Key words: Great Patriotic war, the Siege of Leningrad, the West historical science.
Самоорганизация и управление: дни блокадного Ленинграда
С. В. Бусов
(к. ф. н., доцент, Санкт-Петербургский национальный исследовательский университет информационных технологий, механики и оптики, swbusoff@mail.ru)
М. Р. Зобова (к. ф. н., доцент, Санкт-Петербургский
государственный университет телекоммуникаций им. проф. М. А. Бонч-Бруевича, mrzobova@mail.ru)
Главной проблемой Ленинграда в дни блокады становится резкое сокращение обмена со страной необходимыми ресурсами. Характеристики обмена со средой изменились столь стремительно, что устойчивость системы нарушилась, возникла неравновесность, достигшая максимума (близость катастрофы). Резко изменилось соотношение вероятностей возможных исходов эволюции системы. Возник двойственный характер функционирования, когда порядок и хаос начинают быстро сменять друг друга в процессе самоорганизации. Город оказался не готов к успешному преодолению кризиса в первые годы войны, попал в блокаду. Потребовалось немало времени и высочайшая жертвенность ленинградцев и жителей всей страны, чтобы сформировался достойный ответ на жестокий вызов судьбы. История еще раз убедительно засвидетельствовала величие России, ее народа и культуры.
Ключевые слова: порядок, хаос, самоорганизация, управление, система, война, блокада Ленинграда, идеалы, патриотизм.
Целью авторов является анализ соотношения процессов самоорганизации и управления в блокадном Ленинграде с позиций теории самоорганизации, или, говоря точнее, синергетическое осмысление ряда факторов, повлиявших на то, что Ленинград выстоял в беспрецедентно тяжелых условиях изоляции и военного давления превосходящих сил противника, нацеленного на полное уничтожение города и его жителей.
Главной проблемой блокадного Ленинграда (в дальнейшем – города, системы) становится резкое сокращение обмена с Большой землей необходимыми ресурсами. В терминологии синергетики это означает изменение начальных условий; это привело город как сложную систему к быстрому изменению структуры управляющих параметров: энергетических, вещественных, информационных, их сокращению и крайней деформации. Так, любая разница потенциалов, оказывающая регулирующее, закономерное, повторяющееся воздействие на поведение системы, является управляющим параметром. Например, разница температур есть управляющий параметр (квартиры блокадного Ленинграда не отапливались, в цехах, на предприятиях холод), также метаболический дисбаланс в организме (голод, дистрофия) и т. д. Если управляющий параметр увеличивать/уменьшать, то возможен его выход за критическое значение: микроявления, характерные для микроуровня, становятся характерными уже для макроуровня. В случае с Ленинградом начала войны система оставалась открытой, однако изменились характеристики ее обмена со средой таким образом, что устойчивость (гомеостазис) нарушилась, возникла неравновесность, быстро достигшая максимума. В этом случае резко меняется соотношение вероятностей множества возможных исходов эволюции системы. Разные системы («диссипативные» в терминологии И. Пригожина) устойчивы/неустойчивы по отношению к разным (в количественном и качественном отношении) типам обмена со средой. Это важное обстоятельство связано с объемами экспорта (выброса) энтропии (или хаоса, а в данном случае – уборка города, захоронение трупов, санитарно-медицинская служба, борьба с диверсантами, анархией и правонарушениями) и, соответственно, импорта негэнтропии (порядка, т. е. организация обороны, восстановление разрушенного, производство продовольствия, регулярная работа предприятий), что позволяет говорить о разных степенях синтеза порядка и хаоса. Система приобретает четко выраженный двойственный характер: в ней упорядоченная структура не может существовать без неупорядоченной, порядок без хаоса, которые дополняют друг друга в процессе самоорганизации. Характерным для города было сочетание материального, продовольственного и военного потенциала, наращиваемого, в частности, еще со времен подготовки к финской зимней военной кампании, и в то же время отсутствия четких инструкций и самой тщательной подготовки к отражению гитлеровской агрессии. «Сколько войск у немцев было сосредоточено на границе. А мы и в нос не чуяли, что война близка», – пишет в дневнике Юра Рябинкин, ленинградский школьник 16 лет [1]. Как показало время, город действительно оказался не готов к успешному преодолению кризиса в первые годы войны, попал в блокаду, а это один из наихудших вариантов ведения войны. В середине сентября 1941 г. немецкие танки, остановленные мужеством частей Красной армии и ополченцев, стояли в 25 км от Кировского завода. К концу ноября нижняя норма хлеба для жителей Ленинграда упала до 125 граммов.
