Немцы несли колоссальные потери, но и силы защитников Севастополя стремительно таяли. В своем вечернем донесении 23 июня вице-адмирал Октябрьский указывал: «Непрерывные бомбардировки противника, выводящие из строя целые батальоны… Войска значительно утомлены… При задержке и перебоях в получении помощи рубежа не удержать. Самые тяжелые условия обороны создает авиация противника. Авиация ежедневно тысячами бомб все парализует. Бороться нам в Севастополе очень тяжело. За маленьким катером в бухте охотятся по 15 самолетов. Все [плав]средства перетоплены. Помогите бороться с авиацией противника. Все войска продолжают драться героически» [ОЦВМА. Ф. 72. Д. 1235. Л. 50.].
Усложнение со снабжением города боеприпасами вынуждало умолкнуть многие батареи, в том числе зенитные. Другие были поражены атаками с воздуха. В хронике 51-й эскадры подробно рассказано, при каких обстоятельствах прекратила огонь зенитная батарея № 3 «Не тронь меня»: «В течение нескольких недель плавучая зенитная батарея с установленной на ней 164 пушками (как говорилось ранее, последнее утверждение – сильное преувеличение. – Прим. авт.), стоящая на якоре в Северной бухте, непосредственно около большого маяка на мысе Херсонес, вела огонь разрушительной силы. Она препятствовала немецким наземным, морским и воздушным силам эффективно атаковать опорные пункты крепости. Независимо от того, откуда летели бомбардировщики, из Тирасполя, Китая (небольшой поселок к востоку от Евпатории. – Прим. авт.) или Сарабуза, эта плавучая зенитная батарея являлась для них настоящей занозой, при этом очень болезненной. 25 июня, после того как его отряд уже выполнил на нее три безуспешных атаки, командир 2/KG51 капитан Г. Фурхоп решил выполнить еще одну попытку по той же цели. Вместе с ним собирался лететь обер-лейтенант Э. Хинрихс. Замысел состоял в том, чтобы Хинрихс отвлек внимание зенитчиков, после чего Фурхоп смог бы незаметно приблизиться и поразить батарею.
Солнце уже садилось, когда пара вылетела из Сарабуза. Пройдя над старым Бахчисарайским дворцом, экипажи приготовились погрузиться в ад Севастополя. Для того чтобы использовать преимущества свежего западного ветра, ведущий проигнорировал старое тактическое правило – заходить в атаку со стороны солнца, и на малой высоте появился над Северной бухтой с востока; в вечернем свете ведомый наблюдал за плавучей батареей, расположенной прямо перед собой. Русская зенитная батарея открыла огонь по второму «юнкерсу», и Фурхоп приступил к набору высоты, чтобы поразить цель с пикирования. Тем временем, Хинрихс уже пикировал, не обращая внимание на трассы зенитных снарядов, решив покончить с плавучей батареей раз и навсегда. Бомбы поразили цель, раздался взрыв боеприпасов, батарея затонула…» [Dierich W. Kampfgeshwader «Edelweiss». Stuttgart, 1973. S. 169.]
По немецким данным, командир отряда, увидев, что цель поражена, прервал атаку и вернулся. Пролетавший в этот момент поблизости на штабном самолете генерал-полковник В. фон Рихтгофен запросил по приземлении имя пилота, поразившего злополучную батарею, представив его к награждению «Рыцарским крестом». Согласно советским источникам, первый Ju 88 промазал и только второй оказался меток – одна бомба попала в левый отсек понтона, вторая разорвалась прямо у борта. Погиб командир батареи и еще 28 членов расчетов, получили ранения 27 моряков, которых на катерах переправили на берег. Начавшийся пожар в кормовом артиллерийском погребе удалось потушить, моряки восстановили 37-мм пушку и два пулемета. А главная причина прорыва вражеских бомбардировщиков – почти полное израсходование боеприпасов на батарее № 3, что и вынудило прекратить борьбу, сняв на берег оставшихся в живых.
К этому времени снарядов не осталось на большинстве зенитных батарей, последние исправные самолеты 3-й ОАГ ВВС ЧФ готовились к перелету на Кавказ, но остались «безлошадные летчики», технический персонал, продолжали прилетать транспортные самолеты. Капитан М.В. Авдеев, которому было приказано встречать транспортники, вспоминал: «Ночью пришли Ли-2 (тогда еще назывались ПС-84. – Прим. авт.). Хитроумной сигнализацией, чтобы не привлекать внимание гитлеровцев, я указывал летчикам места их стоянок. Все это происходило под непрерывным артиллерийским обстрелом… В темное время я был на старте, в светлое – на отдыхе, рядом с КП, если, конечно, тот ад, что там творился, можно было хоть в какой-нибудь мере соотнести со словом «отдых». А люди все прибывали и прибывали: пехотинцы, моряки, артиллеристы… Уже тогда было видно, что всех эвакуировать не удастся» [Авдеев М.В. У самого Черного моря. Кн. 2. М., 1970. С. 15.].
