16. Магаева С. В., Тервонен Л. И. Блокадные дети. М., 2011.
17. Фролов М. И. И нам уроки мужества даны. СПб., 2012.
18. ФроловМ. И. Блокада Ленинграда. Мифы и реальность. СПб., 2014.
19. Фролов М. И., Василик В. В. Битвы и победы. М., 2015.
20. Фролов М. И., Василик В. В. Осторожно! Отечественная. СПб., 2017. С. 50.
21. Хорошихина Л. П. Голодание в детстве как причина болезней в старости (на примерах малолетних жителей блокированного Ленинграда). СПб., 2002.
V. V. Vasilik
(St. Petersburg State University, Doctor of History, Candidate of Philology, Associate Professor, v.vasilik@spbu.ru)
The exploit of medics in time of the battle for Leningrad in 1941–1942 (on documents of The Medical Department of the Central Archives of the Ministery of Defence)
The author shows the exploit of medical workers during the Battle for Leningrad and the Leningrad Blocade, using the documents from the Medical Department of the Central Archive of the Ministery of Defence in St. Petersburg, first of all – lists for reward. Doctors, medical sisters and medical assisants did everything possible and even impossible for salvation of lives of both soldiers of Red Army and citizens of Leningrad (present Sanct-Petersburg), providing first help, evacuation and further treatment, which generally gave high positive results and reabilitated up to 77–80 % percents of soldiers and officers. As examples of highly effective medical esablishments, the military hospital N1012 and the hospital named after Chudnovsky are exposed in the article.
Роль Финляндии в блокаде Ленинграда
В. И. Мусаев
(д. и. н., ведущий научный сотрудник, Санкт-Петербургский институт истории РАН, vmusaev62@mail.ru)
В статье рассматриваются вопросы военного сотрудничества Финляндии с нацистской Германией во время Второй мировой войны, в первую очередь в связи с блокадой Ленинграда в 1941–1944 гг. Автор считает, что, хотя Финляндия не была связана формальным союзным договором с Германией, фактически финские войска действовали как союзники немцев, координируя с ними свои действия. То обстоятельство, что финское командование воздерживалось от активных операций против Ленинграда и что с финской стороны не имели места артиллерийские обстрелы и бомбардировки города, было связано с иными причинами, нежели стремление жалеть Ленинград и пресловутый «гуманизм» командующего финской армией маршала К. Г. Маннергейма.
Ключевые слова: Вторая мировая война, Финляндия, блокада Ленинграда, К. Г. Маннергейм.
В современной России в последнее время предпринимаются попытки пересмотра традиционных стереотипов в оценке истории Великой Отечественной войны, звучат высказывания о необходимости избавляться от связанных с этим мифов и домыслов. К сожалению, однако, нередки случаи, когда не только падкие на сенсации публицисты-дилетанты, но и некоторые деятели, считающие себя серьезными исследователями, в борьбе со старой мифологией начинают создавать новую. Это в полной мере относится к истории совместных действий Финляндии с нацистской Германией против СССР в 1941–1944 гг., что в финской историографии имеет традиционное наименование «война-продолжение» (jatkosota), и, в частности, к участию финских войск в блокаде Ленинграда.
В работах ряда финских историков, которым затем стали вторить и некоторые российские авторы, утверждалось, что со стороны Финляндии «война-продолжение» была такой же справедливой и оборонительной, как и Зимняя война 1939–1940 гг., что агрессивных намерений в отношении Советского Союза Финляндия не имела. Особо говорится о роли командующего финской армией К. Г. Маннергейма. Пассивность финских войск на Карельском перешейке начиная с осени 1941 г., их уклонение от совместных с немцами активных действий под Ленинградом объясняется «доброй волей» маршала Финляндии. Якобы Маннергейм, для которого это был почти родной город, остановил наступление на линии старой границы, а во время блокады запрещал обстреливать и бомбить осажденный город (по утверждению биографа Маннергейма Л. В. Власова, без указания на источник этого утверждения, такой запрет был дан командующим в устной форме 5 сентября 1941 г.). В результате Маннергейм выставляется едва ли не главным спасителем Ленинграда, а город будто бы не был взят или разрушен благодаря его усилиям. К такому мнению склонялся даже Х. Сеппяля, автор весьма объективных исследований об участии Финляндии во Второй мировой войне, в заголовке одного из которых Финляндия прямо называется «агрессором», а другого – «оккупантом» [1, s. 229; 2, c. 266; 3, c. 69]. Еще один автор, Э. Вала, утверждал, что «маршал Финляндии не участвовал в блокаде Ленинграда, и именно поэтому произошло чудо: Ленинград выстоял» [4, c. 175]. Между тем финское руководство, включая Маннергейма, не могло не быть осведомлено о намерении А. Гитлера «стереть Ленинград с лица земли»: этот замысел был доведен до сведения первых лиц Финляндской республики уже 25 июня 1941 г. через Т. М. Кивимяки, финского посланника в Берлине [5, c. 55].