Ключевой проблемой города становится отсутствие упорядоченной реакции системы на хаотическое воздействие агрессивной среды. Добиться более-менее устойчивого состояния невозможно без формирования четкой структуры управления сложной социокультурной системой, а в экстремальных условиях при сильных колебаниях управляющих параметров алгоритма формирования и поддержания устойчивости такой структуры управления быстро не создать, приходится действовать методом проб и ошибок. «Откуда такая силища у врага? Спокойно смотрю событиям в глаза, но мне грустно, что мы недостаточно организованы для преодоления всех трудностей войны.» – пишет в дневнике за июль 1941 г. Г. А. Князев, директор Архива ИРЛИ (Пушкинского Дома) [1].
Картина катастрофического положения города еще более прояснится для нас с вводом понятия бифуркации. Особенностью бифуркационной зоны является появление флуктуаций, могущих определить глобальный исход эволюции системы. В состоянии крайней неустойчивости системы флуктуации способны захватить всю систему, вынудив ее эволюционировать к максимуму производства энтропии (это, собственно, и есть катастрофа). Прогнозы событий до точки бифуркации еще возможны с весьма большой долей вероятности, после нее доступен лишь слабо вероятностный прогноз серии альтернативных вариантов дальнейшего хода событий. Управление системой испытывает серьезный кризис: ошибки руководства лавинообразно нарастают, возникают стихийные акции микроуровня (поиски путей защиты и спасения) в неопределенности текущего момента и дезинформации. Противоречие между управлением и самоорганизацией начинает проявляться на всех уровнях системы, но в разных формах, прежде всего как отношение между выбором (микроуровень процессов) и отбором (макроуровень процессов).
Источник самоорганизации социальных систем коренится в микроуровне. Свободный выбор, совершаемый индивидом или микрогруппой, есть микрофлуктуация, могущая направить воспроизводственный процесс как в сторону хаотизации, так и в сторону упорядочения, как в сторону углубления разобщенности людей, кризиса, так и в сторону обретения компромисса, согласия, выхода из кризиса, обретения относительно устойчивой социальной макроструктуры. Следует обратить внимание и на экзистенциальный аспект проблемы свободы выбора, он касается характеристики человека как «бытия-в-мире». Человеческое существование определяется как бытие в контексте разнообразных отношений (человек как часть мира, общества, «со-творец», а его жизнь как «со-бытие»). Неопределенность, тревога, сомнения, надежды, забота и страх – это аспекты взаимодействия, центром которого является экзистенциальный выбор. «Старые рабочие Обуховского завода заверяют: “Выбор сейчас у нас только один: смерть или победа, свобода или рабство! Ни шагу назад. Или победа, или смерть!”» [1]. Помимо связи свободы с неопределенностью будущего, существует связь с индивидуальностью и уникальностью личности. В экстремальных ситуациях проявляется разная архетипика поведения людей. Так, Герой призван защитить организацию (семью, сообщество) от опасных мутаций. Он противостоит нежелательным изменениям и ведет за собой людей, чтобы всем обрести искомый порядок. Главная ценность для него – этическая норма, как правило завышенная, которую он испытывает на себе, отсюда его жертвенность и альтруистичность. Нередко это трагический тип. Возникает также тип Бунтаря, который убежден, что правила существуют для того, чтобы нарушать их. Он хочет разрушить то, что не работает, то, что мешает ему или обществу. Бунтарем может двигать месть или жажда справедливости. Это не совсем антипод Героя, но иная его ипостась. Массовым архетипом в экстремальной ситуации становится Заботливый, который стремится защитить людей от возможного ущерба и помогать окружающим. Но делать добро – не значит превращаться в Героя. Главная функция Заботливого – это контроль за ситуацией. Контроль может осуществляться с ведома руководства и согласия окружающих. Главной ценностью, связывающей людей этого типа, становится взаимное доверие, как психологическая основа согласованного поведения и установления порядка и нормы, проводимой Героем. Вместе с тем возникает и распространяется феномен социального отчуждения – форма, охватывающая широкий круг людей в экстремальных условиях, при которой человек отказывается от свободного выбора, лишается возможности реализовывать свои сущностные способности, а используется социумом фрагментарно и поверхностно (например, в качестве механического орудия, «пушечного мяса», простого средства для достижения коллективных целей). Необходимо упомянуть также и о так называемом архетипе Тени, по К. Г. Юнгу, т. е. «реального присутствия темных аспектов поведения личности», которые «наделены эмоциональной природой, а также своего рода автономией» [4]. Этот тип бессознательно подвержен влиянию другого лица («проекции», по К. Г. Юнгу, которую человек не сам создает, как создаются идеалы, а сталкивается с ней, как с проблемой), следовательно, он склонен к резкому изменению эмоционально ценностных ориентиров; «результатом проекций является изоляция субъекта от его окружения» [4], и нарастает ощущение злонамеренности к нему со стороны других. Еще одна выписка – большая, пронзительная – из дневника Юры Рябинкина от 15 декабря 1941 г.: «Я потерял веру в эвакуацию. Она исчезла для меня. Весь мир для меня заменился едой. Все остальное создано для еды, для ее добывания, получения.