По крайней мере, так это виделось кусале-мастеру.
Все изменилось, когда в Сорочинские горы привели новый полон. Пойманные невесть где парни-русичи были как на подбор – молодые, здоровые, вот и использовали их в основном на тяжелых работах: подай-принеси, меха качай, камни коли, воду лей, уголь в печи кидай. Несчастные так и делали, а что им еще оставалось? Только затесался средь пленников один приметный – с пытливыми ясными глазами на чумазом лице, не отупевший от тяжелой работы, но нашедший в себе силы присматриваться ко всему, что происходит вокруг. И не просто смотреть, а пытаться понять да разузнать. Змеевы мастера над парнем кто посмеивался, кто прогонял – мол, знай свое место, раб!
Змёде поначалу не было до пленников никакого дела, он был сосредоточен на работе, но мало-помалу ясноглазый русич мастера заинтересовал. Почуял кусала-мечтатель родственную душу, а потому стал позволять потереться рядом, понаблюдать за работой. Имени раба кусала не знал и не спрашивал, но то давал рассмотреть новый механизм, то разрешал поработать дорогим инструментом. За время работы в Сорочин-горе Шестипалый успел кое-как освоить чужой язык, а чего не мог выразить словами, до того сообразительный пленник своим умом доходил.
В тот памятный день работали над новыми волколачьими доспехами. Змёда так увлекся прилаживанием шарнирного налокотника к железному плечу, что не заметил, как угрожающе накренился плохо закрепленный на верхней полке здоровенный сундук с инструментом. Услышал лишь отчаянный окрик по-русски:
– Поберегись!
И в тот же миг ощутил толчок в спину, сверху навалилось чье-то тело, а когда стихли лязг и грохот, тот же голос заботливо спросил:
– Не зашиб я тебя, мастер?
Змёда неуверенно покачал головой, поднимаясь с пола. На том месте, где он только что стоял, валялись обломки сундука и высилась гора тяжеленных железяк. Из-под инструмента виднелись куски бронированного доспеха. Кабы не русич…
– Как тебя звать, спаситель? – буркнул Змёда.
Парень белозубо усмехнулся:
– Алексей, Михайлов сын.
Долго потом разбирались, почему сундук на верхних полках никто не закрепил и отчего он сдвинулся к самому краю… Ответов так и не нашли, а свои подозрения касательно младших мастеров, метивших на высокое место, Змёда оставил при себе. Зато с той поры начал он учить своего спасителя по-настоящему, еще и подкармливая: мастерам-то харч шел не в пример лучше, чем пленникам.
Алексей оказался веселым и обстоятельным. Дома у него остались жена с маленьким сыном, мысли о них и побуждали продолжать жить, не опускать руки, не сдаваться. К Змёде русич относился с уважением, кажется, даже забывал, что принадлежат они к разным мирам. Подумаешь, кожа у мастера другого оттенка да хвост растет. Зато сколько всего знает и умеет! С парнем можно было часами обсуждать особенности самоцветных каменьев применительно к оружейному делу; чем латные доспехи лучше кольчужных и наоборот – чем кольчуга лучше громоздкой брони. Можно было поспорить над новым чертежом… а то и просто помолчать. Для Змёды Алексей стал первым в жизни другом. Поглощенный своим ремеслом застенчивый и замкнутый кусала нелегко сходился даже с сородичами. А вот леворукий русич понимал его с полуслова.
Захваченный неожиданной дружбой Змёда почти позабыл о Горыныче и знать не знал о его затее покорить все Белосветье. Что ж, оказалось, Змей разинул роток на слишком большой кусок… Постоянные набеги на Русь не остались незамеченными, а уж когда Горыныч умыкнул Забаву Путятичну, терпение Великограда лопнуло.
И в Сорочинские горы пришел Добрыня.
Мир кусалы-мастера тогда перевернулся – и не только его. Пламенная Змея погибла, Горыныч, лишившись крыльев, сбежал зализывать раны в Ужемирье, а богатырь-воевода со своей дружиной освободил не только княжескую племянницу, но и всех пленников.
Шестипалый решил бежать вместе с русичами. Подальше от грубого жестокого хозяина, подальше от опостылевших завистливых соперников. Пока еще Горыныч оклемается, пока вернется в Белосветье, пока сообразит, что к чему… Другого такого случая не представится.
Было боязно, конечно. Чужой мир, чужие обычаи. Как-то примут кусалу-змеевича в новом отечестве? Сгодится ли он там на что? Пока другие мастера прятались по щелям, не без основания опасаясь богатырского гнева, Змёда бесстрашно шагнул навстречу Добрыне. Тот уже занес было огромный меч, но Алексей Михайлов сын снова закрыл собой и упросил пощадить. Слова Добрыни Змёда запомнил надолго.
– Щедр я сегодня на пощаду. Если ты, парень, ручаешься за змеевича, то пусть живет.
«Пусть живет». С этих слов и началась настоящая жизнь Змёды.
Он не ожидал, не верил, что такое возможно, но на Руси его приняли с распростертыми объятьями. Добрыня, выслушав объяснения Алексея, лично сопроводил их в Великоград. Оказалось, великий князь давно подумывал, как бы перевооружить своих воинов, и познания чужака пришлись к месту. Молодой владыка Руси лично принял у себя беглецов из змеиного полона. И поразился мастер, сколь просто и при этом по-деловому отнесся к нему Владимир Ярославич по прозвищу Красно Солнышко. Мол, ну и что, что умелец – не человек даже, а змеевич-кусала? Раз решился на Руси жить и дело разумеет, как не поддержать такого?
