымский фронт, с одной стороны, отражает типичные для Красной Армии 1942 г. проблемы, как в действиях танков, так и в организации наступлений в целом. Точно так же танковые бригады других фронтов безуспешно штурмовали другие «угловые столбы», например Юхнов или Славянск. В отсутствие навыков штурмовых действий пехоты танки не могли сами решить исход боя. Однако, как было показано выше, причиной неудач Крымского фронта не может быть названа острая нехватка боеприпасов.

В отношении национального фактора следует сделать вывод, что его влияние на неудачи наступательных операций Крымского фронта было лишь косвенным. Ударные соединения, в том числе в результате деятельности Л.З. Мехлиса, укомплектовывались преимущественно славянскими национальностями. Причины неудач лежали в плоскости проблем, во многом общих для Красной Армии начала 1942 г. в целом.

Вместе с тем имели место индивидуальные черты, определившие неблагоприятный для Красной Армии исход боевых действий на Парпачских позициях. По существу, имела место цепочка событий. В ходе первого наступления с амбициозными целями сумма субъективных и объективных факторов (погода, состояние связи, выучка личного состава) привела к тяжелым потерям в людях и технике. Потери в танках не были восполнены к началу мартовского наступления, что привело к его неудаче после выбивания немногочисленных дееспособных танков новых типов. Дальнейшие попытки расшатать оборону противника привели к ощутимым людским потерям и переходу боев в позиционную фазу. Одновременно войска Крымского фронта показали возросшую выучку в отражении танкового контрудара свежей 22-й тд. Последующее пополнение людьми и техникой и возобновление наступления с ограниченными целями натолкнулись на свежее соединение противника, получившее новые противотанковые средства. Усугубилась ситуация специфическими крымскими погодными условиями.