Участник событий капитан 1 ранга А.К. Евсеев вспоминал о последних днях героической обороны: «Немцы уже ничего сделать необычного и удивить нас ничем не могли – количество самолетов было доведено ими до предела. Небо над Севастополем больше их не вмещало. Если бы противник пустил в действие еще лишнюю сотню самолетов, то они не принесли бы пользы… Никакого просвета от сокрушительной бомбардировки не было. Мы уже настолько начали привыкать к адской какофонии в воздухе, что когда в течение сравнительно короткого промежутка времени не было поблизости сильно слышного рева и завывания моторов, свиста и разрыва бомб, то мы чувствовали себя не по себе, нам обычная тишина казалась чем-то противоестественным. Не раз мы задавали друг другу вопрос: «Сколько же немец сосредоточил бензина и бомб, сколько участвовало в подвозе железнодорожных эшелонов и автомашин?» Но ответа не могли дать. Когда-нибудь военный исследователь займется и этим подсчетом, а у нас цифры получались колоссальными. Мы полагали сначала, что этот рог изобилия, из которого сыпались бомбы, скоро иссякнет, но напрасно. Дни шли за днями, а бомбардировка шла с прежним неослабеваемым остервенением и последовательным темпом, разрывая на части Севастополь и его окрестности…» [Скрытая правда войны: 1941 год. Неизвестные документы. М., 1992. С. 333.].
Необходимо признать, что никто из высшего руководства и их штабов заблаговременно не разрабатывал плана эвакуации гарнизона Севастополя в случае необходимости. Когда такая минута настала, вице-адмирал Ф.С. Октябрьский высказал небесспорную мысль: при сложившейся обстановке, когда Люфтваффе удерживали господство в небе над городом и прилегающим водным районом, направление крупных кораблей в Севастополь привело бы к гибели большей части Черноморского флота. Фактически удалось вывезти командный состав СОРа, партийный и государственный аппарат, несколько сот раненых на катерах, подводных лодках и транспортными самолетами. Большинство героических защитников Главной базы оказались предоставлены сами себе.
Как следует из исследования К.Б. Стрельбицкого, всего за 10 летных дней летчики МАГОН совершили 132 самолето-вылета из Краснодара в Севастополь. При этом до цели дошло 118 машин (в целом), из которых 9 произвели сбрасывание грузов на парашютах, а остальные 109 произвели там посадку. В город было доставлено 222,2 т грузов. Обратно 105 транспортных машин вывезли 2149 чел. (в том числе 1411 раненых и 738 пассажиров, преимущественно летно-технический состав 3-й ОАГ, военные и политические руководители обороны) и 13 070 кг грузов [Стрельбицкий К.Б. Деятельность МАГОН по снабжению осажденного Севастополя / Military Крым. 2000. № 7.]. Сделавший 7 успешных вылетов и вывезший последним рейсом из города штаб СОРа во главе с вице-адмиралом Ф.С. Октябрьским пилот ст. лейтенант М.С. Скрыльников был сразу после приземления в Краснодаре представлен командующим ЧФ к ордену Красного Знамени. Такой же награды был удостоен пилот лейтенант В.В. Любимов, который (единственный из группы) успешно отработал каждую из 10 ночей, перевез в обе стороны 18,6 т грузов и 145 человек.
Подорванная башня 35-й батареи. На переднем плане – разбитый грузовик.
Уже говорилось, что спастись от гибели или плена удалось очень немногим. И если большинству летчиков 3-й ОАГ ЧФ на собственных или транспортных самолетах, в качестве пассажиров, удалось благополучно покинуть Севастополь в конце июня – начале июля 1942 г., то судьбу большинства защитников разделили механики, мотористы, специалисты мастерских и авиабаз… Имея возможность улететь вместе с руководящим составом СОРа, военком 3-й ОАГ полковой комиссар Б.М. Михайлов решил остаться вместе с подчиненными до конца и погиб в бою 3 июля. При изучении списков безвозвратных потерь ВВС ЧФ именно эта дата указывалась чаще всего с пометкой «пропал без вести».
Бывало и так, что начальник кадровой службы ВВС флота зачеркивал предыдущую запись и от руки делал новую: жив! Такое произошло с начальником 12-й авиабазы ВВС ЧФ майором В.И. Пустыльником и некоторыми его подчиненными – техническими специалистами. Как потом стало известно, самоотверженность и незаурядное летное мастерство проявил зам. командира 80-й отдельной эскадрильи ЧФ капитан Г.А. Малахов. Во время артобстрела он ночью при свете прожектора посадил летающую лодку ГСТ в Казачьей бухте, взял 26 пассажиров из числа защитников города и медперсонала. Сначала полет проходил нормально, но на траверзе Феодосии забарахлил, а потом остановился один мотор, перегруженная лодка начала терять высоту. Новая ночная посадка в штормящем море оказалась удачной, но положение казалось безвыходным, поскольку до врагов было совсем близко. Тогда экипаж распустил несколько парашютов, решив использовать их в качестве парусов. Здесь их обнаружили и обстреляли «юнкерсы». Но везение не отвернулось от смельчаков – на рассвете 2 июля их обнаружил и приблизился тральщик «Щит», взявший на борт экипаж и пассажиров – всех 33 чел. Буксировать ГСТ было невозможно, и его пришлось затопить, а все люди в ночь на 3-е прибыли в Новороссийск.
Приведем выдержку из официальных документов. «Согласно отчету штаба 8-го германского авиакорпуса от 3 июля 1942 г., с начала подготовки штурма был выполнен 23 751 боевой вылет, или 766 вылетов в сутки, сброшено 20 529 т бомб. Экипажи заявили об уничтожении 611 автомашин, 10 танков, 20 бункеров, 38 орудий, сбили 123 самолета, поразили еще 18 на земле, подавили огонь 48 артиллерийских батарей, разрушили наблюдательный пункт, потопили 4 эсминца, подводную лодку, 6 каботажных и иных судов общим водоизмещением 10 800 брт. Бомбы повредили 2 казармы, промышленное предприятие, мост, 2 эсминца (тяжело). Цена, которую пришлось заплатить – 31 погибший (разрушение на 100 %) собственный боевой самолет» [