ТАБЛИЦА 5
По приведенным данным хорошо видно, что уроки декабрьского провала были учтены. Основная масса орудий имела запас боеприпасов на уровне 3–5 боекомплектов, причем наиболее ходовые калибры – 5 боекомплектов. Некоторые артсистемы располагали даже 10–15 боекомплектами, причем это относилось к орудиям, привлекавшимся для борьбы с артиллерией противника (10-см и 15-см пушки К18). Орудия калибром 240 мм и выше располагали 3–4 боекомплектами.
Сложно согласиться с Р. Форциком, утверждающим: «За исключением чешских 305-мм мортир и 240-мм гаубиц ни одна из артиллерийских систем большого калибра не имела достаточного количества боеприпасов для проведения продолжительной операции». Форцик оперирует абсолютным числом выстрелов, что не вполне корректно. В расчеты на боекомплекты 305-мм мортиры и 240-мм гаубицы ничем не выбивались из общего ряда. Хотя нельзя не согласиться с мыслью, что по абсолютному числу выстрелов 305-мм мортиры лидировали, что обеспечивало поражение большего числа целей.
Одной из проблем для немцев стала сравнительно небольшая дальность стрельбы «Карла». В связи с этим для него пришлось готовить позиции всего в 1–1,5 км от переднего края, что заставляло работать преимущественно ночью[999]. Для трех орудий нужно было вынуть 1500 кубометров грунта[1000]. Невзирая на использование взрывчатки и привлечение труда военнопленных, гигантские котлованы для «Карлов» потребовали многодневной работы.
Штурмовое орудие под Севастополем. Применение самоходок под Севастополем, в гористой местности, столкнулось с множеством проблем.
Несмотря на достаточно скептическое отношение к суперпушкам, командованием LIV AK уже на ранних стадиях подготовки штурма Севастополя осознавалось наличие целей для сверхтяжелых орудий. Так, в том же апрельском докладе в качестве целей для «Карла» фигурировал форт «Максим Горький», т. е. башенная береговая батарея № 30. Поражение ее 150-мм или 210-мм снарядами было малореальным. В качестве целей «Доры» фигурируют объекты практически на переднем крае, но, вероятно, вскоре пехотным командирам объяснили проблемы пристрелки сверхпушки и в дальнейшем к этому не возвращались. Также в документах присутствует упоминание немцами цели «Белый утес» – подземного склада боеприпасов. Под этим кодовым наименованием скрывались склады боезапаса в Сухарной балке. Как утверждается, информацию о нем удалось получить еще в январе 1942 г. от перебежчика «офицера морской артиллерии, служившего до этого в Севастополе и точно знавшего объект «Белый утес» по собственному опыту»[1001]. Информация об объекте также была получена от других военнопленных и проверена воздушной разведкой, зафиксировавшей множество входов в подземное хранилище, что дало достаточно развернутую картину его расположения. Подземный склад действительно (по крайней мере, теоретически) был более чем подходящей целью для «Доры», что особо отмечал командир дивизиона подполковник Беме.
В конце мая напряжение нарастало с каждым часом. Командование СОР осознавало приближающуюся опасность. 21 мая командование СОРа запрашивает 15 тыс. человек пополнения, стрелковое оружие, боезапас («до 6–8 б/к»), две стрелковые бригады[1002]. Т. е. первоначальный запрос на 6 боекомплектов был увеличен. 23 мая вице-адмирал Ф.С. Октябрьский направил телеграмму С.М. Буденному, Н.Г. Кузнецову, И.С. Исакову, в которой докладывал, что «противник усиливается и готовится к наступлению. Помощи нет, несмотря на мои телеграммы. Еще раз прошу подать требуемые в первую очередь семь пульбатов УРа»[1003]. Однако в связи со сложным положением на харьковском направлении 52-й укрепрайон был направлен под Купянск.
28 мая была получена директива командующего Северо-Кавказским фронтом, в которой звучали слова: «Предупредить весь личный состав, что Севастополь должен быть удержан любой ценой…»[1004]
Условно обозначенный как день «А» момент начала наступления на Севастополь приобрел реальную дату 24 мая 1942 г., когда по решению Гитлера штурм черноморской твердыни назначается на 7 июня 1942 г.[1005]. Следует подчеркнуть, что с успехом штурма прямо связывалось начало операции «Блау»: ее первая фаза должна была начаться восемью днями позже[1006]. Крупную группировку авиации предполагалось задействовать под Севастополем буквально в течение нескольких дней.