Долго изучал Владимир вынесенные из Нор чертежи, долго расспрашивал об особенностях брони для волколачьих доспехов, велел нарисовать и общий вид, и отдельные части. Попросил прикинуть, за какое время можно изготовить защиту для обычных ратников и богатырей и что для этого понадобится. Оробевший поначалу Змёда увлекся и, напрочь позабыв о своих опасениях, показывал, рассказывал, а если затруднялся объяснить что по-русски, на помощь приходил Алексей.
– Толково! – произнес наконец Владимир. – Что ж, большое дело начинаем.
Великий князь и впрямь сперва задумал немыслимое – а затем и осуществил. Руды да каменьев волшебных на Руси всегда хватало, и умельцев было в избытке, но кусала со своими иномирными секретами побудил Владимира действовать. По его приказу возвели в Железных горах просторные, хорошо охраняемые мастерские, а под начало Змёды привлекли лучших мастеров, мол, пускай учатся, опыт перенимают, тайные ремесла осваивают. Само собой, первым учеником Великого Железного мастера стал Алексей. А первые чудо-доспехи получил змееборец Добрыня, спаситель Сорочинского полона, тот самый богатырь, что жить позволил…
С тех пор стала жизнь Змёды счастливой да яркой, мало кто такой похвастать может. Да, поначалу казалось, что сменил он шило на свайку, что русичам от него только оружие и надобно, но вскоре понял мастер, что не зря ушел он из Змеиных нор. Как подарил секрет чудо-доспехов новым друзьям, так и осуществил свою мечту: не только для войны поработал, но и для мира. Множество новых и полезных механизмов изобрел – и ему в том не препятствовали, напротив, только поддерживали. Дело в Железных мастерских Шестипалый наладил, почти все свои замыслы воплотил, сотни учеников обучил…
Теперь Алексей Михалыч Главным будет. Да что там, у Михалыча уже старший сын наравне с мастерами работает. Не останется Русь без умельцев.
Эх, а как полюбил чужак-кусала неспешные разговоры с ремесленниками-единомышленниками и шумные гулянья по праздникам! В вине, правда, вкуса так и не распробовал, а вот в баньку хаживал с удовольствием. И тепло, и влажно, что еще надо для полного счастья? Думал, вот уйдет на покой, обязательно себе баньку выстроит, уже придумал, как туда пар подавать, чтобы не из ковша лить на каменку…
Что ж, не судьба. Платить рано или поздно приходится всем и за все. Злое прошлое настигло его… так тому и быть. Главное – правое дело его живо… и жить будет.
Нет. Ни о чем не жалел старый кусала Змёда Шестипалый, с улыбкой глядя, как медленно, будто во сне, опускается на него огненный меч.
Огнегор аж дыхнуть боялся, чтобы ничего не упустить. Да уж, не отнять, Змей в гневе страшен, а на расправу – скор. Это необходимо учесть… но мастер-то каков! Жаль, конечно, что никакой пользы с него так и не поимели…
Шипящий огненный меч исчез в руке Змия, и над террасой повисла тишина. Наконец «близнецы» одновременно скривили тонкие губы:
– Нерадивые, дерзкие работники и нам не нужны. Прощения просим, Огнегор, напачкали тут у тебя.
– Пустое, – с нарочитым равнодушием отмахнулся колдун, гадая, что будет дальше.
А Змей удивил.
– Мы дельцы справедливые, – отрывисто произнес Горыныч. – Ты слово сдержал – и мы сдержим. За труды твои расплачусь сполна и сверх. Змеевичей Тугарина получишь непременно, турхауды отправятся к тебе сегодня же. Если же тебе еще какая наша помощь понадобится, обращайся смело.
Змей поступил на удивление здраво – бравада и ребячество как испарились. Ударили по рукам, подтверждая сделку. Видать, все еще испытывая смущение, гость невпопад бросил:
– Великие дела нам предстоят… Да… великие.
Задерживаться «близнецы» не собирались. Мгновенно обернулись – и трехголовое чудище взмыло ввысь, исчезнув в светлеющих облаках.
А Огнегор еще долго смотрел на располовиненное тело кусалы, теребя бороду и хмурясь. Интересно, показалось ему или нет: в момент удара будто бы отделилось от тела Змёды легкое белое облачко. Пар от закипевшей крови или дымок от обуглившейся плоти?.. Говорят, так уходят к Белобогу праведные души…
Да по́лно, какая там душа у змеевича!
Иной враг
Первым чутко напряг уши Бурушко. Следом, зазвенев удилами, вскинул голову конь Василия, и тут же сзади раздался всхрап Гнедка. Тот тоже насторожился и с шумом втянул ноздрями воздух, заплясав под чуть поотставшей от богатырей Мадиной.
«Впереди – люди. Веселые. Смеются, – мотнул Бурушко челкой. – Там, за деревьями».
Добрыня и Казимирович быстро переглянулись. На незаданный вопрос Никитича Василий ответил кивком – мол, Серко тоже ничего опасного не чует – и слегка натянул повод. Оба великоградца поняли друг друга без слов – как всегда бывало, когда