По поводу якобы отсутствия у Финляндии агрессивных устремлений по отношению к СССР надо заметить, что замыслы высшего финского политического и военного руководства отнюдь не исчерпывались отвоеванием утраченных территорий. Президент Р. Рюти, премьер-министр Ю. Рангелль, министр иностранных дел Р. Виттинг и другие члены правительства считали, что к Финляндии в результате войны должны отойти вся (!) Восточная Карелия, весь (!) Кольский полуостров и Карельский перешеек до Ленинграда. Финляндия, таким образом, должна была получить территорию вплоть до Белого моря, а южнее ее границы проходили бы по реке Свирь, южному берегу Ладоги и Неве. Этого не скрывают и финские авторы: о таких замыслах писал, в частности, известный историк О. Маннинен [6, s. 154]. В итоге территориальные приобретения Финляндии были бы примерно равны ее собственной территории. Подобные планы никак не вяжутся с тезисом об оборонительном характере «войны-продолжения». Едва ли можно с ним согласовать и тот факт, что на Петрозаводском направлении финские войска продолжили наступление далеко за линию старой советско-финляндской границы (на которую они вышли к 31 августа). К началу октября 1941 г. они заняли Петрозаводск и оккупировали всю Олонецкую Карелию, которую удерживали до лета 1944 г.
На Карельском перешейке успехи финского наступления действительно ограничились в основном отвоеванием «утраченных территорий». Однако остановка наступления была вызвана совершенно иными причинами, нежели якобы изначальное нежелание финского командующего его продолжать. Во-первых, финские войска 1 сентября вышли на линию старой границы, но не остановились на ней, а, форсировав реку Сестру, заняли Белоостров и начали продвигаться к Сестрорецку. На подступах к Сестрорецку наступление финнов было остановлено, а Белоостров был отбит обратно в результате советского контрудара. На других участках финны также продвинулись на несколько километров вперед за линию границы 1939 г. В дальнейшем наступление застопорилось вследствие возросшего сопротивления советских войск. Наступавшие уперлись в мощные укрепления КАУР (Карельского укрепленного района), возведенные с советской стороны старой границы в 1930-х гг. [7, с. 259–260; 8, с. 160]. Второй фактор, вызвавший остановку наступления, – это нежелание многих финских солдат сражаться за линией старой границы: восстановив довоенный status quo, они считали свою миссию выполненной. Случаи отказа идти в наступление, неповиновения командованию, дезертирства становились все более многочисленными и грозили вызвать всеобщий развал дисциплины в войсках. Особенно часто такие случаи имели место в частях 15-й и 18-й пехотных дивизий соответственно I и IV армейских корпусов на Карельском перешейке. Позднее столь же массовый характер стали принимать отказы финских солдат из частей VI армейского корпуса форсировать реку Свирь, что способствовало срыву плана соединения финских и немецких войск к востоку от Ладоги и образования второго кольца блокады Ленинграда [9, c. 121].
Наконец, финское руководство не могло не учитывать международную обстановку и в первую очередь позицию Великобритании, с которой у Финляндии тогда еще сохранялись дипломатические отношения. Британский премьер Уинстон Черчилль уже 22 июня заявил, что любое государство, сотрудничающее с Германией, будет расцениваться британским правительством как враг. 28 ноября Лондон недвусмысленно пригрозил, что, если финны не прекратят наступление к 5 декабря, британско-финляндские отношения будут разорваны и Финляндии будет объявлена война (6 декабря это все же произошло, хотя и после этого каких-либо активных действий против Финляндии англичане не предпринимали). Разрывом дипломатических отношений с Финляндией угрожало и американское руководство [10, р. 164–165]. Один из биографов Маннергейма, Я. Вирмавирта, высказал предположение, с которым вполне можно согласиться, что от попыток перерезать Мурманскую железную дорогу маршал Финляндии воздержался из опасений, что США в этом случае могут объявить войну Финляндии [3, с. 69–70]. Автор еще одной биографической работы о Маннергейме, В. Мери, пишет о плане квартирмейстера генерал-майора А. Ф. Айро по захвату станции Сорока, что позволило бы перекрыть железную дорогу и изолировать советские войска на Кольском полуострове. Маршал, как утверждает В. Мери, «немедленно начал ставить ему палки в колеса» [11, с. 165–166]. Именно совокупность всех этих факторов, а вовсе не ностальгические чувства Маннергейма по отношению к бывшей российской столице, заставила финского главнокомандующего приостановить наступление на Карельском перешейке и 9 сентября отдать приказ о переходе к обороне. «Гуманность» маршала Финляндии и его «любовь» к городу на Неве наглядно иллюстрирует разъяснение, которое было дано 4 сентября финским генштабом для МИДа. В нем, в частности, говорилось следующее: «Наступление на петербургские укрепления, имеющиеся между границей и Петербургом, потребуют, вероятно, больших жертв, поскольку они сильно защищены, и не лучше ли брать его с юга или, вообще, не заставить ли жителей города капитулировать с помощью голода» [5, c. 64].