2 июня 1942 г. началась артиллерийская и авиационная подготовка немецкого наступления, которая продолжалась целых пять дней. Символично, что первые выстрелы массированной подготовки штурма в 5.40 утра 2 июня сделали чешские 150 мм гаубицы sFH37(t) 737-го дивизиона[1007]. Темпы расхода боеприпасов показаны в табл. 6. По приведенным данным видно, что в период подготовки наступления артиллерия 11-й армии работала далеко еще не в полную силу, а сверхтяжелые орудия подключились к стрельбе только в последний день. Это, кстати, несколько противоречило первоначальному плану (приказу от 14 мая), предполагавшему в первый день «удар артиллерии и авиации с максимальным расходом боеприпасов». Реально начало артиллерийского наступления стало минимумом в расходе боеприпасов.
ТАБЛИЦА 6
Р. Форцик пишет, что 2 июня орудия «Карл» сделали по одному пробному выстрелу, но в ежедневных донесениях оберквартирмейстера это не отражено и в других источниках не встречается. Более того, в приказе 11-й армии от 30 мая прямо сказано: «Из «Доры» и «Карла» разрешается открыть огонь, начиная с А-2»[1009]. Т. е. 2 июня вести огонь из этих орудий было в явном виде запрещено.
В целом подготовка носила характер методичного поражения выявленных целей с паузами для оценки наблюдателями эффекта от стрельбы. Основную нагрузку в этот период несла полевая артиллерия, а также 240-мм Н.39 и 305-мм чешские орудия, фактически являвшиеся опорой тяжелой артиллерии 11-й армии. Одной из задач артиллерийской подготовки 2 июня было спровоцировать артиллерию Приморской армии на ответный огонь, засечь и уничтожить, но советская артиллерия молчала. Однако не следует думать, что артиллеристы СОР отказались от противодействия. Напротив, активность артиллерии противника была им на руку с точки зрения эффективных ответных ударов. За период 2–6 июня жертвами ответного огня стали по меньшей мере три германских орудия, включая одну 280-мм гаубицу.
Командир 22-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Людвиг Вольф.
Всего со 2 по 6 июня 11-я армия расстреляла 42 595 снарядов (2449 тонн боеприпасов). Это составило 9 % общего запаса боеприпасов армии Манштейна. Позднее в своем докладе от 14 июня командир 22-й пд генерал-майор Л. Вольф писал: «В период от дня А-5 до А-1 было выпущено 3/4 боекомплекта артиллерии всех калибров, и этого хватило, чтобы вывести из строя большую часть укреплений противника на участке 22-й пд вплоть до противотанкового рва»[1010]. Вместе с тем хорошо замаскированная артиллерия Приморской армии понесла незначительные потери. Однако направление главного удара немцев этот подготовительный период еще не выявил: в каждый из дней подготовки наносился авиаудар в полосе разных корпусов, 6 июня авианалетам подвергалась советская оборона в том числе в полосе XXX корпуса.
Одним из дискуссионных вопросов является информированность командования Приморской армии и СОР в целом относительно момента начала немецкого наступления. И.А. Ласкин позднее писал в мемуарах: «Из показаний нескольких «языков» было установлено, что наступление действительно должно начаться рано утром 7 июня»[1011]. Н.И. Крылов также пишет о захваченном 6 июня «языке», сообщившем дату начала наступления[1012].
Есть также документальные подтверждения факта информированности советского командования о грядущем ударе. В документах 24-й пд есть перевод трофейного приказа штаба Приморской армии № 175, датированного 21.00 6 июня 1942 г. Он не оставляет сомнений по обсуждаемому вопросу: «Из захваченных документов стало очевидно, что сегодня, 6.6.42, будет завершена пятидневная артиллерийская и авиационная подготовка наступления на Севастополь. Начало наступления в 3 часа 7.6.42»[1013]. Нельзя не обратить внимания на фразу «из захваченных документов». Т. е. «языком» дело не ограничилось. Уже не испытывая сомнений относительно даты и времени немецкого наступления, И.Е. Петров приказывал: «Дать людям отдохнуть. К 2.00 7.6.42 все подразделения привести в полную боевую готовность для отражения вражеской атаки»[1014]. Информация о готовящемся штурме побудила И.Е. Петрова отдать приказ об артиллерийской контрподготовке (в приказе № 175 в немецком переводе, впрочем, используется формулировка: «беспокоящий огонь в направлении вероятного направления атаки противника»[1015]). В итоге контрподготовка длительностью в 20 минут была проведена в 2.55 7 июня.