В начале 1942 г. число виртуальных игр с итальянским флотом сократилось. Но рецидивы ещё встречались. Так, 16 февраля недалеко от Севастополя на минах погибла «вражеская подводная лодка». Цитирую «Хронику…»: «С 1 ч. 52 м. до 4 ч. 25 м. гидроакустическая станция главной базы, находившаяся в трёх милях к зюйд-весту от Херсонесского маяка (ш = 44°32’, д = 33°30’), отметила слабую работу дизеля в секторе, ограниченном пеленгами 180° и 190°.
В 9 ч. 22 м. – 9 ч. 24 м. эта же станция отметила два подводных взрыва по пеленгу 200°. Для осмотра водной поверхности по пеленгу взрывов был выслан сторожевой катер № 024, который в 15 ч. 00 м. в ш = 44°21’, д = 33°15’ (14,5 миль к зюйд-весту от Херсонесского маяка) обнаружил три небольших масляных пятна.
При дальнейшем обследовании района в 14ч. 44м. в ш = 44°21’, д = 33°28’ (8,5 миль от мыса Фиолент) снова было обнаружено масляное пятно протяжением около четырёх миль и небольшое количество глушеной рыбы»[148].
Вроде бы все доказательства гибели субмарины налицо. Увы, в феврале 1942 г. на Чёрном море не было ни одной германской или итальянской подводной лодки, а единственная румынская подлодка «Дельфинул» мирно стояла в Констанце весь 1942 год, равно как и 1943-й, и 1944-й!
Надо полагать, это было скорей всего наше судно или самолёт (последнее маловероятно). Смотрю в списки наших погибших судов[149]. Вроде бы в феврале никто из своих не мог погибнуть на минах у Севастополя. Но, увы, сей талмуд содержит далеко не полный перечень погибших судов. Так, 11 ноября 1941 г. из Севастополя в Туапсе вышли судно «Красный Водолей» и морской буксир СП-18. В Туапсе они до сих пор не прибыли, а в «талмуде» о них нет ни слова. Скорей всего, они стали жертвами собственных мин в районе Севастополя.
Зимние шторма сорвали многие десятки мин из минных заграждений, выставленных Октябрьским летом. В результате у Севастополя плавать стало опасно даже по фарватеру. Вот происшествия только одного дня 11 февраля 1942 г.: «В 10 ч. 00 м. базовый тральщик № 412, вышедший в 21 ч. 30 м. 9 февраля с транспортом „Красная Кубань“ из Новороссийска в Севастополь, в точке ш = 43°01’, д = 34°10’ расстрелял плавающую мину образца 1908 г.
В 14ч. 25м. сторожевой катер №024 в точке ш = 43°01’, д = 34°10’ расстрелял плавающую мину»[150].
Забегая вперед, скажу, что Октябрьский был очень озабочен потерей транспортов на своих минах. 4 марта «командующий приказал командирам военно-морских баз самим лично утверждать, контролировать и обеспечивать переход транспортов в районах своих баз, надежно прикрывать свои коммуникации с моря и воздуха, обеспечить конвои грамотными лоцманами, обеспечить надежный проход транспортов по фарватерам, а также вход их в базы и выход из баз, не допускать в дальнейшем гибели транспортов на своих минных заграждениях»[151].
Если быть последовательным, то Октябрьский должен был обратиться к Верховному с просьбой отдать под трибунал тех, кто оные мины ставил.
Но Октябрьский пошел на хитрость и обозвал траление собственных мин «расширением фарватера». Вроде бы чисто техническое мероприятие, можно и в Москву не докладывать.
Возможно, кто-то из читателей попеняет автору, мол, говоря об осаде Ленинграда, писал о пушках, а здесь всё больше о кораблях и минах. Так на подходах к Ленинграду у наших адмиралов хватило ума мин не ставить. А с германскими минами боролись более-менее успешно. А тут из-за собственных мин прекратили подвоз боеприпасов в Севастополь.
Но перейдем к делам чисто артиллерийским. Вывоз артиллерийских боеприпасов в феврале 1942г. продолжался. 17 февраля в 13ч. 20мин. крейсер «Коминтерн» с практическим боезапасом прибыл из Севастополя в Батуми[152].
Как это понимать? Что такое практические боеприпасы? Это артиллерийские выстрелы, в которых снаряды не снаряжены взрывчатым веществом. Заряды или полные, или половинные. Так, снарядить тротилом или каким-либо суррогатным ВВ артиллерийский снаряд – дело плевое, и мы уже знаем, что в Ленинграде это практиковалось. А для стрельбы по противнику и половинный снаряд сгодится, а заодно и износ канала будет существенно меньше.
Кстати, об износе каналов орудий. 8 декабря 1941 г. приказом командующего Черноморским флотом вице-адмирала Ф.С. Октябрьского командир батареи № 30 капитан Г.А. Александер был награжден орденом Красного Знамени за срыв наступления врага на Севастополь. В приказе говорилось: «С 1 по 20 ноября артогнём батареи уничтожено: 6 батарей противника, в том числе одна трехорудийная батарея на гусеничном ходу, свыше 40 танков и бронемашин, около 50 грузовых автомашин с живой силой, один паровоз с двумя вагонами, 12 пулемётных и миномётных точек, свыше 25 подвод и более 1000 человек живой силы противника. В большинстве своем цель поражается с первого выстрела. За время боевых действий батарея имеет убитыми – 4 человека, ранеными – 3 человека».
Любопытный нюанс: что это за «трёхорудийная батарея на гусеничном ходу»? Вряд ли здесь идет речь о 75-мм самоходках, которые наши командиры путали с танками. Буксируемых артиллерийских орудий на гусеничном ходу у немцев не было вообще, если не считать 20,3-см H.503(r), а по-русски – трофейных советских 203-мм гаубиц Б-4. Так что батарея № 30 уничтожила три Б-4, если не считать их очередными фантазиями нашего славного адмирала.
С 1 октября по 31 декабря 1941 г. батарея выпустила по врагу 1238 снарядов. Только за один день, 17 декабря 1941 г., орудия батареи произвели 117 выстрелов. Замечу, что живучесть 305/52-мм ствола составляет всего 200 выстрелов.
В итоге в среднём каждая пушка батареи выстреливала 309–310 раз. Но тут следует сделать два замечания. Во-первых, живучесть рассчитывается на полный заряд. А батарея № 30 в подавляющем большинстве случаев стреляла на дальность, обеспечиваемую уменьшенным зарядом. Кроме для 305-мм шрапнели, например, таблицы стрельбы были только для уменьшенных зарядов.
А во-вторых, критерием расстрела ствола с мелкой нарезкой было падение начальной скорости более чем на 4 %. Такая высокая точность важна для стрельбы по удаленным быстро передвигающимся целям. Для стрельбы же по наземным целям, я уж не говорю о стрельбе по площадям, такой точности явно не требуется.
Тем не менее стволы 30-й батареи нужно было менять в преддверии будущих боев. К этому времени уже существовали 305/52-мм лейнированные стволы, но на севастопольских батареях их не было.
До войны замена 305-мм стволов на береговых батареях производилась только с использованием специальных железнодорожных кранов. Но имевшийся на батарее кран был поврежден вражеским снарядом. Кроме того, использование громоздких и видимых за многие километры кранов нарушило бы скрытность работ. Поэтому было принято решение менять стволы без крана с применением домкратов и талей.
Ситуация осложнялась тем, что башни 30-й батареи находились всего в полутора километрах от линии фронта и отлично просматривались противником, не говоря уж о постоянном артиллерийском и миномётном обстреле. Поэтому любые работы могли производиться здесь только в ночное время с тщательной светомаскировкой.
Для ускорения работ они были начаты одновременно в обеих башнях – в 1-й работала бригада Артиллерийского ремонтного завода № 1127 Черноморского флота, во 2-й – бригада ленинградского завода «Большевик» во главе с мастером Сечко. Объединенное руководство двумя бригадами, а также работами по доставке на огневую позицию батареи новых орудийных стволов (их везли по железнодорожной ветке со станции Мекензиевы горы) осуществлял представитель Артиллерийского отдела Черноморского флота инженер 1-го ранга А.А. Алексеев.
Уже сама доставка новых орудийных стволов к башням оказалась нелёгким и опасным делом. Когда состав подходил к орудийному блоку батареи, неожиданно сошел с рельсов паровоз. Положение создалось критическое. С рассветом немцы могли обнаружить платформы со стволами и уничтожить их артиллерийским огнём, что означало бы крах всей операции. На выручку железнодорожникам отправился личный состав батареи. Практически вручную многотонный паровоз поставили на рельсы, и через полтора часа орудийные стволы были доставлены к башням.
Вся операция по замене стволов в обеих башнях заняла 16 суток, и 11 февраля батарея была в полной боевой готовности.
Замечу, что немцы именовали батарею № 30 фортом «Максим Горький-1», а батарею № 35 – фортом «Максим Горький-2».
305-мм башенная батарея № 35 провела первую боевую стрельбу 7 ноября 1941 г. по частям германской 132-й пехотной дивизии в районе Мекензиевого хутора. Всего с 11 ноября по 7 декабря батарея произвела 329 выстрелов.
18 декабря в ходе отражения второго штурма во второй башне вследствие преждевременного выстрела (воспламенения заряда при не полностью закрытом затворе) произошел взрыв. Башня была выведена из строя. Далее стреляла только одна башня.
В итоге орудия 1-й башни были расстреляны на 85 %. За 45 дней рабочие Севморзавода и личный состав батареи отремонтировали все четыре ствола и 2-ю башню.
В феврале – марте 1942 г. были заменены изношенные стволы на шести (из восьми) 152-мм орудиях батарей № 18 и 19.
Из пятнадцати 130-мм орудий береговой обороны СОРа, которые произвели 15 985 выстрелов, у трёх орудий были сменены тела, а у семи заменены лейнеры. На четырёх 100-мм орудиях Б-24, сделавших 4624 выстрела, были также сменены лейнеры.
Производилась перестановка орудий с деревянных оснований на бетонные. При этом перерыв ведения огня этими батареями составлял не более одних-двух суток.
Выполнялись и другие инженерно-строительные работы по усилению защиты командных пунктов и личного состава на огневых позициях батарей.
16 января 1942 г. командующий Кавказским фронтом поставил 51-й армии задачу: ударом на юг танками и моточастями, при поддержке пехоты из района Владиславовки в направлении Петровки и во взаимодейств